Дети богов - Юлия Зонис

— Братан, это у тебя в бутылке вода?

— Да уж не вино.

— Глотнуть дай? С шампуня дикая сушка.

Я протянул бутылку парнишке. Воды оставалось больше двух третей, авось, все не вылакает. Он сделал несколько глотков и вернул бутылку мне. Встал рядом, облокотился о баллюстраду.

— Красиво, да?

Он смотрел не на город внизу. Смотрел на серый колосс ГЗ МГУ, порозовевший сейчас от солнца.

— Грубо. Но да, красиво.

— Ты здесь учишься?

Я ухмыльнулся. Похоже, вода не только шрам мой убрала, а и скинула лет четыреста, набежавшие за последние полгода.

— Учился. Не здесь, правда. На Моховой.

Что самое смешное, я даже не соврал.

— У вас там, говорят, горело? — напряг память паренек.

— И неоднократно.

— А я сюда поступать буду. На геологический. Завтра документы подам. У меня батяня геолог. Из тайги такие камешки привозил…

Дальше я уже не слушал. Просто смотрел на его оживившееся — то ли от решительно взявшегося за дело утра, то ли от моей водицы — лицо. Вряд ли парнишка нуждался в лечении, так что вода в лучшем случае прибавила ему жизни. Лет десять. Или пятьдесят. Мне было не жалко, а ему, я думаю, не интересно. Ему и так казалось, что у него впереди вечность.

Он поболтал еще немного и присоединился к своим друзьям, таким же сиюминутным для меня. Был — и быть перестал. И таким же вечным, как это вновь и вновь пробивающееся сквозь тучи утро. Они посмеялись еще и пошли себе дальше: узкие пиджачные спины, короткие платьица, уже начавшие увядать букеты. Я смотрел им вслед и завидовал дикой, нечеловеческой завистью. Да, у них впереди была вечность. У меня — меньше одного дня.

Именно здесь, на этих высотах, обернувшись к серебряной ленте реки — некстати напомнившей мне серебро некромантовой катаны — я понял: что бы ни случилось завтра, мне этого не пережить. Нынешнее утро было прощанием. Прощанием с городом, который я неизвестно как, когда и за что успел полюбить. Прощанием с Митгартом. И прощанием с солнечным светом — недаром, будто услышав мои мысли, скопившиеся на горизонте тучи поднабрались сил и проглотили розовый шар светила. И сразу сделалось зябко.

Я развернулся и побрел прочь. Спать. Мне сильно захотелось спать, и ничего больше.

Воду я передал под землю уже вечером. Для этого мне пришлось разбудить крупного крота, патриарха московских кротов — похожую на плюшевого медведя тварь размером со средней величины собаку. То-то радости было бы здешним искателям сенсаций, которые ловят в подземке и все никак не могут поймать гигантских крыс! Крот недовольно поворчал, и все же, нагрузившись бутылкой и взяв экскорт из шести молодых и тоже немаленьких внуков, нырнул в подземелье. Я понадеялся, что вода деду поможет. Последние дни или не последние, а в Нидавеллире творился страшный бардак. Хродгар Черный каждый день устраивал сходки, где — и совершенно справедливо — заявлял, что на царский венец у Ингвульфа нет ни малейшего права. И, если наследник гуляет Фенрир знает где, почему бы не отдать корону ему, Хродгару? Ингвульф пока что удерживал ропщущих под контролем, но напряжение росло. В самый раз бы деду очухаться и навести порядок.

Ах да. Прежде чем отправиться за кротом, я по привычке изучил в интернете заголовки газет. Как оказалось, я тоже мастер порождать нездоровые сенсации нешуточного масштаба. О чудесном исцелении всех пациентов хосписа уже раструбила вся московская пресса и некоторая часть заграничной. Маленькая ванья была совсем не настолько сонной, как я посчитал, и довольно точно описала мою внешность. Описание, впрочем, уже не соответствовало оригиналу, и то хлеб. Газетчики обзывали таинственного ночного гостя то народным целителем, то чародеем, то пришельцем с мертвой планеты Марс, то — посмеемся вместе — мессией. А мессия меж тем, преисполнившись самых эсхатологических замыслов, швырнул меч Тирфинг на пассажирское сиденье и вывел Кэдди с подземной стоянки.

— Ну что, придется поработать? — спросил я у меча.

Тирфинг обиженно молчал. С того момента, как я не дал ему порешить Владыку Мертвой Земли, древний клинок на меня дулся. И очень жаль, потому что мне о многом хотелось его расспросить. А, впрочем, и Хель с ним — еще только мечи мне не врали.

В Старом Бору было оживленно. В дом и из дома то и дело выбегали какие-то людишки, в военной форме и в гражданском. У забора, опустив хобот пулемета, торчал БТР. Солдаты курили, рассевшись на броне — в наступающей темноте то и дело вспыхивали огоньки сигарет. Я присмотрелся внимательней. Яма с волками куда-то благополучно запропастилась. Вместо нее на серой равнине, окруженной холмами, стояли ряды мрачных зданий — то ли казарм, то ли викингских подворий. Там тоже царила суета, бряцало оружие.

Запарковав Кэдди на стоянке, я взвалил Тирфинг на плечо и направился к дому. Навстречу мне уже поспешал Касьянов. Увидел меч, и глазки загорелись.

— Хорошо выглядите, племянничек. Посвежели. Идите в столовую, сейчас ужинать будем.

— Сами жрите свой ужин. Велите подать мне виски, стакан, лед и проводить в какую-нибудь тихую комнату.

Касьянов поглядел на меня сомнительно, но ничего не сказал. Обернувшись, прогавкал приказ ординарцу. Тот кинулся за бутылкой.

Спускавшиеся с крыльца и поднимавшиеся — все, как один, провожали меня косыми взглядами. Было в их глазах и любопытство, была и неприязнь, был и плохо скрываемый страх. А уж хари до чего гнусные… и с ними-то мне идти в мой последний и решительный бой? Запершись, наконец, в библиотеке наедине со стаканом и бутылкой «Гленморанжа», я молча дал себе обещание: не буду я рядом с такими уродами умирать. Буду, назло им, жить вечно, и, желательно, подальше отсюда. Асы от слова arse, Фенрир их дери за ногу…

В библиотеке и почитать-то оказалось нечего. Полки забиты были какими-то военными трактатами, вперемешку с описаниями знаменитых баталий, и, почему-то, огромным количеством технической документации по немецким танкам периода Второй Мировой. Панцерваффе, мать вашу… Понятно, что еще побратимам изучать? Какие из них вообще читатели? Единственное, что меня порадовало — это книжка в веселенькой желтой глянцевой обложке под названием «Internet for dummies». Нелегко даются старичкам технические новинки.

Пока я заливал глаза халявной выпивкой, в столовой происходил то ли военный совет, то ли тривиальная драка. Кто-то визгливо орал. Кто-то швырялся мебелью. Периодически сквозь гвалт пробивался густой бас Касьянова, но прислушиваться к его словам мне совершенно не хотелось. Я засел в кресло с прошлогодней газетой и внимательно изучал светскую хронику — будто до ужаса было мне интересно, с кем переспал тот и где делала аборт эта. Кажется, я и задремал, потому что растолкал меня Касьянов уже тогда, когда за окном почернело окончательно, и снаружи доносился согласный шум моторов.