Гонки на маршрутных такси - Константин Владимирович Игрунов

– То нас, – резко оборвал его генерал, – и неслучайно, а вполне закономерно привлекут там, – он указал пальцем на потолок, – по самое некуда! Вместо того, чтобы брать преступника с поличным, мы обрубаем концы! Как бомжи, находим в мусорном ведре национальное достояние, и, как мальчишки, бежим хвастать об этом газетчикам!

– Согласно плану операции, хвастать будет дворник… – попытался оправдаться Васнецов.

– А е…ть будут нас! – хлопнул ладонью по столу Репин. – Какого-то дворника с метлой обезвредить не сумели! Преступника, который сам шёл в руки, взять не смогли! Хороши сыщики!

– Виноват, товарищ генерал! – не поднимая головы, молвил Васнецов. – Разрешите доработать?

– Не доработать, а разработать всё заново, с реальным обвиняемым, – продолжал отчитывать Васнецова генерал. – И не разрешаю, а приказываю.

– Может, кому из уголовников подкинуть? – робко поднял глаза следователь.

– Уголовников… – презрительно скривился Репин. – Мелко мыслишь, Михаил Викторович. Опытный важняк, а рассуждаешь как зелёный курсант! Твоему уголовнику опять же цепочка сообщников понадобится: для кого украл, кому передать должен, а тот посредник на кого работает – тоже выяснить надо…

– На заграницу посредник работает! – воскликнул Васнецов. – А за кордоном преступника достать – это уже не нашего ведомства проблемы.

– Хочешь придать делу международный размах? – прищурился генерал. – Дельное соображение. Только давай без помощи сограждан обойдёмся… Поручим, так сказать, всё иностранцам.

– Изымаем картину у гражданина другой страны… – тут же уловил его мысль Васнецов. – Но это не вор, а … – продолжил фантазировать следователь. – Хищение совершил сотрудник музея… который умер при загадочных обстоятельствах!

– К чёрту загадочные обстоятельства! – гаркнул Репин. – Умер и всё! Своей смертью, в своей постели. Поинтересуйся, кто там из ныне покойных работников был на плохом счёту и уволился в связи с утратой служебного доверия, или как там у них это называется? Мёртвые сраму не имут, а государству – польза.

«Польза от подделанной картины государству, конечно, сомнительная», – подумал Васнецов, а вслух сказал:

– Неплохо бы шпиона какого-нибудь найти…

– Какого ещё шпиона? – насторожился Репин.

– Контрразведка задерживает иностранного шпиона, а он, кроме госсекретов, ещё и бесценное художественное полотно при-ты-рил… – последнее слово Михаил Викторович проговорил в замедленном темпе. Причиной тому стали изменения в лице генерала.

– Что?! – Ефим Ильич, опершись руками о стол, взмыл в полный рост и не стал усаживать вскочившего Васнецова. – Посвящать контрразведку в детали операции?! Ты ещё президенту американскому о наших планах расскажи! Да контрразведка нас за это дело так притырит, что сами в шпионаже и воровстве картины сознаемся!

– Но Вы же одобрили международный размах… – замерев по стойке «смирно», промямлил Васнецов.

– Международность развивай, но на шпионаж не замахивайся! Нормального интуриста найди, без всяких разведок, сунь ему картину, а потом изобличи! Я что, учить тебя должен? – потрясая кулаками в воздухе, орал Ефим Ильич.

– Есть найти нормального интуриста! – Васнецов смотрел на генерала, как провинившийся сторожевой пёс на хозяина.

– А насколько он нормален, решать буду я, – устав от крика, генерал сел на место и налил себе в стакан воды из графина. – А то ввяжешь в операцию какого-нибудь Пикассо…

– Пикассо умер, товарищ генерал.

– Умер? – генерал поставил стакан на стол. – Это хорошо… Хотя, постой! На кой чёрт нам два покойника? У нас по плану кто покойник?

– Сотрудник музея, – напомнил Васнецов.

– А иностранец живым быть должен!

– Будет живым, товарищ генерал! – щёлкнул каблуками следователь.

– В общем, через сутки – генерал достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба, – представишь кандидатуры иностранных граждан. И никакого шпионажа! Слышишь? – он погрозил Васнецову кулаком. – Кандидатуры живых, не связанных со шпионажем, иностранцев и фамилии мёртвых музейщиков, которые могли картину спереть, – подытожил Ефим Ильич своё распоряжение.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – официозно кивнул Васнецов. – Разрешите оставить Вам заявку на покупку принтера для купчихи Нечетовой? – он вынул из папки и аккуратно положил на стол генералу небольшой листок.

– Вот так всегда… – закряхтел генерал. – Как срать, так вы все горазды, а как дерьмо убирать – так товарищ генерал, – он небрежно сунул бумагу в ящик стола.

– Разрешите идти? – едва сдержал улыбку Михаил Викторович.

– Иди и возвращайся с реальным планом операции! – буркнул Ефим Ильич. – И проинструктируй своего художника, чтобы вёл себя соответствующе, не вынуждал Маргариту Павловну к порче имущества. А то в следующий раз с него взыщем.

– Есть проинструктировать! – Васнецов развернулся, как по команде «кругом», и проследовал к двери кабинета.

                        ***

– Вам плохо, молодой человек? – женщина средних лет сердобольно заглянула Михаилу в лицо.

Миша сидел прямо на бордюре дороги, согнувшись и прижав к себе портфель. Его очки сползли на кончик носа, и он близоруко, невидящим взором смотрел на проезжающие автомобили.

Обычно прохожие делают вид, что не замечают таких людей. Они проходят мимо, оставляя человека наедине с внезапным приступом болезни, а иногда – и с приближающейся смертью. Когда смерть, забирая человека, оставляет лежать на асфальте бездыханное тело, тогда появляется целая толпа зевак. Кто-то вызывает милицию, уже бесполезную «Скорую помощь», и всем вдруг становится интересно. Эх, сограждане, где вы были полчаса назад?

Но рафинированный интеллигент Михаил Шахов был настолько непохож на алкоголика, наркомана и другого деклассированного члена общества, что даже во времена абсолютного равнодушия вызывал желание поучаствовать в его судьбе.

– Нет, спасибо, – тихо отозвался Михаил на сочувствие прохожей. – Просто утомился немного на работе…

– По ночам работаете? – понимающе кивнула женщина. – Мне вот тоже в двух местах крутиться приходится… Может, таблеточку валидола? – она нажала пальцем на замочек сумочки.

– Нет, спасибо, – Михаил медленно встал с бордюра. – Я, пожалуй, пойду. Мне уже лучше.

– Ну, смотрите, – недоверчиво всматривалась в него женщина. – А то давайте «скорую» вызовем…

– Нет-нет, – устало, но решительно отказался Шахов. – Мне тут недалеко.

Он ещё раз поблагодарил участливую прохожую и ступил на тротуар.

«Ну, зачем я вчера двух-то снял! – досадовал на самого себя Ферзь. – Две бабы, три бутылки водки и косяк ужасно пручей травы! Накануне рабочей смены – явный перебор…». Шахов сделал несколько шагов и вдохнул городской смог. Голова закружилась. «Ничего не поделаешь – придётся похмеляться!». Ферзь облизнул высохшие губы.

За несколько часов до появления на работе Миша никогда не пил спиртного и не курил даже табак: репутация патологически нравственного человека должна была оставаться среди коллег безупречной. Но сегодня он вынужденно отступал от своих принципов, тем более что неподалёку находился ларёк, где работала знакомая продавщица Аннушка. Полгода назад в пьяном угаре Миша отымел Аннушку прямо на кассовом аппарате. Продавщица потом, стыдливо смеясь, жаловалась Ферзю на отпечатки