Анатомик - Валерий Моисеев

— Дважды два — четыре, пятью пять — двадцать пять, семью семь — сорок семь! — вполголоса прорычал Марат, свирепо покосившись на напарника. — Чего ты мне гундосишь прописные истины, которые мне и без тебя хорошо известны? Мне и без твоих причитаний ясно, что вся наша хитроумная операция вот — вот накроется медным тазом. Если кто‑то из потрошителей, что во множестве обитают в анатомичке, сдуру полезет вовнутрь профессорского тела… А они туда обязательно полезут, потому что этот старый козел завещал приготовить из него мумию! Блин, лавры Тутанхамона ему покоя не дают!

— То они неминуемо обнаружат пакеты с наркотой! — закончил за Марата мысль Сева. — А дальше — звонок в полицию и пиши, пропало! То есть, миссия невыполнима!

Марат, тяжело засопев, демонстративно отвернулся от напарника, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать бесплодную дискуссию. Сева пожал плечами и принялся размышлять над тем, как разрулить ту непростую ситуацию, в которой они оказались. Но его напрочь отбитая на ринге голова, в которую и в лучшие‑то времена не приходило ничего путного, как назло не хотела генерировать гениальные мысли. Даже те немногие мысли, которые у него были и те испуганно разбежались. Поняв, что мыслительный процесс для него, как обычно, закончится очередным приступом мигрени, Сева перестал думать. Вместо этого он стал сосредоточено наблюдать за происходящим в холле действом.

Тем временем, траурный митинг успел закончиться, и людской поток потянулся мимо гроба с телом покойного для прощания. Севу и Марата, захваченных общим течением, вынесло к заваленному венками и горами цветов гробу.

На восковом лице покойного застыла блаженная улыбка.

— Отмучился! — сердобольным голосом произнесла, какая‑то научная старушка и, нагнувшись, запечатлела на высоком лбу профессора Чушпанникова почтительный поцелуй.

— Должен заметить, что у нашего покойника весьма препохабная рожа! То есть, я конечно же хотел сказать — чело, — вполголоса поделился своими наблюдениями Сева.

— Это потому что он лыбится, так словно под саваном у него лежит тайская проститутка и делает ему то единственное, что они действительно умеют хорошо делать, — осуждающе фыркнул Марат.

— Ага, и еще, оттого что у него внутри лежит дури на десять зеленых лимонов, — шепотом добавил Сева и тяжело вздохнув, поправил галстук покойнику. — Старый, козел! Твое счастье, что ты уже помер! А то, я бы тебя точно убил!

После этого напарников отнесло людским потоком в сторону от гроба с вожделенным телом.

Тем временем, идущие впереди траурной процессии студенты, выстилали цветами асфальт вплоть до самого входа в корпус анатомички. После этого произошла небольшая заминка. Никак не хотела открываться вторая створка тяжелой старинной двери. Наконец она распахнулась и в широко открытую парадную дверь анатомического корпуса занесли гроб с телом профессора.

Внутри их уже встречала Светлана Сергеевна Мезенцева. На правах хозяйки она провела носильщиков вдоль коридора и велела им занести гроб в морг. Над его дверью была привинчена старинная потускневшая табличка, гласящая на латыни — «Здесь царствует смерть, во имя жизни».

Внутри морга жуткую деревянную коробку поставили прямо на бетонный секционный стол.

— Я полагаю, наши услуги больше не потребуются? — тактично кашлянув в кулак, поинтересовался старший из похоронной команды.

— Нет, благодарю вас, — ответила Светлана Сергеевна.

Когда рабочие вышли из помещения морга, она задумчиво постояла прислушиваясь. Убедившись, что рабочие ушли, Светлана, неожиданно для себя, погладила полированную крышку гроба и грустно улыбнулась.

Глава 7

Толян первым заметил, что в пузатом боку золотого «казана» начало образовываться загадочное отверстие. Это явление сопровождалось едва слышным низким гудением, так словно внутри гигантского яйца работал какой‑то двигатель или механизм.

Лишившийся дара речи, бригадир стоял, опустив руки, не в силах отвести взгляд от пугающей метаморфозы, происходящей с «казаном». К этому времени, отверстие уже достигло размеров канализационного люка, но диафрагма по краям все еще продолжала разъезжаться в стороны.

В этом движении не было угрожающей быстроты. Но и нельзя было сказать, чтобы черное круглое отверстие увеличивалось слишком медленно. Оно просто росло, неспешно увеличиваясь в размерах. И было в этом что‑то естественное и обыденное, так словно это происходило уже сотни и тысячи раз. Вот это‑то и напугало Толяна, буквально до кровавого поноса.

Между тем, Юрок продолжал наскакивать на Травленка, время от времени взбрыкивая ногами в тщетной надежде достать своего обидчика. Драчуны были настолько увлечены потасовкой, что ничего не слышали и не видели вокруг себя.

Толяну пришлось сделать над собой поистине героическое усилие, прежде чем ему удалось окончательно стряхнуть с себя наваждение. В противном случае, он бы так и остался стоять, тупо уставившись на «казан» и наблюдая, как в нем открывается отверстие.

Окончательно придя в себя, он гаркнул на драчунов:

— А ну уймитесь, недоумки!

Как ни странно, но этот окрик возымел свое действие, и драка прекратилась, как по мановению волшебной палочки. Теперь оба горе — бойца стояли, широко раскрыв рты и вытаращив глаза, смотрели туда же куда и их бригадир.

— Слышь, Толян, что это за хрень творится с нашим казаном? — подал голос Травленок. — Башку даю на отсечение — не было в нем никаких дырок, когда мы сюда спустились!

— Почем я знаю, что с ним такое? — хрипло отозвался бригадир. — Одно могу сказать совершенно точно — не нравится мне все это!

— Еще не хватает, чтобы из этого яйца динозаврик вылупился, — поддержал его Юрок. — С большущими, острыми зубами и вдобавок жутко голодный.

— Может, а ну его, совсем? В смысле — тьфу на него! И делаем ноги, пока не поздно? — проявил тонкое понимание момента Травленок, которого мелко трясло от страха.

Неожиданно мерное гудение внутри казана стихло, и где‑то в его глубине вспыхнул тусклый фиолетовый свет. Трое рабочих, словно норовистые кони, испуганно шарахнулись в сторону от пузатой посудины. Одновременно с этим, внутри «казана» что‑то тяжело заворочалось и троицу обдало волной тошнотворной вони. Запах был настолько ядреный, что Травленок закашлялся, а Юрок с Толяном заткнули носы пальцами.

— Валим отсюда! — с явственной ноткой истерики в голосе прогундосил Толян. — Выберемся из ямы и с безопасного расстояния поглядим, что будет дальше!

Но они не успели сделать и шагу. Из недр «казана» внезапным рывком вывалилось нечто кошмарное и тяжело приземлилось на дно провала. Толян машинально прикинул, что это нечто должно было весить никак не меньше двухсот килограммов. Во всяком случае, если бы можно было собрать всю эту студенистую слякоть и запихнуть в двухсотлитровую железную бочку, со срезанной крышкой, она бы заполнила ее до самых краев.

Гора студенистого желе мелко дрожала и воняла как целый железнодорожный вагон — рефрижератор с протухшей рыбой. Грязно — розовую, влажно блестевшую поверхность пересекали многочисленные черные кляксы и полосы, неправильной формы, сливающиеся в некий кошмарный рисунок.

— Не фига себе камуфляж! — в ужасе пробормотал Травленок и бросился к висевшей на стене провала веревке, по которой они спустились сюда около полчаса тому назад.

Схватившись за конец веревки, он сноровисто полез наверх, перебирая руками и ногами. Но неожиданно, когда уже казалось, что Травленок набрал хороший темп и ему удастся выбраться из провала за рекордно короткий срок, он вдруг позорно съехал вниз.

В это время, у него за спиной, с гигантским комом слизи стали происходить какие‑то пугающие изменения. Тугие щупальца, покрытые многочисленными присосками, заскользили, стягивая бесформенную кучу студенистой плоти в нечто, имеющее более конкретную, компактную форму. При помощи многочисленных тяжей и сухожилий ужасный обитатель «казана» принялся придавать себе карикатурное сходство с фигурой гуманоида. Сделав видимое усилие, он неожиданным рывком воздвигся, словно монумент, над полом ямы и теперь возвышался над Толяном и Юрком на добрых полметра. При этом, отвратительная конструкции раскачивалась из стороны в сторону, демонстрируя пугающую неустойчивость.

Травленку, между тем, наконец‑таки удалось, зацепиться ногами за веревку. И теперь, всхлипывая от ужаса, он лихорадочно взбирался по веревке наверх, стремясь выбраться из ямы с кошмарным созданием как можно быстрее и оказаться вне его досягаемости. Но так как он был страшно напуган, вспотевшие от ужаса ладони продолжали соскальзывать по непослушной веревке. За это время, ему удалось подняться от земли всего лишь на пару метров.