Московское царство - Георгий Вернадский

IV

Хотя московские ревнители отстаивали жесткие меры против западных людей, живших в Москве, если те противились обращению в греко-православную веру, отношение первых к русскому западу – Киеву -смягчилось в сравнении с тем, что было у патриарха Филарета.

Постепенно ревнители убедились в ценности киевской науки и образования для издания и публикации церковных книг, а также и для снабжения московских ученых лучшими аргументами в защите православной веры от протестантизма и католичества. Ревнители, однако, не принимали слепо все выводы западнорусских ученых и во многих случаях пользовались своими собственными мнениями в корректировке церковных учебников.

В 1640-е гг. единственным членом редакционной коллегии московского печатного двора из круга Дионисия был Иван Наседка. Он передал традиции Дионисия своим сотрудникам более молодого поколения – монаху Савватию, архиерею Михаилу Рогову, и мирянам Мартемьянову и Захарию Афанасьеву, Эти пятеро отвечали за издание в печатном дворе новых публикаций в течение последних пяти лет патриаршества Иоасафа I и на всем протяжении патриаршества Иосифа.958

В 1654 г. печатный двор переехал в роскошные новые здания, Книгопечатание достигло очень высокого, для своего времени, уровня, Каждый опубликованный том представлял собой настоящее произведение искусства. Вдобавок к литургическим книгам, печатались жития святых и некоторые труды отцов церкви. Среди последних, в 1646 г. были изданы «Наставления» Ефрема Сирина – первая публикация этого труда на славянском языке. В приложении к этому изданию было включено несколько эсхаторических текстов, в которых шла речь о «конце света» и грядущем приходе Антихриста. Целью этого раздела книги было углубить религиозные чувства и возбудить духовный пыл у верующих. Подобные темы были характерны для религиозного сознания ревнителей. Они считали необходимым, чтобы верующие ознакомились с этими темами.

Глава об Антихристе была включена также в компендиум православия, содержавший полемику против латинян, униатов, протестантов и евреев. «Книга о вере» (таково название этого труда) была составлена киевским монахом Нафанаилом. Случилось так, что она была опубликована 8 мая 1648 г., незадолго до великих московских бунтов.

Во время общественных и политических бурь мысли многих людей обратились к религии, и «Книга о вере» оказалась более чем необходима в тот период. Было отпечатано 1200 экземпляров. Из них 118 было распродано в первый же день торговли. К концу августа количество проданных книг достигло 850.959

Событием грандиозной важности явилось издание сборников церковных канонов и выборки византийских гражданских законов в «Кормчей книге». Это был перевод на церковнославянский язык текста византийского «Nomocanon». Его славянские рукописные переводы ходили по Руси начиная с XIII века. Одна из таких рукописей (так называемая рязанская) была взята издателями за основу для публикации. Для своего издания они детально сличили ряд рукописей и некоторым образом перестроили их содержание.

Книга поступила в набор в ноябре 1649г.; печатание ее было завершено к 1 июля 1650 г. Это было первое издание «Nomocanon» на иностранном языке. Когда Никон стал патриархом, он включил в текст несколько дополнительных пунктов, целью большинства из которых было повысить роль церкви в Московии. Второе издание появилось в мае 1653 г. Первое издание было подготовлено столь тщательно, что «Кормчая книга» сохраняла свое влияние в течение очень долгого времени. Она переиздавалась много раз вплоть до ХУЛ и XIX веков лишь с небольшими поправками.960

Одновременно с работой над «Кормчей книгой» печатный двор выпустил по приказу правительства свод законов 1649 г. Было отпечатано две тысячи экземпляров. Таким образом, примерно в одно • то же время была завершена важная кодификация как церковных канонов, так и государственных и гражданских законов. Однако существовали некоторые расхождения между "Кормчей книгой и водом законов в толковании характера власти государственной администрации и судов над церковными земельными угодьями и духовенством. С точки зрения фанатиков, и особенно архимандрита (позднее митрополита, а затем патриарха) Никона, некоторые положения свода законов представляли собой нарушение прав церкви со стороны государственной администрации.

В области науки и образования наиболее важным делом печатного двора в тот период была публикация «Славянской грамматики», составленной монахом Мелетием Смотрицким, талантливым украинским ученым, который написал этот трактат по грамматике в 1618 г., а затем несколько раз, в 1620-х и 1630-х гг., переиздавал его в Западной Руси.961

Мелетий (умер в 1633 г.) первоначально был греко-православным, но позднее, под влиянием иезуитов, присоединился к униатской церкви. От издателей московского печатного двора требовалась большая смелость, чтобы напечатать книгу отступника, даже если ее предмет не был религиозным, а написана она была, когда автор еще был православным. Она стала образцовым учебником в России до появления в 1755 г. «Русской грамматики» Михаила Ломоносова.

Московские издатели написали замечательное предисловие к труду Мелетия, которое, учитывая условия духовного пробуждения в московской среде того периода, представляло собой смелую защиту ценности науки.

В этом предисловии издатели утверждали, что отцы церкви, в свое время, высоко чтили знание грамматики, философии, риторики, астрономии и других наук, поскольку они понимали важность учёности для лучшего уяснения писания и христианской этики. Разумеется, говорили издатели, некоторые благочестивые православные христиане (в Московии) считали «посторонние науки» опасными для чистой веры, но их позиция в корне неверна. Их оппозиция, фактически, относилась к тем псевдоученым, которые злоупотребляли своими знаниями и которые, в тщеславной своей гордыне, претендовали на то, чтобы объяснить тайны неба с помощью их псевдонауки, которая в действительности была невежеством.

«Мы, однако, – заявляли издатели, – проводим различие между тем, что хорошо, и тем, что плохо (в научных исследованиях). Мы принимаем то, что благотворно для жизни и веры, и мы высоко ценим образование. И, конечно, было бы гнусно и непростительно, если бы кто-либо хвастался своим невежеством... Грамматика-основа всех наук».962

В этом предисловии, как справедливо комментирует Пьер Паскаль, издатели московского печатного двора раскрывают свой план интеллектуализации религии с помощью западнорусских научных трудов. Они смело решаются подписаться в поддержку «постороннего» знания.963

Через человека, которого они признавали своим лидером, – церковного исповедника Стефана Вонифатьева – ревнители могли быть уверенны в благосклонном отношении царя Алексея к их планам и их работе над реформой, а также к признанию ими ценности киевской науки.

Еще одним влиятельным лицом – сторонником отношений с западнорусскими учеными, а также и с греками – был молодой энтузиаст религиозного обучения и образования, стряпчий Федор Михайлович Ртищев, отпрыск благородной семьи, известной своей набожностью и благотворительностью. Благодаря своим придворным обязанностям, Ртищев ежедневно встречался с молодым и впечатлительным в ту пору царем Алексеем Михайловичем, и царь любил обсуждать с ним различные вопросы религии и образования. Вскоре Ртищев убедил царя в необходимости открыть в Москве при помощи киевских ученых учебный центр. Он взял на себя организацию такого центра, и с этой целью восстановил на свои собственные средства старый монастырь, расположенный менее чем в двух милях от столицы на киевской дороге у церкви Св. Андрея.

За образец Ртищев взял монастыри киевского братства. В начале пригласили двух учителей из Киева. Тридцати молодым москвичам были предложены комната и полный пансион. К монастырю прилегал приют для паломников и нищих. Сам Ртищев посещал некоторые занятия, а также интересовался возможностями вести беседы с греческими учеными.

Хотя ревнители ценили киевскую ученость, они использовали ее методы с определенными ограничениями и предосторожностями. Они стремились внести свои собственные суждения в церковные книги. У них не было намерения поскорее заменить традиционные особенности московских религиозных текстов и деталей церковного обряда полным внедрением форм западнорусских и греческих (пост-византийских) церковных служб и ритуалов.

Ртищев был значительно более восторжен в его оценке западнорусской церкви и учености, нежели ревнители. Поэтому он выражал готовность быстро осуществлять необходимые изменения в западнорусском и греческом духе, а некоторые другие советники царя хотели двигаться по этому пути еще быстрее.