Русские дети. 48 рассказов о детях - Роман Валерьевич Сенчин

– Диана Романовна, я приду в учительскую через пятнадцать минут, – сказал историк, и его любовница вынуждена была процокать мимо на своих дециметровых каблуках – коленки у неё заметно сгибались при ходьбе. Пал Тинычу стало жаль Диану, и всё же вслух, для Инны Ивановны, историк сказал, что у них совещание, но он может немного опоздать.

– И если речь о заговорах, то здесь вы попали на специалиста, – засмеялся он. Довольно нервно, впрочем, засмеялся. Смех у него и в юности был не из приятных, а с годами вообще превратился в какой-то чаячий крик. Риту он раздражал невозможно. Вот и Васину маму напугал, но она терпеливо дождалась завершения смехового приступа.

– Мне кажется, – повторила она, – что вокруг делается всё для того, чтобы наши дети не получили образования – не то что хорошего, вообще никакого. Программу сжимают, педагогов посреди года отправляют учить новые стандарты. И эти праздники – ненавижу их!

Пал Тиныч тоже не любил школьные праздники – самодеятельные спектакли, в которых играли не дети, а в основном учителя и родители, беспомощное, несмотря на все старания Дианы, пение под микрофон… А главное – ему было жаль времени, которое уходит на подготовку всех этих бесконечных праздников осени, весны, амбиций…

– Понимаете, у детей нет базовых знаний – вообще никаких.

– Но ваш Вася много знает.

– Много, но отрывочно. Если не захочет слушать – не впихнешь. Ну и потом, какие-то вещи даже я не могу ему дать – только школа. А в школе из него делают, простите, идиота. Петь, рисовать и сидеть в Интернете – куда он после этого пойдёт? Кем станет?

У Тиныча был ответ на этот вопрос – Вася, как и все наши дети, уедет за границу и станет иностранцем. Папа об этом позаботится.

Звонок прозвенел, мимо пронёсся шестой класс, потом степенно прошествовали одиннадцатиклассники. Прыщи на лице главной школьной гордости – Алексея Кудряшова – походили на зрелые гранатовые зёрна. Пал Тиныч вспомнил злобный шёпот кого-то из родительниц, что Кудряшов «у репетиторов буквально живёт». Будущий студент Оксфорда.

Васина мама тем временем говорила уже теперь словно сама с собой:

– Можно, конечно, нанять репетиторов, но зачем тогда учиться в лицее?

– А-а-а! Вот вас-то мне и нужно! – Пал Тиныч не заметил, когда рядом с ними вырос Махалыч. Физрук Васю терпеть не мог и предсказывал ему в жизни многие печали, потому что мальчик не любил командные виды спорта и принципиально не надевал на урок физкультурную форму. Инна Ивановна безропотно пошла, ведомая Махалычем, к директору – разбирать очередной Васин залёт. Они с ней даже не попрощались толком, но Пал Тиныч был так взбудоражен этим разговором, что обидел Диану ещё раз, и куда сильнее. Диана предлагала поехать сегодня к ней, даже не предлагала – просила и требовала, но Пал Тиныч не мог провести с ней сегодняшний вечер. Ему нужны были свежий воз дух и время, чтобы обдумать очередную теорию.

И был свежий воздух! В мае его навалом даже в Екатеринбурге – а тут ещё рядом со школой липы на месяц раньше срока дали цвет. Жаль, новенькая биологичка не успела объяснить детям, как важна для деревьев пора цветения. Пал Тиныч шёл к своему любимому дендрарию – благо лицей был от него в двух кварталах, – шагал и думал о странном разговоре с Васиной мамой – и о том, что она, пожалуй, даже сама не понимает, насколько права.

Историк вспоминал последний лицейский год – и всё, что прежде проходило по разряду неприятных случайностей, вдруг обрело смысл и оказалось необходимым условием для заговорщиков, решивших лишить Россию образованного населения.

Подобно тому как птица вьёт гнездо, собирая его по стебельку и соломинке, и не брезгует подобранным на ближайшей стройке мусором, Пал Тиныч строил свою теорию – и мог бы напомнить случайному зрителю какую-нибудь ворону, гордо летящую с трубочкой для коктейля в клюве. Да он и вообще мог напомнить собой ворону – у него был такой слегка сумрачный облик, нос-утёс и брезгливые усики. Женщинам подобная внешность, как ни странно, нравится.

Всё сходится, думал Пал Тиныч, мы живём в тени большого заговора – и тень эта растёт с каждым днём. Наших детей развращают компьютерными играми и сетевым видео – например, Вася давно уже ознакомился с процессом родоразрешения и шумно описывал его на одном из уроков истории, посвящённом Петру Первому. Миша Карпов с компанией смотрят порнуху на телефонах – когда Мишин отец об этом узнал, его заинтересовал исключительно один момент: а что за порно, с девками? Ну и отлично, у пацана правильная ориентация, по нашим временам надо быть благодарным и за это. И вообще, нужно же когда-то начинать.

Пал Тиныч вдыхал натуральный и при этом, несомненно, липовый аромат и думал дальше. Детей учат мыслить картинками, клипами – а ведь если эту стадию не перебороть вовремя, она так и останется основной. Формирующей, как сказала бы Юлия Викторовна, личность. Он знал это по Артёму – когда играли в шахматы, сын не мог думать даже на один ход вперёд и тем более учитывать действия противника. Дети мыслят разорванными, несвязанными кусками, под которыми нет даже намёка на какой-то фундамент. Фундамента попросту нет, никакого. Диана рассказы вала, что её первые ученики считали, что Бетховен – это со бака, герой мультфильма. Сейчас этот мультфильм давно забылся, но и Бетховен, истинный, не вспомнился.

Заговор, решил Пал Тиныч, дошагавший до центральной клумбы, ещё не засаженной, но уже сладко пахнущей распаренной, выспавшейся за долгие холода землёй. Настоящий заговор, странно, что он сам до этого недодумался. Как бы ни насмехалась Рита, как бы ни молчала Диана. Зачем наших детей пытаются закрыть на ключ в Интернете? Для чего окружают соблазнами, противостоять которым не сможет и взрослый? Почему всё это, в конце концов, служит, как выражаются врачи, «вариантом нормы»?

Пал Тиныч не считал себя педагогическим гением, тем более спасителем русского народа или отважным одиночкой, бунтарём против общества. Он считал себя тем, кем, собственно, и был – учителем истории, мужчиной средних лет, который никогда не уйдёт от жены к любовнице и никогда не бросит своего сына. Но в тот день жизнь Пал Тиныча, предсказуемая и скучная, как учебный план, на глазах стала вдруг превращаться в нечто новое, желанное и ценное. Заговорщики подобрались так близко, что Тиныч, кажется, мог ощущать их ядовитое дыхание, шевелившее листы с дьявольскими планами, – учитель явственно видел