Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб - Елена Ларина

Через минуту возле меня взвизгнул тормозами громадный джип. Дверь отворилась, и я услышала:

– Садись! Только быстро!

Книге перемен я доверяю. Здравомыслия, конечно, надо было побольше. Но уж как пошло…

В ноль часов ноль минут он не позвонит, хотя завтра все будут звонить друг другу в полночь и поздравлять, поздравлять, поздравлять. Но меня в городе не будет.

В двадцать три тридцать тридцатого числа я уже ехала в ночном поезде Псковского направления. Весь этот день и прошлую ночь я корпела над диссовским гнусным отчетом. Но до конца все-таки не успела.

Уже по дороге на вокзал встретилась с Никой и сунула ей замурзанные листки Дисса и собственную версию перевода. Ника обрадовалась неадекватно. Я по глазам поняла, что оплату за труд она собирается получить с Антона натурой. В добрый час! Только зубы не обломай. Антон Дисс – крепкий орешек.

Нике я призналась, что на работу скорее всего не вернусь. И посоветовала ей устроиться на мое место, которое теперь уже точно будет пустовать. Ждать, пока шеф официально уволит меня с работы своим волевым решением, желания у меня не было. Пусть Ника поработает. Ей – в кайф.

Будущее очаровывало меня своей млечной туманностью.

Интересно, кто доберется до деревни Мешково первым – я или моя телеграмма? Встретить Новый год с бабушкой – моя давняя мечта. Пока училась, мешали сессии. Раньше мама не отпускала одну. Ездили только вместе. А на работе к концу года всегда был аврал.

Уже утром я буду смотреть на заснеженные купола. Буду вдыхать чистый сухой воздух. Слушать, как скрипит под ногами снег. Почему-то в Питере он давно уже не скрипит.

А на кончике вдоха буду каждый раз ощущать то, что чувствовал сам Александр Сергеевич. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет».

И никаких тебе поволжских немцев!

Поезд набрал скорость и наконец застучал колесами именно в том темпе, который так бередит душу.

Расстаться с Антоном – звучит красиво. На самом деле значило это только одно – уйти с работы. И больше ничего.

Антона я знала давно. Он узнал о моем существовании много позже.

В университете я пересекалась с ним только на первом курсе. Я поступила на французское отделение, а он заканчивал непопулярное сербо-хорватское отделение. Пришел туда уже после армии.

Он брился наголо. За его бритую голову впервые и зацепился мой любопытный взгляд. На филфаке такое нечасто встретишь. Не говоря уж о том, что лица, похожие на мужчин, здесь и вовсе редкость. Если представить побритыми налысо тех немногих мальчишек, которые у нас были, то получились бы узник концлагеря, испуганный новобранец и больной брюшным тифом.

Антон мне казался похожим на гладиатора. Вот уж неуемное девичье воображение!

У него были пружинящая походка борца и удивительно целеустремленный взгляд. Он не обращал внимания на мелочи. На меня в том числе.

Учился он без всякого энтузиазма. А поступил, потому что на русском училась его молодая красавица-жена Дина, очень скоро ставшая бывшей. Обо всем этом рассказала мне моя однокурсница Ника. Она знала про него все, потому что Антон очень ей нравился. И в общем-то я могла ее понять. Параллельно с учебой Ника работала библиотекарем в здании Двенадцати коллегий и была лично знакома с Диссом. Книжки он у нее вроде на абонементе какие-то брал, и знакомые общие у них были.

Однажды, когда я была в библиотеке, я видела его совсем близко. Ника даже представила нас друг другу, очень гордая тем, что может это сделать.

– Антон.

– Ангелина.

Он носил обручальное кольцо на левой руке. Часы – на правой.

Меня поразили тогда его светлые, как «Ессентуки», невеселые глаза. Он меня не запомнил, это точно. Он даже не пытался. Я подумала еще, что его, наверное, подтачивает изнутри какой-то червь. Или он серьезно болен. Или не очень счастлив.

Это уже потом я рассказывала ему, что несколько раз встречала его в универе и прекрасно помню. А он тер переносицу, сдержанно удивлялся и переводил разговор на волнующую его тему. А волновало его только одно -работа.

Работа у нас с ним оказалась общая. Я попала в сферу его деятельности два года назад, когда училась на четвертом курсе. Позвала Ника, которая связи с Антоном не теряла.

– Антоха стал крутым продюсером. Работает с Би-би-си. С какими-то канадцами. Повеселел. Язык забросил. Если не страшно, давай поедем вместе. Он мне вчера звонил, – она завела глаза, подчеркивая значимость момента. Я восхищенно подняла брови, подыгрывая ей.

– Говорит, интересная работа на неделю со швейцарским телевидением. Завтра утром нужны три переводчика – встречать в аэропорту. Платят много. Правда, рабочий день ненормированный. Гелка, ты как? – обеспокоенная моим нерешительным видом спросила она. И категорично добавила: – Гелка, я ему обещала, что найду переводчиков.

Вечером нужно было ехать знакомиться с московскими продюсерами в гостиницу «Прибалтийская», где располагалась штаб-квартира съемочной группы. Я немного засомневалась. Вечером? В гостиницу? Но Ника меня утешила – там же Антон.

Поехали Катя, которая уже давно подрабатывала переводчиком, сама Ника и я. Честно говоря, я заставила себя сказать да, просто понимая, что переводчик без практики равен нулю. И когда-то этому должен быть положен конец.

Мы встретились с девчонками на выходе из вестибюля станции метро «Приморская» в полседьмого. Все были отчаянно хороши. Да и настроения нам еще никто к тому времени не испортил.

Мужчины произвели на нас вполне благоприятное впечатление. Я заново и по-деловому познакомилась с Антоном. Он был здесь не самым главным. Барин из Москвы по имени Юра, лет сорока пяти, взял на себя светскую часть общения с тремя симпатичными девчонками. Мне сразу стало понятно, что дело это для него не столько приятное, сколько привычное. Каждой из нас он отвесил по милому комплементу. Кате сказал, что ресницы у нее, как стрекозы. Я малодушно позавидовала. Нике что-то промурлыкал про глаза-озера. Меня это неприятно кольнуло. Свои глаза я тоже считаю голубыми. Мне Юра ненавязчиво предложил: «Садись, красотка». Не так конкретно. Но меня это вполне устроило.

Антон томился, пережидая обязательную часть программы по ознакомлению с вновь прибывшими сотрудниками. Он сидел за столом, закинув ногу на ногу, и с отсутствующим видом отстукивал карандашом какой-то бравурный ритм. Ворот своего видавшего виды свитера он натягивал почти до самого своего арийского носа. Вид у него при этом был абсолютно запредельный.

Встреча длилась не больше получаса и была чисто формальной. Главное, что мы поняли что утром опаздывать нельзя. Иначе «Икарус» уедет без нас.

Мне тогда было девятнадцать. И ничего особенного в моей жизни к тому времени еще не произошло, кроме того, что я стала жить одна в коммуналке на Косой линии. Так мы осуществили обмен с моим отчимом Васгеном Вартановичем Мовсесяном. Жить с ним под одной крышей я не могла категорически. Мне не нравилось, что этот одутловатый, всклокоченный по утрам дядька пытается занять вакантное место моего отца. И мучилась до своего совершеннолетия целых два года.