Добронега - Владимир Романовский

Недостижима покинувшая сей мир Евлампия, и почти также недостижима Корсунь. Хороший город Корсунь. Впрочем, политики злопамятны, а Неустрашимые злопамятны вдвойне. И ничего не стоит послать в Корсунь, город изгнанников, человека с колчаном стрел. И будь ты хоть самый лучший свердомахатель в мире, и охраняй тебя хоть все мужское население Корсуни, и половина женского — от стрелы, метко посланной с расстояния ста шагов, никто еще никогда не уворачивался. Есть в Корсуни дома, а у домов есть крыши, с которых так удобно следить за тем, что происходит на улице.

Вот сказал я Гостемилу — лучше бы ты отступил от моих методов и прикончил бы гада этого на месте… Как в воду глядел! Был бы на месте Гостемила Дир, или даже Яван — не сидел бы я теперь, кашляя, в этом сарае. И ухо болит — крепко, однако, приложились кулачищем волосатым. Сволочи.

Он все-таки задремал, и временами ему казалось, что в секции присутствует кто-то еще, и даже пытается с ним заговорить, и он просыпался и таращился в темноту, но никого кругом не было. И он снова засыпал. А потом ему почудилось, что кто-то неторопливо с кем-то беседует, и голос знакомый, и раздается он откуда-то сверху. Хелье закашлялся, а потом поднял голову и посмотрел вверх, и вдруг в глаза ему посыпалась труха.

Чтобы не привлекать внимания, коней они привязали, не доезжая до бывшей подставы. Кони не возражали — кругом было много сочной спелой травы. Эржбета попробовала тетиву, закинула колчан за плечо, дала Гостемилу в руки топор, который он тут же стал недоуменно вертеть и рассматривать, и велела следовать за собой.

На опушке они остановились. Сруб был хорошо виден в лунном свете. Пятеро из ратников резались в какую-то азартную игру при свете ховрега, остальные шестеро или семеро сидели кто где, некоторые дремали.

— Обойдешь сруб справа, где тень погуще, — сказала Эржбета. — Понял?

— Понял. И что же?

— Заберешься сзади на крышу.

— Там есть лестница?

— А как же, мраморная, с перилами и статуями.

— Стало быть, нету. Жаль.

— Заберешься на крышу. Как сумеешь. Там деревья рядом растут. Вычислишь, в какой части сруба Хелье. Пробьешь крышу по ту сторону балки. Кинешь ему веревку, вытащишь его. Эту сторону крыши и стены я беру на себя, а с той стороны тебе придется защищаться самому. Понял?

— Это как же?

— Что — как же?

— Защищаться?

— Есть топор. Что тебе еще нужно?

— А они…

— Они попытаются влезть на крышу. Как будут влезать — сбивай их обратно вниз.

— А нельзя ли просто открыть дверь? Там, вроде бы, засовы.

— Засовы на замках.

— А почему нельзя просто выбить дверь?

— Во-первых, ты не знаешь, какая дверь. Во-вторых, двери там очень прочные. И в третьих, смотри сколько их. Так они и дали тебе выбить дверь.

— Раз, два, три… восемь…

— Одиннадцать человек. Все, иди.

— А как я узнаю, где именно он сидит?

— Пес ети… Позовешь. Через крышу.

— Крыша соломенная?

— Была бы соломенная — топор не был бы нужен. Там балки частые. Ни пуха тебе, ни пера.

— Ага, — понял он. — То есть, к черту. А все-таки, зачем это тебе? Что-то я не очень верю в то, что он тебе жизнь спас. Может и спас, но ведь дело не в этом?

— А ну иди отсюда! — сказала она яростным шепотом.

Гостемил хотел было в ответ светски улыбнуться, но в роще было темновато, не разглядит она. Он стал обходить полянку по периметру, ступая осторожно. Один раз случилось ему наступить на какую-то ветку, которая треснула у него под ногой. Он замер. Никто из охраны не поднял головы. Гостемил перекрестился.

С противоположной стороны у самого сруба действительно росли крепкие деревья и было темно. Гостемил переместился ближе, и еще ближе. Вот и стена. Он вытянул руку вверх, но не достал до кромки.

Сунув топор за гашник, он обхватил осиновый ствол и стал по нему карабкаться вверх. Сперва было трудно, но вскоре он сообразил, что нужно работать не только руками, но и коленями, и ногами, и дело пошло быстрее. Вот и первая ветка. В этот момент топор выскользнул из гашника и Гостемил судорожным движением едва сумел его поймать. Он тяжело вздохнул. Мгновение спустя с этой стороны сруба появился ратник. Встав почти под самой осиной, ратник неспеша развязал гашник, поссал, оправил порты и рубаху, затянул гашник, и вернулся к своим. Гостемил поймал рукой следующую ветку, подтянулся, повисел некоторое время над землей, качнулся раз, другой, уловил ритм раскачиваний, и, качнувшись еще раз, выпустил ветку. Приземлился он не очень удачно. Черепица хрустнула под сапогом, обломки зашуршали и посыпались вниз.

Гостемил припал к пологой крыше и сказал негромко:

— Хелье.

Ответа не было, зато всполошились ратники. Гостемил поднялся, перебежал на несколько шагов по крыше, и повторил маневр. Внизу, под крышей, раздался кашель, и голос Хелье, слабый, сказал:

— Здесь.

Раздался где-то еле слышный тренькающий звук, и с другой стороны крыши на землю упало чье-то тело. Затем послышался крик — кричал какой-то ратник, нечленораздельно. Гостемил поднялся, вытащил топор, и ударил по крыше. И еще раз. И еще.

За поперечной балкой показалась чья-то голова, крикнувшая по-норвежски «Эй, ты!» Гостемил поднял топор. Пользоваться топором, как оружием, Хелье его не учил, но он решил, справедливо, что ничего особенно сложного в этом искусстве нет, главное — попасть. Ратник схватился рукой и встал ногой на поперечную балку, а в другой руке у него сверкнул в лунном свете сверд. Снова треньканье, ратник крутанулся на месте, вскрикнув, и на этот раз Гостемил успел заметить стрелу, торчащую у ратника из спины. Ратник покатился вниз по крыше, исчезнув из поля зрения, и было слышно, как он падает на землю. Гостемил ударил топором по крыше. Хрустнуло и затрещало. Тогда он бросил топор, схватил надломленную планку, и потащил ее на себя. В крыше образовалась дыра. Гостемил нагнулся над дырой, рванул соседнюю планку, выдирая ее с корнем, и в этот момент заметил, что к нему бежит ратник — по его, Гостемила, стороне крыши. Гостемил распрямился, схватился за топор, оступился, и нога его угодила в дыру. Он дал себе скользнуть в это отверстие, повис на руках и спрыгнул на земляной пол.

Рядом с ним закашлялся вскочивший на ноги Хелье.

— Где дверь? — спросил Гостемил.

— Вон там.

— Ничего не вижу.

— Иди прямо.

Гостемил пошел прямо. Снаружи ратники кричали, подбадривая друг друга. Кто-то лез на крышу. Гостемил нащупал дверь, отошел от нее на два шага, и затем, страшно зарычав, ринулся на нее плечом. Раздался треск и грохот, будто какой-то древнегреческий великан расщепил надвое старый дуб, куражась перед хихикающей сладострастной нимфой, дверь вылетела наружу и сбила с ног одного из ратников. Гостемил и Хелье выскочили один за другим на воздух, и справа к ним кинулись два ратника, и Хелье чувствовал себя голым — без сверда, но Гостемилу пришлось противостоять только одному — второй ратник, уже замахнувшийся свердом, упал со стрелой, пронзившей ему голову через глаз. Гостемил без труда обезоружил второго, отобрав сверд, в то время как Хелье, кашляя и плюясь, поднял второй освободившийся клинок.

Ну и силища у него, запоздало подумал Хелье. Ай да Гостемил. Кто бы мог предположить…

Пятеро ратников кинулись было за бегущими Гостемилом и Хелье, но остановились, когда один из них упал со стрелой в горле — сообразили, наконец, что побег прикрывается умелыми стрелками, прячущимися в роще.

В отдалении послышался топот копыт.

Добежав до рощи, Гостемил не замедлил бег, и Хелье следовал за ним. Где-то справа еще раз раздалось треньканье, сопровожденное вскриком какого-то ратника.

— Кто это там так лихо стреля… — Хелье закашлялся. — …стреляет?

Гостемил не ответил.

Лошади подняли головы и неодобрительно заржали.

— Прыгай за мной, — велел Гостемил, вскакивая в седло.

Хелье не стал переспрашивать, но сделал, как велели, вскочив на круп позади Гостемила. Через несколько мгновений к ним присоединилась Эржбета, и влезла с некоторым усилием, в седло. Женщины очень выносливы, но устают быстрее мужчин, когда нужно действовать с полной отдачей. Хелье не верил глазам. Было темно.

— Вперед, вперед, — сказала Эржбета простуженно. — Сейчас будет погоня.

Ушам пришлось поверить. Лошади прошли между редкорастущими стволами, выскочили на хувудваг, и полетели галопом. Сперва все шло хорошо, но при переправе через ручей позади послышался топот копыт.

— Быстрее, быстрее, — понукала Эржбета, вынимая из колчана стрелу. Последнюю.

— Бойко… — сказал Хелье и закашлялся. — Бойко стреля…

— Молчи.

Их было человек шесть или восемь, и у них были луки — стрела свистнула рядом с ухом Гостемила. Переправившись, беглецы снова пустили коней в галоп, а погоня приостановилась — теперь была их очередь переправляться. Еще одна стрела прошла где-то рядом, а затем Эржбета вскрикнула и стала сползать с седла.