Физиогномика - Джеффри Форд

Священник шагнул в дверь и начал спускаться.

— Идемте ваша честь, — слабо донеслось снизу. Мне сразу пришло в голову, что он готовит мне ловушку в темном подземелье, но я последовал за ним, одной рукой держась за перила, а другой сжимая скальпель. Я решил, что первым делом проткну ему глаз, а потом добью сапогом. Чем глубже мы спускались, тем более желательным представлялось мне столкновение. Я нашел отца Гарланда на коленях в мраморной келье, ярко освещенной факелами, укрепленными на стенах. Перед ним в тяжелом деревянном кресле находилось нечто напоминающее огромную изжеванную сигару. Однако, приблизившись, я различил черты тонкого длинного мужчины с узкой головой. Кожа его, иссушенная временем, сохранилась полностью. Мне даже показалось, что за опущенными веками выступают глазные яблоки. Между пальцами у него были перепонки, и одну из них пронизывало тонкое серебряное кольцо.

— Что это у вас? — спросил я. — Бог крематов? Гарланд поднялся и встал рядом со мной.

—— Это тот, кого нашли в шахте с плодом, — сказал он. — Иногда мне кажется, что он не умер, а только ожидает возвращения в рай.

— Сколько же лет он ждет? — спросил я. Священник покачал головой:

— Не знаю, но согласитесь, что перед нами нечто необычное.

— В необычности я не сомневаюсь, — сказал я.

— В чем же тогда? — спросил Гарланд. — Плод, Странник,— вы сами видите, это чудеса.

— Я вижу всего-навсего иссохший труп и не слышу ничего, кроме суеверной чепухи. Что, по-вашему, я должен думать? — спросил я.

— Завтра я открою для вас свою церковь, но сегодня я попросил бы вас об услуге.

— Попробуйте, — сказал я.

— Я хотел бы, чтобы вы прочитали лицо Странника. Я присмотрелся, раздумывая, стоит ли тратить время, и заметил несколько примечательных особенностей. Длинный лоб был неправильной, но элегантной формы.

— Это может оказаться интересно, — согласился я. Гарланд протянул мне свою лапку, и я встряхнул ее.

Я нашел Арлу сидящей на нижней ступени церкви, взгляд был устремлен за широкое поле, отделявшее окраину города от опушки леса. Ветер сгибал высокую траву, а над вершинами деревьев собирались.

— Пойдет снег, — не оборачиваясь, сказала она.

Под вечер я вручил Мантакису записку для мэра, сообщавшую, что население должно собраться перед церковью в десять часов утра. Потом в мой кабинет поднялась Арла, готовая провести предварительное чтение лица своего деда, пока я был в постели с красотой. Ожидая, пока тепло разольется по телу, я обдумывал две мысли. Первая — что, возможно, кто-то украл собаку Гарланда, чтобы свободно пробраться в оставшуюся на ночь без сторожа церковь. Вторая — физиономия ребенка, прочитать которого просили меня накануне на улице, была мне явно знакома. Первым явился профессор Флок с кратким отчетом о копях.

— Жарче не бывает, — сообщил он, отдуваясь и кряхтя. Пот градом катил по его покрасневшему лицу. За его спиной слышались крики и щелканье кнута.

— И, господи — запах — настоящая экстракция экскрементов, — простонал он, исчезая. Скоро я погрузился в галлюцинацию, в которой участвовали Арла и демоны, и она быстро выжгла действие красоты. Когда я проснулся два часа спустя, главная улица Анамасобии скрывалась под тремя дюймами снега, а яростный ветер с горы Гронус гнал новые тучи.

6

Снег, практически не известный у нас в Отличном Городе, относился к тому неприятному разряду чудес, без которых я бы прекрасно обошелся. Однако, переодеваясь в свежую рубаху, я вдохновлялся мыслью, что наконец-то меня ждет настоящее дело. Собравшись, я взял чемоданчик с инструментами и заглянул в соседнюю дверь, чтобы окликнуть работавшую в кабинете Арлу. Нам предстоял новый визит в церковь. На ходу я приказал миссис Мантакис принести нам чай. Она предложила заодно пообедать, но я отказался, так как на полный желудок бываю излишне благодушен.

Арлу я нашел за столом. Она вносила в свой блокнот какие-то заметки. Девушка сидела совершенно неподвижно, но ее рука лихорадочно металась по бумаге. За минуту, что я стоял там, наблюдая за ней, она исписала страницу и перешла к следующей.

— Сейчас принесут чай, — сказал я наконец, чтобы обратить на себя внимание.

Одну минуту, — отозвалась она, продолжая писать. Меня несколько вывело из равновесия подобное равнодушие к моей персоне, но в сдержанном отчаянии ее движений, было нечто помешавшее мне прервать ее. Она все еще писала, когда миссис Мантакис внесла чай. Гостью хозяйка наградила неодобрительным взглядом.

— Хорошо ли, ваша честь, провели время у мэра? — спросила она меня, опустив на стол передо мной серебряный поднос. На ней была какая-то смешная шляпка и белый фартук с оборочками и вышивкой в виде ангелочка.

— Своеобразное представление, — сказал я.

— После вашего ухода огненную мышь зажарили, и каждому из гостей досталось по кусочку. Говорят, знаете ли, от этого улучшается ночное зрение.

— До или после рвоты? — спросил я.

— Ничего подобного, ваша честь, хотя вкус довольно необычный. Напоминает кролика с пряностями или, вот вам случалось пробовать фаршированного голубя?

— Вы свободны, — сказал я ей, указав на дверь. Она засеменила прочь, склонив голову и сложив руки на груди.

— Неприятная женщина, — сказал я Арле, поднося к губам чашку.

— Иду, — отозвалась та.

Наконец она подошла и села рядом со мной. Верхняя пуговка блузки у нее расстегнулась, а глаза были усталыми и красивыми. Пока девушка наливала себе чай, я спросил, согласится ли она ассистировать мне сегодня вечером.

Мне показалось хорошим признаком то, что она не спросила, кого предстоит читать, а просто ответила:

— Да, ваша честь.

В ней не заметно было ни волнения, ни страха. Она только слегка порозовела. Отпивая чай, она рассеянно па, глядя в точку, расположенную в дюйме перед глазами. Я потратил много лет, обучаясь этой технике.

— Ну и как вы нашли своего дедушку?— спросил чтобы разрушить очарование.

— Классический суб-четыре плюс признаки, родственные пернатым, — сообщила она.

— Вы не заметили особенности, бросившейся мне в глаза, в расстоянии между глазной щелью и скулой? — спросил я.

— Это было самым интересным, — признала она, — он на волосок не дотянул до Числа Величия.

— Да, однако «почти не считается».

В целом он набирает на Три, — сказала она.

— Ну-ну, в физиогномике нет места семейственности. Ставлю свой циркуль, он не выше двух и семи.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— Ничего, — ответила она, — только, когда я коснулась ладонями его лица, мне вспомнился кусочек рассказа, который он называл «Необыкновенное путешествие в Земной Рай». Небольшой отрывок, зато очень живо. Я записала его в свой блокнот.