Вторая кожа - Эрик Ластбадер

Теперь Форрест был занят расстановкой своих людей. Отдавая распоряжения, он расхаживал по территории виллы в сопровождении вооруженного адъютанта. Из дома выводили под конвоем люден. Других наемников вытаскивали из зарослей у забора, где они пытались либо спрятаться, либо бежать от агентов. Не было сделано ни одного выстрела.

Впрочем, Чезаре Леонфорте нигде не было видно, и Форрест приказал немедленно и самым тщательным образом обыскать весь дом. В гостевом домике он нашел Кроукера, который спорил с тремя вооруженными агентами, взявшими под стражу миловидную, но совершенно растрепанную женщину с темными волосами и светлыми глазами. Форрест сразу же узнал Маргариту. Рядом с ней стояла девочка лет семнадцати, не больше, «Это ее дочь», — догадался Вед и взглянул на незнакомого ему смуглого человека.

— Маргарита Гольдони де Камилло, — сказал Форрест официальным тоном, которому он научился на курсах повышения квалификации в академии штата Виргиния, — вы обвиняетесь в убийстве некоего Франко Бондини по кличке «Рыба». — Он вынул наручники. — Три свидетеля независимо друг от друга опознали в вас ту самую женщину, которая застрелила мистера Бондини на Парк-авеню и...

— Что? — Маргарита искренне удивилась. — Но я же защищалась!

— Может, и так, а может, иначе. — Форрест защелкнул на ее запястьях наручники и зачитал права, которыми обладала арестованная.

— Но я ни в чем не виновата! — закричала Маргарита. Она переводила взгляд с Кроукера на Форреста и наконец взмолилась: — Лью!

Кроукер, сдирая с себя остатки латексных накладок, сказал:

— Вед, что ты делаешь? Они убили ее водителя...

— Телохранителя, — возразил Форрест. — Чем, ты думаешь, занимается эта дамочка?

Детектив шагнул к Веду:

— Они застрелили сидевшего рядом с ней человека и собирались то же самое сделать и с ней. Ни один суд присяжных не вынесет Маргарите обвинительный приговор. И ни один окружной прокурор не станет предъявлять ей обвинение в убийстве. По закону она имеет право защищаться, если ее жизнь находится в опасности. Это называется «самооборона».

— Если ты уже закончил, позволь мне тоже высказаться. Убирайся с моих глаз долой! — заорал Форрест.

— Как же, жди!

— Послушай, Лью, у меня имеется официальное предписание возбуждать дела против оставшихся семей, а она — одна из Гольдони!

— Тут нет никакого дела, это фарс! — ответил Кроукер. — Правительство ведет двойную игру, а тебя используют в качестве козла отпущения.

На могучей шее Форреста вздулись жилы.

— Я сказал, убирайся к черту и не стой у меня на пути!

Кроукер сделал еще один шаг к Форресту и, понизив голос, произнес:

— Ради Бога, Вед, сними с нее наручники. Ей тут такое пришлось пережить! Бэд Клэмс похитил ее вместе с дочерью.

Глаза Форреста сверкнули недобрым огнем.

— Убирайся, или, клянусь Богом, я арестую тебя вместе с этой дамочкой.

Протянув руку, он дернул за цепочку наручников так, что Маргарита была вынуждена сделать шаг вперед.

— Мам!

— Спокойно, детка, — попытался удержать ее Пол, но Фрэнси вырвалась и, подбежав к Форресту, горячо заговорила, размахивая руками.

— Да уберите же ее от меня! — взревел Вед.

Опередив федеральных агентов, Кроукер подхватил девочку и прошептал ей на ухо:

— Перестань, ни к чему хорошему это не приведет.

Фрэнси плакала на груди Лью, уткнувшись лицом в его плечо. Он понимал, что сердце Маргариты разрывается на части. «Интересно, приходилось ли ей когда-нибудь оказываться в роли арестованной? В любом случае, — думал Кроукер, ей ни за что на свете не хотелось бы, чтобы это произошло на глазах у ее дочери». Шатаясь, Маргарита послушно вышла вслед за Форрестом.

Николас услышал далекий шум. Он нарастал, постепенно превращаясь в странную мелодию, которая показалась ему знакомой. Где-то он уже слышал ее. Это была пьеса Рихарда Вагнера «Песнь Земли».

Подобно ныряльщику, поднимающемуся из глубины, он ощутил непреодолимое желание глубоко вздохнуть, попытался сделать это, но ничего не вышло — легкие отказывались работать. Тогда, сконцентрировав психические силы, он хотел открыть глаз тандзяна, но что-то мешало, сковывало, как паутина, ему никак не удавалось найти кокоро, центр всего сущего. Разум Николаса застыл, как муха в янтаре. С великим трудом ему удалось выстроить логическую цепочку мыслей и открыть глаза. Вокруг себя он увидел пустую комнату и испугался. До его сознания дошло, что он висит вниз головой. Наискосок, у противоположной стены, на цепи висел Микио Оками. Рядом с ним стояла капельница, подсоединенная к его левой руке: Повернув голову, Николас увидел, что такая же капельница стоит рядом с ним, в его вену медленно вводится та же самая жидкость, что и Оками. Повернувшись в другую сторону, он увидел третью цепь и капельницу, но человека там не было.

— Оками-сан, — прошептал он. Сердце его тяжело билось.

Никакого ответа.

— Оками-сан! — позвал Николас громче.

Кайсё открыл затуманенные глаза, несколько раз поморгал, как сова, очутившаяся на дневном свету.

— Линнер-сан, — тяжело вздохнул старик, еле ворочая языком. — И ты попался в эту ловушку.

— Не отчаивайтесь и не теряйте надежды, — сказал Линнер. — Мы выберемся отсюда.

Оками посмотрел на него таким взглядом, что по спине Николаса пробежала дрожь.

— Всех нас ждет смерть, — медленно проговорил кайсё. — Наш единственный долг — сделать так, чтобы она не была бессмысленной.

— Мы не умрем, мы спасемся, — убежденно произнес Николас.

Микио Оками попытался улыбнуться.

— Пусть смерть не будет бессмысленной, — тяжело прохрипел кайсё, и глаза его закрылись в новом приступе оцепенения, вызванном наркотиком.

— Оками-сан!

Ответа не последовало. Николас с трудом попытался осмыслить происшедшее. Он был в клубе, потом преследовал Джи Чи. Коридоры, звуки, яркие огни, тени, крепкий запах горячего кофе — все это хороводом мелькало в голове Николаса. И вдруг вспышка света в кромешной тьме — он вспомнил, как, поднимаясь в лифте, похожем на гроб, почувствовал дуновение воздуха у щеки. Это был газ, он попал в ловушку. Интересно, какое отношение к этому могли иметь Хоннико, Кава, Сута? Перед ним возникло ухмыляющееся лицо Кавы, он вспомнил, что тот, подняв кверху большие пальцы рук, сказал на прощание: «Сегодня прольется кровь».

Снова зазвучала мелодия «Песни Земли», и Николас осознал, что в комнате кто-то есть. Этот человек двигался, что-то делая руками, и не переставал напевать себе под нос. Потом обернулся, посмотрел прямо в лицо Линнера и поднял его голову за волосы.

— Как чувствуем себя? — Он поправил капельницу. — Нравится в нашей берлоге?

Бледный свет, сочившийся откуда-то сверху, осветил лицо говорившего, и Николас узнал в нем Мика Леонфорте.

— Это и есть «Тенки», где твой отец плел свои паучьи сети вскоре после войны, — ухмыльнулся Мик. — Да, тебе пришлось совершить целую одиссею, чтобы очутиться здесь. — Он поджал губы в притворном сочувствии и покачал головой. — Жаль только, что в отличие от Одиссея у тебя не было доброй богини-советчицы. — Он широко развел руками. — Ты останешься здесь, пока я буду совершать бескровный захват власти в твоей обширной империи. — Он погладил Николаса по щеке. — О эта сладкая месть!..

Внезапно голос Леонфорте изменился, стал несколько напыщенным, он заговорил как оратор:

— Должен признать, ты отлично поработал. Ты соединил деньги и власть, вовремя проглотил компанию «Томкин индастриз», рискнул перейти от производства компьютерных чипов к аппаратному обеспечению, волоконной оптике, продвигая свои изделия на всех доступных тебе рынках сбыта. И, наконец, венцом твоих достижений стал проект Трансокеанической киберсети. — Он кивнул. — О да! Ты действительно отлично поработал. Почти так же хорошо, как это мог бы сделать я, не будь и вынужден прятаться в тени, чтобы не попасть в лапы закона. — Мик захохотал. — Какого закона? О чем это я? Ведь закон — это я сам! — Он отпустил волосы Николаса. — Однако ты переборщил. — Он кивнул в сторону Оками: — Ты подпал под влияние этого дедушки и его страхов. Защищая его от возможного нападения, ты почти на два года выпал из деловой активности «Сато». Это слишком много в наше-то время. Черт возьми, ведь в твоем деле даже двухмесячное отсутствие — непозволительная роскошь. Ты утратил деловое чутье, выпал из деловой орбиты, потерял способность прогнозировать события. — Он снова усмехнулся, возясь с капельницей. — Ники-малыш, ты сам выставил свое слабое место напоказ, и я не преминул вонзить в него зубы, как и подобает хищному животному, каковым я являюсь. И все шло хорошо, но... — Мик нахмурился. — Должен тебе сказать, что-то мне все время мешало. Знаешь, между нами существует что-то общее, некая связь. Почему? Наши отцы тоже были связаны между собой, играя жизнью друг друга и принося друг другу ужасные несчастья. Совсем как мы с тобой. Я много раз спал с твоей бабой, и ей это нравилось, что бы она ни говорила тебе. — Он прищелкнул пальцами. — И это не просто слова! — Мик повернулся, чтобы взять портативный магнитофон. Вставив кассету, нажал на клавишу воспроизведения и поднес аппарат к уху Николаса. — Вот, послушай-ка сам...