04_Сердце Хаоса - Ирина Сыромятникова

Я приземлился на все четыре лапы, хотя в последний момент меня сильно повело в сторону и едва не перевернуло. На этот раз трансформация прошла труднее, теперь на мне почему-то были рыцарские латы.

– Значит, так: замок ихний от нас никуда не денется, а Вильяма, если он здесь, следует искать на периферии. Там дальше – слишком шумно, гутла ни за что не устроит там гнезда.

Жак с готовностью кивнул и я не стал вдаваться в объяснения. О таком в раз не расскажешь, это надо видеть.

Мы подошли к устью расщелины, которую я заметил сверху, и начали спуск.

Беззвездное небо Хаоса, озаренное недобрыми багровыми сполохами, скрылось из виду.

Сознание возвращалось мучительно медленно. Он долго не мог сообразить, кто он и где находится, мешало отсутствие привычных ощущений верха и низа, тепла и холода.

Какое-то время Вильяму казалось, что он спит, но смутное воспоминание о холодных прикосновениях и замогильных голосах заставило его очнутся – не этот ли сон называют мертвым?

Что-то мягкое и упругое опутывало все его тело, он попытался закрыть рот и не смог – челюсти не смыкались.

Много ли времени прошло? И далеко ли они продвинулись? В душе все еще теплилась искорка иррациональной надежды – его не забудут, его спасут.

Собравшись с духом и поборов дурноту, Страж разлепил веки и попытался оглядеться.

И тот час же пожалел об этом. Он словно оказался под водой: перед глазами шла рябь, очертания предметов дрожали и расплывались. Совершенно невозможно было сфокусировать на чем либо взгляд, в ушах гудел невидимый колокол, в висках ломило. Он попытался вздохнуть и легкие словно наполнились густым супом, на мгновение возникла паническая мысль об удушье. Вдруг до ноздрей человека долетел странный запах и зрение сразу прояснилось. В окружающем его переплетении белых канатов и занавесей зашевелилось что-то очень большое. По мере того, как оно подползало, раздвигая упругие переплетения, волосы Вильяма становились дыбом.

Какое-то время мозг просто отказывался признавать существование увиденного, потом синевато-отечный хоботок потянулся к его лицу, и остатки самообладания покинули Стража. Он судорожно забился в коконе из мягкой паутины, стремясь либо вырваться на свободу, либо, на худой конец, сойти с ума.

Мы могли блуждать по Хаосу час, день или месяц. Единственным мерилом времени являлось количество шагов, но и оно было весьма относительным. Исходя из моего субъективного ощущения, прошло часов восемь. В моем собственном мире за это время могли пройти века, смениться поколения. Лучше о таком не думать.

Объективно, наше время пребывания в Хаосе ограничивалось двумя сутками: именно по истечении такого срока вся взятая нами с собой пища изменит структуру и счет пойдет на часы. А искать человека в лабиринте парящих скал можно годами.

Единственная надежда Вильяма была в том, что тварям не удалось до конца погасить его сознание и тогда то, что я отчетливо чувствовал впереди – это он.

Следы обитателей Хаоса были повсюду: бесформенные панцири, наполовину растворившиеся в стенах, обрывки паутины, свежепробитые ходы. Один раз наш путь пересек гигантский червь: он полз мимо минут пять, чудовищной толщины тело, сотрясаемое волнообразными сокращениями. Внутри червя жили… черви, их красные хвостики высовывались из-под брони на границе сегментов, как тонкая бахрома.

Парочка розовых прутиков отцепилась от хозяина и заскользила к нам. Я ловко раздавил их каблуком – нам такие жильцы ни к чему.

Я оглянулся на Стража – Жак стал каким-то зеленым.

– Гляди веселей! Это что-то типа блох, он их даже не чувствует.

Мы видели два или три покинутых гутлами гнезда, но самих Ткачей нигде не было. Я начал беспокоиться – присутствие человека было близким, даже если это был не Вильям, но нас могла разделять толща материи в сотни локтей, а я не был уверен, что смогу пробить проход такого размера.

– Далеко еще, сэр?

– А пес его знает!

Чужое сознание щекотало разум, поток образов ускорялся – тот, кого я искал, приходил в себя.

Была – не была! Я сформулировал пожелание и надавил, камень, который не был камнем, смялся и лопнул узкой щелью, уводящей влево и вниз.

То, что мы искали, было совсем рядом – обширная гнездовая камера, заполненная переплетением белых занавесей и канатов. Паутина ощутимо вибрировала, Жак выругался и полез вперед. В самом центре камеры копошилось что-то действительно большое, гутла почуяла нас и ползла навстречу, в отчаянной решимости защитить гнездо.

Из всех обитателей парящих скал Ткачи – наиболее безобидные, хотя при взгляде на это многоногое чудо так не скажешь. Я отобрал у Стража меч и подсек несколько силовых канатов. Лопнувшие нити отшвырнули шипящую и плюющуюся гутлу в самую гущу паутины.

– Быстро! Надо его освободить!

В паутине запутались маленькие ссохшиеся трупики: личинки гутлы, вынутые из уютных коконов, рассеченные почти надвое и выброшенные прочь – тому, кто это сделал, не нужна была пища. Хозяйка гнезда жила, плела тенета, сохраняла стабильность родовой камеры, будучи не в силах понять, что ее выводка уже не существует. Перед нами были две жертвы, и от этого преступление казалось еще отвратительней.

Жак пытался счистить с бесчувственного тела налипшую паутину.

– Оставь так. Уходим отсюда!

В любой момент гутла могла пуститься за нами в погоню, и у меня не осталось бы другого выбора, кроме как убить ее. Мы поволокли спасенного к пробитому мною каналу, уже оплывающему по краям. Мне не составило труда закрыть за собой проход.

Псевдокамни пронизывала глубинная вибрация – отчаянный вопль гутлы, потерявшей детеныша.

– Вот гад!

– Она, – и, поскольку Жак ничего не понял, добавил. – Это не он, а она. Она не хотела причинить вреда. Она решила, что он – ее детеныш.

Я не стал вдаваться в подробности, это вообще трудно было объяснить. Не знаю, как Темные Силы обнаружили этот эффект. У размножения в условиях Хаоса есть свои тонкости, а зарождающаяся жизнь так хрупка и уязвима… Гутлы заботливо пестуют бесформенные комки плоти, пока те не превратятся в их подобие, как такой процесс действует на человека, словами не расскажешь. Беда в том, что Ткачи слепы, а мир Хаоса не содержит запаха, опознать личинку родители могут только по эфирным вибрациям и положению в паутине. Полная свобода для манипуляции… Не мудрено, что в окрестностях Замка гутл почти не осталось.

Очищенный от остатков паутины, человек действительно оказался Вильямом. Этот парень – настоящий везунчик. Выглядел он скверно, отчасти от нервного потрясения, отчасти из-за того, что твари заклинаниями придали ему отдаленное сходство с Ткачем. Оставалось надеяться, что эффект рассеется, когда мы вернемся в свой мир, но до этого было еще далеко. Я выждал пару минут, пока Жак приводил товарища в чувства, отпаивая его рябиновым бальзамом. Жидкость, сохранившая структуру родного мира, подействовала на Стража почти магически: взгляд его прояснился и сосредоточился на мне.