Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях - Константин Базили

Бедуин. Рисунок акварелью, 1830-е гг.

Бедуинка. Рисунок акварелью, 1830-е гг.

Бедуин на верблюде. Гравюра XIX в.

Бедуинская деревня. Гравюра XIX в.

2-е. Полукочевые жители плодородных стран, курды и туркмены, имеют в характере много общего с бедуинами.

Курды с некоторого времени значительно размножились в Сирии. Они переходят сюда из своей гористой родины Курдистана, кочуют со своими стадами в пашалыке Алеппском и постоянно занимают в нем горы между Бейланом и Килисом. Живут частью в палатках, частью в домах; чуждаются земледелия, грабят караваны при всяком удобном случае и дают много забот правительству, представляя собой племя в существе независимое и свободно бродящее по государству для промысла скотом и разбоем. Число их в Сирии может простираться по временам от 30 до 50 тыс. душ обоего пола. Хотя и почитают их магометанами, однако в существе они или не имеют положительной религии, или боготворят змия, или поклоняются дьяволу, сохраняя, может быть, еще древние верования Зороастровой секты о двух началах добра и зла, об Аримане и Ормузде. Курды стали с некоторого времени селиться в городах. Поводом к сему послужило то, что при прежнем порядке вещей в Турции паши набирали из среды их телохранителей, которые постоянно при них пребывали. И теперь каждый раз, когда понадобится правительству или начальнику какой-либо партии нерегулярная кавалерия, обыкновенно приглашают курдов. В Дамаске считается их более тысячи семейств. Поселившись в городах, курды сливаются мало-помалу с мусульманами. Бунтовщик Бедерхан-Бей, который замыслил бороться против нововведений султанской власти и правительственной централизации, успел в наше время привязать к своим знаменам много племен курдов за Тигром. В 1842 и 43 годах можно было подумать, что народ этот помышлял о политической самостоятельности. Вместе с тем Бедерхан-Бей являлся преобразователем, усердно обращал в мусульманство своих последователей, а мусульманство служит здесь первым выражением гражданственности. Политические замыслы рушились с падением бунтовщика; но предпринятое им дело внутреннего гражданского и духовного преобразования курдов успешно продолжается ныне представителями султанской власти. Туркмены более курдов и бедуинов сближаются с гражданским бытом. Они пасут свои многочисленные стада в Малой Азии, в долинах Тавра и по северному прибережью Сирии, снабжая скотом города. Они не столь преданы разбою; между ними более благосостояния; и хотя религиозных обрядов и мечетей и имамов у них нет, однако в существе они мусульмане. Число туркменов, кочующих в Сирии, может простираться от 10 до 15 тыс. душ.

3-е. Горцы. В северную часть Сирии врезываются отрасли Тавра; между Антиохиею, Хамою и Латакиею возвышается Джебелъ Кельбие (Гора Собачья), древний Кассион; по прибережью от Триполи до Сура раскинут Ливан; параллельно и смежно с ним бежит от севера к югу хребет Антиливанский до Тивериады; на взморье выступает из Галилеи утесистый Кармил, а в пустыню врезаются вулканическим лабиринтом ущелия и скалы Гауранския. По восточному берегу Иордана высится хребет Аджелунский. Насупротив южных подошв Антиливана и одинокого Фавора установлены пригорки Самарии, образующие потом хребет Палестинский, отрезанный Иорданом и Мертвым морем от восточных своих отраслей и вместе с ними спускающийся потом в Аравийскую пустыню рядом отлогих ущелий, бегущих до залива Акаба в Чермное море. Сирийские горы перемежаются плодородными долинами; самые их хребты, при трудолюбии, свойственном племенам горским, покрываются цветущими плантациями. Горы относительно населены более, чем равнины, или, лучше сказать, народонаселение равнин, подверженное всем бедствиям войны и насилия в продолжение 15 веков, постоянно убывает, между тем как горец менее доступен и войне, и насилию. В промежутках сирийских хребтов или между ними и морем, с одной стороны, и пустынею, с другой, раскинуты просторные равнины. Таково поле Антиохийское, долина Оронта от Хамы до Сура, равнина Эсдралонская, долина Акки, поля Гаурана, Яффы и Аскалона. Но в Сирии земледелие, первая степень гражданственности, укрылось в горы, а поля одичали. Соседняя пустыня накидывает мало-помалу свой песчаный саван на страны некогда плодородные, ныне покинутые одушевлявшим их земледелием; бегло проходят облака над обнаженными степями, которым небо отказывает в дожде, и Сирия, эта роскошная провинция Рима, питавшая в цветущие свои времена до 15 миллионов жителей, часто получает хлеб из Египта.

В нраве, характере, в очерке физиономии, в степени умственного развития, в чувстве религиозном горца и жителя равнин видны следы тех противоположных деятелей, под могущественным влиянием которых взросли поколения.

Поток магометанского учения, разлившись в Сирии, не мог проникнуть в горы; в них сохранилось христианство; туда укрылись и остатки древних религий, и религии новые, порожденные в первые веки ислама.

Горские племена Сирии отличаются от горцев Европейской Турции и Кавказа мирными и земледельческими наклонностями, хотя в Европе и привыкли придавать им воинственный характер других горских племен Востока. Причиною сего явления есть, может быть, почва сирийских гор, большею частью плодородных, и самое стечение обстоятельств, при которых политические перевороты края, потоки завоеваний и беззащитность равнин от хищничества соседних бедуинов, заставляли племена земледельческие укрываться в горы. Несмотря на вековую анархию Сирии, мы не встречаем в ее летописях ни одного племени горского, которое бы боролось с наместниками Порты за свою независимость, подобно майнотам, албанцам и сербам. Возникавшие от времени до времени бунты имели целью освобождение от случайных насильственных мер правительства, от податей, от рекрутства. Еще недавно Джаззар-паша аккский, которого вся сила состояла в наборе вооруженных бродяг, сменил по своей прихоти ливанских князей и надбавлял дань на ливанские племена. То же явление мы видим и в отношениях пашей ко всем другим горским племенам. Между тем с своих неприступных вершин эти племена озирают пустыню, которой кочевья не только сохраняют свою дикую независимость, но даже взимают дань с правительства. Религиозные чувства сирийских горцев представляют также разительную противоположность беззаботливости кочевых жителей в отношении к вере. Узы религии тем могущественнее для горных племен Сирии, что ими хранится народность и политические права каждого из них, особенно в тех местах, где несколько разных племен, обыкновенно враждебных между собою, живут в соседстве или вкупе, как на горе Ливане. Даже моральное влияние духовенства несравненно ощутительнее на горах, где власть правительственная встречает столько препон, особенно там, где правительство или опытом убедилось, что выгоднее назначить начальниками туземцев немусульман, или обстоятельствами принуждено признавать и поддерживать власть, основанную на феодальном образовании горских обществ.

Все христианские исповедания, равно и другие религии, пользуются полною свободою богослужения на горах. Есть монастыри древние и богатые, оставшиеся неприкосновенными во все бурные перевороты сего края. Многие из них пользуются давними льготами в повинностях, платимых с церковного имущества.

4-е. За сим число оседлых жителей равнин, состоящих в непосредственном управлении Порты, представляет едва ли четвертую часть сирийского народонаселения. Между ними нет племен отдельных. Это большею частию мусульмане-сунниты и христиане православные. Распрей между ними нет; потому что христиане, при сознании своей слабости, терпеливо переносят обиды, и при том те и другие вместе равно подвержены насильственным мерам пашей или тех мелких тиранов, которые берут на откуп казенные доходы. Между прочими характеристическими чертами жителей горных племен и жителей равнин замечательно и то, что первые вообще владеют наследственною поземельною собственностию, а земля последних принадлежит казне или богатым помещикам, так что они и повинностями огромными обложены, и насилиям подвержены. В таких обстоятельствах нравственное их уничижение есть необходимое следствие политического их быта. Если феллах египетский терпит от тяжких налогов и от монополий всех произведений, зато он, по крайней мере, обеспечен от войн, бунтов, разбоев, привык жить своим насущным хлебом, без собственности, без забот о будущем урожае; заботы о нем лежат на правительстве; словом сказать, привык к отеческому деспотизму владетеля Египта и не ведает другой власти над собою, кроме власти правительства, тягостной, взыскательной, но попечительной. Сирийский поселянин подвержен угнетениям разного рода. С самой эпохи раздробления Халифата и до наших дней сирийский поселянин не ведает отдыха. Сперва эмиры, затем мамлюки, затем паши попеременно бунтовали против верховной власти, или сменялись друг другом, или вели между собою войну, и никогда в эту восьмивековую суматоху удалые правители края не переставали грабить свой народ. Разбой только в восьмилетний период египетского правления был укрощен, и были положены пределы злоупотреблениям шейхов, этих пиавиц народонаселения. Но все усилия Ибрагим-паши для искоренения злоупотреблений чиновников правительства были тщетны. По следственному делу в Акке открылось, что один из этих чиновников, по шестимесячном заключении в крепости, успел в самый тот день, когда поутру получил пятьсот плетей по пятам, взять с одной деревни, угрозами и обещаниями, 5000 пиастров в подарок. Таким образом, житель равнин сирийских взрос в беспрерывной тревоге, воспитан в насилиях; нрав его одичал, а характер унизился и развратился. Гражданственности в равнинах Сирийских несравненно менее, чем на горах. Чувство религиозное слабее; у христиан оно поддерживается только усилиями духовенства и благодушным перенесением гонений от мусульман. Церковь и ее священнослужители бедны.