Таис Афинская - Иван Ефремов

Александр был вне себя. Он утверждал, что близок конец похода. Совсем недалеко Ганг, а за ним океан, откуда все они спокойно поплывут домой, мимо Индии, в Египет.

Кенос, герой битвы на Гидаспе, выступил представителем армии, говоря о сведениях, собранных криптиями и утаенных от воинов. Ганг вовсе не близок. До него три тысячи стадий. За Гангом нет никакого океана, только цепи нескончаемых гор. Разве Александр не видит, как мало осталось македонцев и эллинов в его войске, не ведет счета убитым, израненным, умершим от болезней, поселенным надолго, если не навсегда, в построенных им городах. Все, которые ещё целы, — износились, подобно лошадям, на которых ездили слишком много и долго.

По знаку Кеноса семь высоких македонцев предстали перед царем обнаженными, в одних шлемах, показывая множество рубцов и струпьев от заживших и ещё не залеченных ран. Они закричали:

«Александр, не заставляй нас идти против воли. Мы уже не те, что прежде, приневоленные станем и того хуже Мы тебе не опора, или твои глаза перестали быть зрячими?»

Великий полководец в ярости разодрал на себе одежду в намерении показать этим малодушным свои собственные рубцы и раны, которых у него было больше, чем у любого из воинов, одумался и укрылся в своем шатре, не принимая пищи. Наконец, он прислал сказать воинам, что послуша ется воли богов.

Давно уже армия не смотрела с таким волнением на старого, едва осиливающего трудности похода прорицателя Аристандра, когда поутру на берегу Гифасиса прорицатель рассек овцу. Птолемей, Селевк, Кенос и все стоявшие рядом военачальники сами увидели плохие знаки неудачи и гибели, прежде чем Аристандр успел возвестить о грозном предсказании. Ни в коем случае нельзя было переходить реку! Бурное ликование армии, когда Александр отдал приказ повернуть назад, показало, что терпение воинов дошло до предела. Он велел поставить на берегу Гифасиса двенадцать каменных колонн, обозначавших конец его индийского похода. Армия вернулась в затопленную непрерывными дождями Никею на Гидаспе, где строился флот. Едва добравшись до Никеи, — Кенос умер от истощения сил, сослужив своим товарищам великую службу.

Отсюда Александр поплыл вниз. Пороги и стремнины разбили лёгкие гребные суда. Широкобокие корабли Неарха успешно преодолели вздувшийся Гидасп и быстрины Инда. Неарх предложил остановиться и построить больше судов. Александр отказался. Утратив мечту о достижении Восточного океана, он заспешил к покинутой надолго империи.

Конница пошла обоими берегами Инда. Один отряд под командованием Гефестиона, другой — Кратера. Александр разделил своих двух вечно ссорящихся высших военачальников. Пехота, вместе с Александром и Птолемеем, плыла на судах. Время от времени происходили сражения с храбрыми племенами, яростно оборонявшимися от македонцев. В Александра вселился злобный демон. Он старался искоренить всякое сопротивление в стране, через которую проходила его армия. Начались ненужные избиения. Македонцы не нуждались в большом числе рабов. Ни довезти их до рынков, ни прокормить не было возможности.

В стране Малли — на окраине большой пустыни Тар, где храбрость жителей превзошла всех, македонское войско надолго задержалось около хорошо построенной и бесстрашно защищавшейся крепости.

Разъяренный сопротивлением, Александр ринулся на стену сам. Едва он достиг её верха, как лестница подломилась под воинами. Александру ничего не осталось, как под дождем стрел спрыгнуть со стены внутрь крепости. С ним были только двое: Певкестос и Леоннат — его постоянный щитоносец, носивший за ним взятый в Трое чёрный щит Ахиллеса. Ему Александр более всего обязан жизнью. Стрела пробила Александра насквозь через легкое, и он свалился замертво. Упал на колени и раненый Певкестос, а Леоннат, тоже истекающий кровью, прикрыл обоих священным щитом героя Троянской войны и, могучий, как Геракл, отражал врагов, пока с ужасным ревом не подоспели освирепевшие до безумия македонцы. В несколько минут защитников крепости перерезали всех до единого. Царя с торчавшей из груди стрелой понесли к кораблю, на котором находился шатер Александра…

— Погоди! — перебила Гесиону Таис. — А где был Птолемей и почему он Сотер (Спаситель), а не Певкестос или Леоннат?

— Не знаю. И Дейномах не знал тоже. Вероятно, Птолемей сумел прорваться к Александру с достаточной воинской силой и спасти всех. Воинская молва называет Спасителем именно его, а не кого-нибудь другого. Армия знает лучше!

— И что же случилось дальше? — поторопил Лисипп.

— Когда Александра принесли на корабль, никто не смел прикоснуться к торчавшей из груди стреле, думая, что царь умирает. Самый опытный военачальник Пердикка велел повернуть Александра на бок, могучими пальцами отломал прошедшее насквозь острие и вытащил древко.

Александр громко вскрикнул в беспамятстве, воздух со свистом стал выходить из раны при каждом вздохе. Пердикка плотно забинтовал грудь и, положив царя на бок, велел поить водой с вином, настоянным на тысячелистнике. Когда подоспели врачи, кровотечение уже прекратилось. Александр пришел в себя от горестного вопля воинов. Армия готова была взбунтоваться, требуя, чтобы им показали царя, живого или мертвого. Александр приказал перенести себя под навес, чтобы люди, проходя вдоль берега, могли его видеть. Он поднимал руку, показывая, что жив. Воины сплетали венки и бросали в реку около корабля.

Когда судно причалило к удобному месту, где раскинули долговременный лагерь, подальше от заваленных трупами, дымящихся руин крепости, Александр, бледный как мел, нечеловеческим усилием воли сел на коня, вопреки сопротивлению друзей, и сумел доехать до своего шатра среди ликующего войска. Это последнее напряжение исчерпало его силы. Много дней он лежал, ужасно страдая от боли в пробитом легком, безразличный ко всему на свете.

В это время Неарх, взяв в помощники всех сколько-нибудь умеющих плотничать воинов — а таких оказалось тысячи среди македонцев и приморских жителей, спешно строил корабли.

К македонскому лагерю стекались со всех сторон не только любители приключений, торговцы, женщины, но и ученые, философы, художники и артисты. Начался новый год, первый 114 олимпиады. Армия медленно сплавлялась по Инду. Нечеловеческая сила жизни Александра одолела ещё одну тяжкую рану, смертельную для большинства людей.

Еще больной, он подолгу беседовал с индийскими философами. Эллины называли их гимнософистами — нагими мудрецами, потому что в их обычае было ходить почти без всякой одежды, подчеркивая отсутствие суетных желаний. С горечью узнал Александр, что напрасно преодолевал реку за рекой, истощив терпение своей армии.

Гидасп ниже сливался с Акесинасом и Гидраотом, ниже слияния этих трёх рек впадал Гифасис, а все четыре реки вместе впадали в большой левый приток Инда Ларадзос (Сатледж), в четырех тысячах стадий ниже переправы через Инд, построенный Гефестионом. Если не пробиваться так упрямо к востоку по предгорьям исполинских хребтов, а спуститься к югу, то после переправы через Инд вся великая индийская равнина лежала бы открытая перед армией Александра. Но всё было кончено. Александр не стремился никуда, кроме Персии и моря на западе. На Инде у Ларадзоса он основал ещё одну Александрию — Опиану. Говорили, что царь тайно посетил несказанно древний храм в развалинах огромного города, в тысяче стадий ниже слияния Инда и Ларадзоса. Жрецы этого храма открыли Александру никому не ведомую тайну. Он больше ни разу не заговаривал об Индии, даже с самыми близкими друзьями, согласно молве, распространившейся с быстротой ветра среди воинов, осведомленных гораздо лучше, чем того хотели бы военачальники.

Медленно сплавляясь по Инду, македонцы знакомились со страной благодаря мудрости воинов, остановивших безумный порыв Александра — броситься очертя голову в глубь Индии, гигантские размеры которой они постигали теперь воочию. Поздно вспомнили теперь о Ктесии, эллинском враче при дворе Артаксеркса, составившем описание Индии, как очень большой страны. Один из индийцев — гимнософист Калинас отправился сопровождать Александра, предупреждая царя об опасных местах и отговаривая военачальников от ненужных нападений на близлежащие города. Вскоре вся армия считала Калинаса оракулом, пророчащим только беды…

Гесиона остановилась отдохнуть. Лисипп налил ей вина, сильно разбавленного ключевой водой. Таис глубоко задумалась, словно блуждая там, в далях Индии, и вдруг спросила:

— А где была Роксана?

— Все время с Александром, занимала отдельный шатер и плыла на отдельном корабле. А по суше ездила на слоне, как и подобает великой царице.

— А как ездят на слонах?

— Не знаю. Приедем в Вавилон — расспросим…

— Продолжай, прошу тебя!

— В скирофорионе Александр доплыл до устьевой части Инда, похожей на дельту Нила в шести тысячах стадий ниже слияния притоков. Здесь не только македонцы, но и бывалые моряки перепугались, увидев гигантские волны, мчавшиеся вверх но течению реки, поднимая уровень воды на два-три десятка локтей. Явление разъяснилось, когда достигли океана. Приливы достигали здесь небывалой на Внутреннем море высоты. Примерно в пятистах стадиях от океана, выше дельты реки, Гефестион стал строить гавань в Патале. В это же время, в месяце гекатомбеоне, Александр с Неархом плавал в океан, удаляясь от берегов в голубую даль на пятьсот стадий. Там он совершил жертвоприношение Посейдону и бросил в волны золотую чашу.