Вечные следы - Сергей Марков

Подойдя к этому перевалу, Цыбиков сделал привал в большой пади близ реки До-до-найчжи, поднялся на одну из ближние вершин и, выбрав приметную скалу, начертал на ней надпись:

1925/VI00

Русский подданный

Г. Ц.

Надпись ученый перенес в свою карманную книжку, но, очевидно, по скромности умолчал об этом в печатном отчете о своих путешествиях. Скромность также помешала Цыбикову упомянуть в книге, что в июле 1900 года он тяжело болел лихорадкой. Страдания его усилились от действия разреженного воздуха на высокогорных перевалах Найчжи, Дан-ла и Го-ла, но он продолжал путешествие.

В двенадцатом часу дня 3 августа 1900 года путник вошел в городские ворота Лхасы.

Первым, кто встретил Цыбикова на улицах столицы Тибета, был агинский бурят Гончок. Он провел земляка в Восточный дом (Чжамьян-Шаг) в центре Лхасы, где уже в течение добрых двадцати лет жил бурят Дампэл Суходоев, тоже уроженец Агинской степи.

Забежим немного вперед и, чтобы не забыть, скажем, что уже 7 сентября 1900 года Суходоев отправился из Лхасы в Россию. Он был первым гонцом, который повез почту Цыбикова, посланную на имя крупнейших русских ученых-востоковедов. С Суходоевым шло также письмо в Урдо-Агу, к отцу ученого Цыбику Монтуеву, всегда следившему за трудами своего сына.

Выяснилось, что через несколько дней путешественник свиделся в Лхасе еще с одним своим земляком. Это был Лодой Мичжитов, родом из Зуткулея, что в Агинской степи. Вскоре и этот агинец принял от Цыбикова письмо на имя известного ученого Н. И. Веселовского. Все эти подробности мы узнали впервые…

Клеенчатая книжка поведала нам также о неразлучном спутнике Цыбикова, его проводнике и переводчике Дагдане Бадмаеве. Выяснилось, что Дагдан был мужем старшей сестры Гонбочжаба Цыбикова, жившим в одной из падей близ Урдо-Аги и появившимся в Тибете в 80-х годах. Он хорошо знал тибетский язык, изучил жизнь и нравы тибетцев. Дагдан снимал квартиру у Д. Суходоева к Восточном доме.

Цыбиков долго не мог оправиться от болезни, но тем не менее предпринял ряд поездок по Тибету. Ученого сопровождали Д. Бадмаев и халхасец-монгол Иондон-джамцо.

Путешественники побывали в городе Даший-лхунбо, где обитал панчен-лама. В клеенчатой книжке рассказывается о загородном дворце панчен-ламы, приведена копия надписи, начертанной на синей доске, прибитой к воротам дворца. Тут же есть фотография, на которой Цыбиков и Дагдан Бадмаев рассматривают возле дворца тибетских медведей и индийского слона. Слон этот, замечает Цыбиков, был с ног до головы вымазан растительным маслом. Дело было в октябре, и дворецкий панчен-ламы, видимо, боялся, что слон будет плохо переносить суровые холода Тибета.

Затем старая книжка переносит нас в город Шихацзэ, откуда всего лишь один месяц пути до Калькутты. Там Цыбиков встретил мальчика-тибетца, недавно вернувшегося из Индии. Мальчик ездил туда со своим отцом, продававшим хвосты яков индийским купцам. Беседа с мальчиком увлекла Цыбикова, и он подробно записал впечатления юного путешественника.

Изучив устройство тибетского прядильного станка, осмотрев озеро Ямдок и высказав свои соображения об истинных очертаниях этого водоема, Цыбиков вернулся в Лхасу.

«Снова Лхаса», — написано в карманной книжке Г. Ц. Цыбикова 8 ноября 1900 года. В этом месяце он был свидетелем хороводов, которые водили лхасские женщины на улицах города, и женского праздника, приходившегося на дни 23 и 24 ноября. В самом конце месяца ученый отметил, что далай-лама переехал из своего загородного летнего дворца в Лхасу.

Пора сказать, что Цыбиков ежедневно делал записи о температуре воздуха, ветрах, облачности, осадках.

Он засвидетельствовал, что лето 1900 года в Тибете было особенно богато грозами, а частые лхасские дожди мешали выходить из Восточного дома.

В январе 1901 года ученый изучал сочинение Лондол-ламы, в котором излагалась история жизни восьми первых далай-лам. В это время Цыбиков не раз посещал окрестности Лхасы. Потом он делал обильные закупки на книжных развалах столицы и в типографиях города.

В феврале в Лхасу с севера вновь прибыли буряты, и Цыбиков записал, что они привезли свежие вести с родины. 14 марта исследователь отметил первый гром, пронесшийся над золотыми крышами Лхасы. Через десять дней зазеленели почки на деревьях. Вскоре вскрылись тибетские реки, и в апреле Цыбиков с Даг-даном Бадмаевым пустились в путешествие. На кожаных лодках, а частью пешком они достигли белокаменных стен Сам-ё — древнейшего монастыря Тибета, стоявшего на берегу Брамапутры. В городке Цзэдане Цыбиков вспоминал… «Мертвый дом» Достоевского: так заели путешественника тибетские клопы!

В записной книжке отмечено, что путешественник достиг самого высокого в Тибете перевала Го-ган-ла. После этого он вернулся в Лхасу и снова заболел. Преодолевая болезнь, он, однако, продолжал свои походы и побывал в местности Ярбалха, о чем в его изданной книге даже не упомянуто, а также посетил еще ряд тибетских поселений. Оттуда Цыбиков и принес золоченого идола Цзонхавы и поставил его вместе с другими приобретениями — хрустальной чернильницей и ступой — субурганом из желтой индийской меди — на свой рабочий стол в Лхасе. Ступа субурган хранится в Урдо-Аге, в доме Лхамы Норбоевны.

В июне 1901 года исследователь трудился над переводом надписи, сделанной по приказу китайского императора Кан-си в 1721 году на плите близ дворца далай-ламы в Лхасе. Насколько нам известно, ни один европейский ученый до Цыбикова этой надписи никогда не видел. Перевод письма Кан-си мы прочли впервые только в записной книжке Цыбикова. Заголовок надписи гласит: «Письмо на длинном камне об успокоении и устроении западной Тибетской страны…»

Осенью 1901 года Г. Ц. Цыбиков и Дагдан Бадмаев, взяв с собой халахасца Иондон-джамцо, собрались в обратный путь. До этого исследователь сделал в дневнике ряд записей о Лхасе, о жизни и быте ее обитателей, сопроводив их зарисовками надписей и вывесок правительственных учреждений столицы Тибета.

В дороге к рубежам родины ученый неутомимо продолжал записи, покрыв ими к тому времени свыше 200 листков своей книжки.

Мы снова видим зарисовки, изображающие орудия труда, здания, надписи на городских воротах. Цыбиков пишет о трудностях, с которыми он столкнулся в пути, когда, чтобы не умереть с голода, был вынужден добывать пищу охотой на яков и куланов.

Заметки не прерывались ни на один день. С исключительным трудолюбием и добросовестностью исследователя Цыбиков великолепным русским литературным языком излагал свои впечатления. В апреле 1902 года неутомимый исследователь прибыл в Ургу и начал разбирать тибетские книги, привезенные из Лхасы, для доставки этого драгоценного груза в Петербург.

Записи Цыбикова заканчиваются тем днем, когда он верхом на коне въехал в город Кяхту, закончив свои скитания по стране золотых кровель. Из Кяхты Цыбиков, Дагдан Бадмаев и халхасец Иондон-джамцо прибыли в Урдо-Агу.

Замечательная книжка в клеенчатом переплете более половины столетия была скрыта от взоров исследователей. Но вот я, перелистав ее и закрыв, передаю в руки Лхамы Норбоевны — хранительницы редкостного сокровища, столь счастливо уцелевшего до нашего времени…

ВЕЛИКИЙ ГЕОЛОГ

В 1850 году в станице Алексеевской на Дону родился Иван Васильевич Мушкетов, великий геолог и исследователь горных областей России и сопредельных стран Центральной Азии. Сын бедного казака, Иван Мушкетов с пятнадцати лет добывал собственным трудом средства для жизни и ученья.

Самостоятельную научную работу Мушкетов начал еще в стенах Горного института. Блестяще закончив институт, молодой геолог отправился на Урал, где открыл мышьяковистые минералы. В Екатеринбурге он сблизился со знаменитым уральским краеведом Маркизом Чупиным.

Славная деятельность Мушкетова началась в 1874 году, когда он приехал в Туркестан. Исследования богатого края в то время только что начинались трудами русских ученых.

В 1874 году Мушкетов появился на крайнем западе Тянь-Шаня, в горах Каратау, богатых каменным углем и свинцовыми рудами. Обследовав Каратау, путешественник устремился на восток.

Поход 1875 года дал замечательные итоги. Мушкетов пересек Александровский хребет, повидал грозную вершину Хан-Тенгри, обошел вокруг лазурного озера Иссык-Куль, побывал в Западном Китае. К северу от озера Сайрам-нор, в горах Куюкты, ученый открыл месторождение графита, запасы которого составляли не менее 70 миллионов пудов. Мушкетов измерил высоту, на которой лежало окруженное суеверными легендами озеро Сайрам-нор. Вдоль берега этого озера проходила Богдыханская почтовая дорога. В двух верстах от нее путешественник нашел серебряную, свинцовую и медную руды. На высотах 6000–7000 футов, господствующих над берегами Сайрам-нора, в недрах гор проходили мощные жилы этих же руд.