Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В столицу Польши русский гонец прибыл 11 апреля и в тот же день был принят коронным гетманом Яблоновским, интересовавшимся ходом кампании и особенно строительством крепости на р. Самаре. Когда Андреев рассказал о раннем выступлении русских войск в поход, гетман спросил, «чем будут доволствованы войсковые лошади». Русский гонец сообщил о завершении строительства Новобогородицка и заготовке значительного числа продовольствия и фуража в «украинных» городах. Яблоновский также интересовался, кто возглавляет русское войско помимо В. В. Голицына. Получив ответ, он пожелал, «чтоб Господь Бог подаровал им всем бояром и воеводам с войски на тех врагов креста святаго победу и счастливое одоление». На этом аудиенция закончилась. Вечером того же дня сотник Сумского полка посетил русского резидента П.Б. Возницына в Варшаве, вручив ему письмо от главнокомандующего. Вместе они посетили на следующий день литовского подскарбия Бенедикта Сапегу, брата великого литовского гетмана, вручив ему «лист» Голицына для К. Я. Сапеги. По приказу коронного гетмана Андрееву отвели постоялый двор, приставили почетную стражу из гайдуков, щедро кормили и поили. Яблоновский, вручая русскому гонцу ответное письмо, заверил его, что «он на неприятелей креста святаго на Буджацкую и на Белгородцкую орды войска коронные соберет и постановит под Трембовлем в две недели», и будет информировать Голицына о своих дальнейших действиях. 15 апреля Андреев выехал из Варшавы, но на обратном пути встретил посланца Яблоновского, некоего Бунковского, возвращавшегося из Крыма в сопровождении ханского гонца. Бунковский сообщил, что Селим-Гирей ныне находится в Килии «над Дунаем», собираясь выступить с белгородскими татарами «против войск цесарского величества» и послав при этом «для охранения Крыма» от русского наступления калгу и нураддина. В стан русской армии Андреев возвратился 12 мая «на урочище Каирки Мечетной»[889].
В доставленном Андреевым письме Яблоновского гетман выражал радость по поводу начала русской кампании и сообщал, что еще в конце марта (за две недели до приезда русского гонца) послал в польские войска «уневерсалы и указы, чтоб они совокуплялись и шли на рубеж и для того, как совокупятца, чтоб не празнывали». Гетман и сам собирался выехать к армии 15 апреля. В тот же день в расположение русских войск должен был выехать гетманский резидент, брацлавский стольник С. Глосковский. Яблоновский подчеркивал, что, несмотря на произошедший срыв сейма (сорван 1 апреля 1689 г.), король и Речь Посполитая прилагают все усилия, чтобы «общему союзу чинилося доволство и войски б на поле как лутчи и как скорея высланы были и промыслы б над неприятелем как совершеннее на сей войне за времени чинены были», тем более что по полученным в Варшаве известиям Селим-Гирей «со всеми своими силами обретаетца в Белогородчине». Коронный гетман хвалил Голицына за высылку отряда на Правобережье Днепра, к Черному лесу, для предупреждения возможных татарских набегов и информировал главнокомандующего, что также отправил в этот регион — под Белую Церковь и под Богуслав — «подлинные хорунгви». Он обещал послать командирам польского отряда приказ, чтобы они «с началником их царского величества тамошних войск пересылки о всем чинили». Кроме того, Яблоновский сообщал о твердом намерении Речи Посполитой не заключать сепаратный мир с Портой при посредничестве Крыма, а вести мирные переговоры только вместе и по соглашению с союзниками по антиосманской борьбе, включая и Россию (такие переговоры как раз начались недавно в Вене). В доказательство этих намерений он пересылал текст письма Яна Собеского крымскому хану[890]. В указанном послании (от 25 марта н. ст.) польский король декларировал, что готов принять посредничество Селим-Гирея в заключении мира, несмотря на идущие в данный момент прямые переговоры с турками, но только от имени всех союзников, а не сепаратно[891].
В ходе возвратного марша Голицын направил 15 июня из Новобогородицка (через Киев) в Речь Посполитую еще одного посланника — полковника М. Фливерка[892]. Фливерк повез обширное письмо на имя короля, подписанное всеми русскими воеводами во главе с Голицыным. Подчеркивалось, что русское войско, придерживаясь союзных обязательств и «отвращая силы бусурманские хана крымского», вышло в поход «с великою трудностью» ранней весной, «не взирая на разлитие в реках чрезвычайных великих вод» и отсутствия корма для лошадей («шли мы дикими полями с великим поспешением, везучи с собою конские кормы до тех мест, покамест в полях травы явились»). Сам поход и сражения («кровавые бои») с крымцами 15–17 мая описывались в духе сеунчей на царское имя: русские войска бились «храбро и мужественно» и «те долины их бусурманскими трупами уклали и живых многих паимали». Численность войск противника оценивалась в 150 тыс. человек, при этом в Крыму остались лишь «старые да малые». После поражения хан заперся в Крыму и «злохитрым своим вымыслом Белогородцкую Орду и яман-саадака, и горских черкес, и нагайцов оставил в полях за Перекопою позади обозов наших, которые около нас травы зажигали и в добывании конских кормов помешку нам чинили». Сообщалось и о русско-крымских переговорах и их неудаче. Причина ее обосновывалась тем, что крымский представитель отказался признать полномочия В. В. Голицына заключать мир от имени Речи Посполитой, мотивируя это тем, что у «королевского величества с ханом уже мир учинен и посланники… королевского величества и ныне при нем хане в Перекопи обретаютца, которых он имеет вскоре к… королевскому величеству отпустить о том же миру». Это подтверждали и взятые русскими татарские пленники, однако В. В. Голицын подобные заявления «слушать у них не хотел», и «без общаго совету» с Варшавой «в миру… хану… отказал». При этом польская сторона упрекалась в полной пассивности в кампанию 1689 г. Опираясь на показания пленных, в послании королю заявлялось, что польско-литовская армия не оказала в соответствии со своими обязательствами никакого противодействия в отношении Белгородской орды, что давало хану Селим-Гирею свободу рук в отношении русской армии: «и приходу войск вашего королевского величества белгородцкие орды на себя не чают». Сообщалось и о походе Косагова на Арабат. Оценивая результаты кампании, русские воеводы во главе с Голицыным подчеркивали, что в ходе нее «всегда их поганцов ратные царского величества люди мужественно побивали и коней и ратную их збрую у них имали и с поля их збили и от обозов наших отогнали». Сам поход 1689 г. завершился «безо всякого упадку» царских войск
