Последняя крепость - Юрий Никитин

Глава 6

Гесиона шла красиво и свободно, уже не иудейская девушка, а эллинка с прямой спиной и развернутыми плечами, что спокойно и с достоинством встречает мужские взгляды. Гибкая высокая шея горделиво держит голову с распущенными волосами, вещь абсолютно недопустимая для иудейки, те должны ходить с покрытыми волосами и робкими взглядами.

Химатион подчеркивал ее юную гибкую фигуру, Неарх залюбовался ее стройным станом и гордой походкой, но внизу со стороны дороги громко и требовательно прозвучал сигнал трубы, Неарх в удивлении оглянулся. Громко и в такт топая ногами, по дороге идут, выбивая пыль из обуви, тридцать закованных в железо воинов. Литые шлемы с узкими прорезями для глаз выглядят масками смерти, высокие гребни треплет ветерок, солнце блестит на панцирях, на поножах и на широких наплечных латах, и особенно ярко – на широких стальных наконечниках копий.

За отрядом четырнадцать рабов несут роскошные носилки, полог небрежно отодвинут, Неарх успел увидеть грузного человека в белой тунике, лицо обрюзглое, три жирных подбородка опускаются на грудь. Похоже, хозяин спит, а рабы, зная это, старались нести носилки как можно аккуратнее. За носилками так же заученно идет в ногу такой же точно отряд, тридцать прекрасно обученных македонских солдат, которые, правда, даже не знают, в какой стороне эта Македония, но всех наемников, будь они сирийцы, финикийцы, египтяне или еще какие народы, привычно называют македонцами из-за их умения быстро перестраиваться в знаменитую македонскую фалангу.

Неарх смотрел вслед железной колонне, за спиной послышался скрип гравия. Не оборачиваясь, он уже знал, что подходит Гургис, старый мудрый Гургис, с которым в молодости так хорошо было вести торговые дела, а теперь, по прошествии многих лет, так же хорошо вести неспешные философские беседы в тени олив или под сенью роскошного платана.

Гургис сразу замедлил шаг, едва переступил границу между светом и тенью, Неарх приветствовал его ленивым взмахом руки. Гургис подошел, тяжело отдуваясь, сбросил хитон и, оставшись по греческому обычаю нагим, с удовольствием сел, прислонившись голой потной спиной к прохладной мраморной колонне.

– Сумасшедший город, – сказал он раздраженно. – Сумасшедший народ!.. То ли от жары все озверели, готовы друг другу глотки грызть, то ли они всегда такими были…

Неарх хмыкнул:

– Как и мы.

– Как и мы, – согласился Гургис. – Боги, да они все исходят желчью! И сами не могут сказать, что их бесит. Но готовы вцепляться друг другу в глотки по любому поводу и без повода. Неужели и мы были такими?

Неарх вздохнул:

– Еще какими. Стыдно вспомнить…

Он все еще провожал взглядом уходящих солдат, Гургис хотел пошутить насчет не той карьеры, которую выбрали, могли бы в солдаты, но увидел, как хмурится старый друг, поинтересовался:

– Кто это, вызвавший высокое внимание философа? Он должен гордиться…

Неарх ответил почти нехотя:

– Таркуд. Новый наместник Палестины.

Гургис махнул рукой.

– А что он тебе? Даже если один наместник не похож на другого, что просто невероятно, разве философа это должно трогать?

Неарх покачал головой:

– Не в том дело. Ты же знаешь, Антиоху позарез нужны деньги…

Гургис угрюмо промолчал. Сейчас оба вспоминают золотое время, когда правил Антиох III, отец нынешнего правителя Антиоха Эпифана. Антиох III абсолютно не вмешивался в жизнь Иудеи. Его наследник Селевк IV тоже не вмешивался, но жизнь, как говорится, заставила: римляне нанесли поражение Антиоху и наложили за его царство тяжелую контрибуцию. Пришлось срочно добывать деньги для уплаты, и Антиох III был убит, когда в Элимаиде грабил храм Бела.

Его сын, унаследовавший трон, обратил жадный взор на богатую Иудею, так разбогатевшую торговлею по всей его необъятной империи. Он попытался захватить сокровища Иерусалимского храма, увеличил подати, послал по стране рыскать тысячи сборщиков налогов. И уже началось недовольство и даже первые столкновения местного населения с властью. Не с эллинами, а с властью, что одинаково несправедлива как к эллинам, так и к иудеям.

Да, в самом деле было золотое время Александра Македонского и его первых полководцев, унаследовавших его империю. С первых же его побед началась мощная и стремительная эллинизация Востока. Причем победитель вовсе не стремился силой навязать эллинизм: и без того греческое искусство, наука и весь образ жизни жадно принимали покоренные народы, очарованные красотой и достижениями греческой науки.

Единственный народ, где местные лидеры призывали не поддаваться очарованию эллинской культуры, это были евреи, но и там почти вся верхушка очень быстро восприняла и гедонизм, и философию культа наслаждения, что пришли как-то незаметно вместе со строгой геометрией и новой теорией, что Земля – шар, что ее радиус уже вычислен и является равным такому-то числу, Луна тоже шар, и до нее столько-то миллионов стадий…

Греческую философию еврейские верхи не только приняли, к великому негодованию священников, но приняли с жадностью и великим удовольствием. Беспрерывно поглощали всю интеллектуальную пищу, что могли предложить греки, а те уже могли предложить очень много, иудеи по примеру греков строили в своих городах гимназии, где учили иудейских юношей греческим наукам, философии и прививали им греческий образ жизни.

– Антиох Эпифан укрепляет страну, – сказал Неарх со вздохом. – Для этого он взялся ускорить естественный процесс эллинизации, настроил городов-полисов…

Гургис покачал головой.

– Надо было оставить все идти своим путем. Через одно-два поколения здесь не осталось бы ни одного иудея. Даже в диких горах пастухи уже начали учить греческий и принимать эллинские имена. А когда вот так, силой, то начинают ворчать и те, кто давно из иудея стал греком.

– Но ты-то не ворчишь?

– Я философ.

– А других философскому отношению учит жизнь.

– Ну вот и начинает учить… Только чему научит? Не нравится мне это.

– Мне тоже, – ответил Неарх. Он вздохнул. – Правда, эллинизация Иудеи завершится быстрее. Уже при нынешнем правителе. Ведь осталось чуть-чуть. А к тем храмам, которые он разрушает, ходят только самые дикие и невежественные из иудеев. Заменить те грязные темные храмы на величественные храмы Зевса, Афины, Аполлона – будут ходить туда, приобщаться к свету и знаниям.

– Да уж, – возразил Гургис саркастически. – Побегут!

– Да это и неважно, – отмахнулся Неарх. – Дети их будут ходить. Главное, что эллинская культура берет верх везде, куда проникает. Хотя, конечно, я предпочел бы, чтобы это прошло ненасильственно. Но правители не философы, они все стремятся успеть при жизни!