Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

Вот от берега отходят шлюпки.

– Кто?

– Пречистая Дева и Зеленый Эрин!

– Повтори по-ирландски. Иначе стреляю.

В ответ несется тарабарщина, которую может понять разве Патрик, но по звучанию похоже. Итак, вместо пинассы получен корабль с двумя десятками пушек. Экипаж превысил полусотню. Один из купцов уже прекратил всякое действие – а всего одна пушка до него ядром доплюнула. На втором и третьем пытаются поставить паруса.

Руфина бьет по корпусу. Боеприпас – ядра. Для картечи далеко, да и не нашли пока внизу укладок с картечью. Чужой погреб, никаких маркировок… «Ковадонга» прилепилась к тому, что сдался. Ну, вот и два других прекратили попытки куда-то уйти. Если у них на борту портовые команды по десятку человек, то против укомплектованного корабля им наперегонки не бегать. Если не знать, что на приватире только шестеро умеют управляться с парусами. Но – откуда может взяться такая мысль, когда фрегатта уже третий десант высаживает, да полнокровный. Опять же, думают, что сдаются своим, англичанам, и вообще, все, что происходит – или недоразумение, или попытка навести порядок. Когда же на палубу ворвались ирландцы, моряки, умелые в парусном деле, а не в битвах, сочли, что проще понадеяться на пощаду, чем рубиться одному против троих.

Только теперь – взгляд на город, по которому разползаются огни. Выстрелы трещат, как дрова в камине. Лязг мечей доносится стрекотом саранчовых крыл. Внимательные, немигающие звезды застыли надменно над брейгелевским полотном. Значит…

– Я иду туда. Люди не должны умирать в огне. Даже англичане. Флот на вас, дон Луис, – парусный мастер кивает, – Хайме, Роберто, со мной.

– А я?

– А ты стюардесса. Изволь постоять возле флага.

– Так вы же второй флаг с собой берете! Ну пожа…

Рядом с Хайме и доньей Изабеллой как-то надежней.

– Со мной.

Шлюпка уже висит над водой, только шагнуть через борт. Скрип талей. Весла толкают блестящую, как вороново крыло, воду. Что могут сделать семь человек в аду, которым перекинулся мирный вчера берег?

Над головой – факелы: пламя и копоть, закрывающая звезды. И знамя, алое с золотым. Недавно оно было запасным на пинассе, на случай, если собьют. От багреца и золота тени шарахаются по сторонам, прячутся за колонны, пляшут в бессильной злобе под сводами. Портики и навесы тут на каждой улице, вдоль каждого дома. Вокруг – словно в соборе. Нет, в винном погребе. Вино хлещет по полу, разбитые бочки стынут, и если небо не закрыто – значит, алая плесень сожрала крышу. Спайтстон город каменный, горит неохотно, и все-таки зарево растет. Впрочем, возле порта есть чему гореть. Склады…

На знамя сбегаются люди. Ирландцы встают в строй. Короткое представление. Утверждение старшего. Место в колонне – строем это при всем желании не назвать. Остальные, увидев ирландцев… По-разному. Иногда пытаются бежать. Иногда успевают. Этим разница между королем и парламентом, что меж пулей и петлей.

Короткие разговоры, перетекающие в приказы.

– Провиантские склады? Туда, возьмите отряды О’Малли, Ласси, МакГира. Скорей. Если склады сгорят…

Капитан подносит руку к исказившемуся в молчаливом вопле рту. Да, тот человек выполз из горящего дома. Только поздно. Но слабость Изабеллы – миг. А у несчастной Хуаны живот уже скрутило, да так, что рвоте к горлу не прорваться. Остается только воздух хватать… Зато Хайме рядом. Большой, надежный… Хорошо бы, заметил, что несчастная девочка из Гаваны – держится. Шагает сквозь все ужасы ночи. Вот она перешагивает черную лужу…

Спокойный голос Хайме уточняет:

– Вчера погода была сухой.

Изабелла только на сожженных смотреть не может. На зарезанных-заколотых и наступает спокойно. Проходит мимо горячих схваток, мимо пьяных и растерянных, мимо затворенных ставен, из-за которых летят пули. Некогда! Она куда-то спешит… Словно на пожар, но кругом и есть пожар! Вот дом охвачен пламенем, жаркие языки лижут торчащие наружу балки, у дверей люди. Не спасают, не тушат… Из огня пытается вырваться воющая фигура – ее с хохотом бросают обратно в пламя.

Тогда рейтарские пистолеты рявкают – раз, другой, третий – уже в спину бегущим. Их жертва корчится на пороге дома – своего? Мужчина, женщина – уже не понять, огонь слизнул различия, лишил волос, одежды, лица. Скорчившееся существо не способно даже просить об избавлении, только стонет – все тише и тише. Смотреть страшно, но руки отказываются подняться к глазам, а веки – опуститься.

Капитан делает шаг из строя. Багровый проблеск клинка обрывает агонию. Сыплются приказы.

– Сломать дома. Разрушить улицу. Не знаю как, но разрушить! Не то огонь перекинется дальше. Так, Хайме, бери половину отряда. И марш обратно к порту. Оцепить пожары, тушить головни. Поджигателей убивать… Соединимся позже.

Огонь. Значит, он и есть главный враг. Пока…

Впереди грохочут пушки внутренних цитаделей.

– О’Доннел, ставь баррикаду поперек улицы. А ты – здесь. Покинете укрепление – останетесь на острове.

То ли – не увезу с собой, то ли – прибью на месте. Не угадать.

У складов столкнулись с Патриком. Его отряд тоже озаботился пропитанием.

Как ни старалась – половина города выгорела. Та, что уцелела, наполнена трупами и мародерами. Пока вторые опасней первых, но это ненадолго. И чем она, Изабелла де Тахо, лучше убийц ее семьи? Можно, конечно, рассудить, что англичане еретики, что они готовились нарушить мир первыми, что держали рабов… Наверняка и магистр Ордена воинов христовых глушит совесть подобными оправданиями. Она служит своим людям и цели? Орден тоже. Так в чем отличие? В том, что Орден убивает за деньги? А что такое призовые?

В небо поднимается воспаленное дымом око. Господи, пошли знак! Если преступила дозволенное – убей.

Улицы, улицы. Головешки, тела. Господи, надоумь, как не повторять – такое. Только даже если не повторять – сгоревшему, которому меч вошел меж ребер, не станет легче.

– Умри!

Удар в спину. Направлен. Не достал. Хайме снова на месте. Успел ткнуть палашом. Хрипящее тело под ногами. Почти абордаж, только мостовая под ногами не качается, непривычно. И нужно спросить.

– Почему?

– Ты убила его брата.

– Того, кто бросал людей в огонь? – аж дыхание перехватило, но злой разум добавил, специально для ирландцев. – Почти англичанина?

Пожалуй, последние два слова ее спасли. Вокруг-то толпа, не армия. И – толпа ирландцев.

– Он мстил!

– Всегда есть за что мстить. Мне тоже…

Вот и ответ. Он всегда был, в каждой проповеди. Прости врагов своих. Слезящееся от дыма око солнца смотрит с укоризной. Как могла ты, как смела забыть, что Отец и Сын – не одно и то же? Но как совместить прощение и меч, возложенный на бедро?