Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан - Игорь Поль

– Что это было? – интересуюсь я, задержав одеяло, которое собрался откинуть.

– Это? Так, небольшая рекламная вставка. Потом ее как следует обыграют в студии. Будет очень естественно.

– Меня снимают?

– Что? Нет, что вы. Как можно, – не стесняясь, врет журналистка.

– Это и есть ваши «акценты»? Две камеры в вашей одежде?

– Ах, это! – не смущается Деми. – Это рабочие съемки, они не идут в эфир. Когда вас будут снимать, я щелкну пальцами. Вот так.

– Все же отвернитесь, мэм, – отчего-то настроение мое стремительно падает. Не нравится мне эта скользкая рыбина.

– Конечно. Если вам так удобнее, – соглашается она. И тут же я вижу себя и ее любопытные глаза в большом зеркале.

«Наш герой чувствует себя более комфортно в привычном ему обмундировании. Черта настоящего имперского военного, предпочитающего униформу накрахмаленному воротничку».

– Какую униформу? Что он несет?

– Не обращайте внимания, – терпеливо улыбается Деми. – Теперь, если позволите, я задам вам несколько вопросов, хорошо?

И она щелкает пальцами, не дожидаясь ответа. Бормочет что-то себе в руку. Двери приоткрываются, впуская несколько жужжащих штук. Я помню – такие же снимали меня на Йорке. И с тоской думаю, что опять мне будут задавать глупые вопросы и вообще – выставлять меня дурачком.

Голос Деми меняется, становится твердым, как стекло. Кажется, даже вибрирует от какой-то скрытой торжественности.

– Господин капитан, скажите, это правда, что вы прибыли на Зеленый Шар прямо из Солнечной системы, с базы «Будущее Земли»?

– Ну да, – отвечаю я, не понимая, к чему она клонит.

– И вы с товарищами занимались тем, что, рискуя жизнью, восстанавливали экосистему Земли, делали ее вновь пригодной для обитания?

– Да.

– На вашей базе были потери?

– Иногда. Бывало, наши самолеты сбивали.

– И вы мстили за сбитых товарищей?

– Да нет, мы не мстили… – начинаю я.

– Но ведь вы бомбили Землю?

– Это – да. Бомбили. Приходилось бомбить. Те заводы, которые…

– И вражеские авианосцы тоже? – Деми вновь обрывает меня на полуслове.

– И авианосцы тоже. Когда их авиация начала нам досаждать, команда взбунтовалась и мы потребовали от компании новых ракет.

– Юджин, это, с вашего позволения, мы вырежем. Идет?

– Не знаю. Делайте, как вам проще.

– В одном из боев ваш самолет был сбит?

– Да, меня однажды сбили над Карпатами. Это такие горы. Я катапультировался над Балканами. Это… тоже такие горы, – заканчиваю я, совсем запутавшись.

– И, тем не менее, вы нашли в себе силы выжить, – своим стеклянным голосом подводит итог Деми. – А как вы оказались вместе с баронессой Радецки?

И я чувствую, что Деми задает мне главный вопрос. А до этого вся наша ахинея была просто вступлением.

– Мы друзья, – отвечаю я, немного подумав.

– В каком смысле – друзья?

– Что?

– Неважно. Вы можете не отвечать на этот вопрос. Как это трогательно. Боевой летчик, герой войны за Землю, и баронесса Радецки, владелица заводов по производству оружия, известная своей эксцентричностью. Вы намеревались провести вместе какое-то время?

– Не знаю. Мы только ехали в гостиницу. Я…

– Понятно. Как вы заметили террориста?

– Не знаю. Просто показалось, что этот человек слишком напряжен. А потом я решил, что в его тележке бомба, – вру я. Не могу же я сказать, что Триста двадцатый обнаружил приближение опасности по изменению эмоционального фона.

– И потом?…

– Потом я толкнул Мишель… то есть, баронессу на пол. И упал сверху. И бомба взорвалась. Вот и все.

– Получается, что вы спасли баронессу, рискуя собственной жизнью?

– Я просто толкнул ее на пол.

– И закрыли ее собой. Поступок, достойный не просто друга.

Я начинаю закипать.

– Правда, что здесь, в госпитале Святой Агнессы вы оказались благодаря вмешательству баронессы? И правда ли, что она оплатила ваше лечение?

– Вам лучше узнать об этом у администрации госпиталя.

– Говорят, этот фанатик вместе с собой взорвал десятки невинных людей. Пострадали телохранители госпожи Радецки. Много раненых. Как вы относитесь к происходящему?

– Думаю, что убивать людей – не лучший способ привлекать к себе внимание.

– Прекрасный ответ, капитан. Не могли бы вы рассказать о себе подробнее?

– Что именно?

– Например, как вы любите проводить свободное время. Чем увлекаетесь.

– Чем увлекаюсь?

– Ну, что вам нравится? – подсказывает Деми с приклеенной улыбкой.

– Я люблю музыку. Блюзы. Это такая музыка с Земли двадцатого века.

– Восхитительно. С той самой Земли, которую недавно бомбили? А еще?

– А еще летать. Только сейчас я немного устал от полетов. Все время, как я начинаю летать, мне приходится кого-нибудь убивать. Мне это надоело.

– Но ведь это враги?

– Да. Наверное. Я не знаю точно, – я чувствую, что беседа надоела мне до чертиков.

– Разве убивать врагов не есть долг каждого офицера?

– Конечно. Только я давно в отставке. По состоянию здоровья. Меня до этого тоже сбили. На Джорджии.

– Это очень интересно. Расскажете подробнее об этом случае?

– Деми, я устал. Выключайте эти ваши штуки.

Она кивает. Делает знак, что сейчас заканчивает.

– Капитан Уэллс, я благодарю вас за откровенные ответы. Позвольте выразить вам свое восхищение вашим мужеством. Империя может гордиться такими гражданами, как вы.

– Спасибо, – устало говорю я. Но меня уже не слушают. «Кристиан, как запись?» – спрашивает она у своего запястья. И внимательно слушает ответное хрюканье. Лицо ее довольно. Она смотрит на меня с улыбкой наевшейся львицы.

– Все прошло замечательно, Юджин. Надеюсь, мы еще увидимся.

Вот уж вряд ли. Теперь я сделаю все возможное, чтобы больше не попадаться у нее на пути. До того отвратное ощущение после разговора с ней, точно в грязи выкупался. Всюду эти ее «акценты». Так, похоже, тут вранье зовут. Но вместо этого я вежливо киваю. Все-таки, какая-никакая, а дама.

– Знаете что, Юджин? – оборачивается она в дверях. – У вас прекрасное тело. Госпоже баронессе повезло.

И она исчезает, оставив меня в ярости. Что за поганый тут народец!

Глава 9. Главное – верно расставленные акценты

К тому времени, когда меня отпустили на волю, я готов был бросаться на стены, так мне тут надоело. В этом их госпитале Святой Агнессы. Люди в нем, словно манекены. Все белые, неторопливо передвигающиеся, с одинаковыми улыбками. И еще мне до смерти надоели посетители. Нормальных среди них почему-то тоже не оказалось. Сплошь разные репортеры и корреспонденты. Все они разными словами спрашивали об одном и том же. Как я тут оказался и как мне повезло стать любовником госпожи баронессы. Что бы я ни говорил, отрицая эту чушь, они только улыбались и заверяли меня, что, конечно, все-все понимают. Их до чертиков интересовало, при каких обстоятельствах я с ней познакомился и насколько напряжены мои отношения с ее мужем. Даже ради вежливости никто из них не спросил, сколько людей погибло. И выжили ли телохранители Мишель – Мариус и Жан, раненные тем взрывом. И мне было очень досадно, когда взрослые люди в хорошей одежде с серьезным видом выспрашивали у меня всю эту чушь. Так досадно, что я одного из этих попросту выкинул за дверь. К радости следующего, который первым делом спросил, правда ли, что я вступился за честь своей любовницы – баронессы Радецки и нанес оскорбление имперскому гражданину? В общем, сутки мне месяцем показались.

Хорошо хоть, Мишель смекнула, что к чему. Поставила у дверей охранников.

Улыбка сама собой растягивает мои губы, когда я вижу Мишель.

– Рад видеть тебя живой, госпожа баронесса!

– И я тебя, господин капитан! – она лукаво улыбается в ответ. Легонько прикасается губами к моей щеке. От этого прикосновения я едва сдерживаюсь, чтобы не заграбастать ее в грубые объятия.

– Фиксирую выработку веществ из группы амфетаминов, – докладывает Триста двадцатый. На его языке это означает, что я испытываю сильное влечение, грозящее перейти в стойкую зависимость. Он уверяет меня, что это она и есть – любовь. Мои железы, ориентируясь по запаху и виду самки, вырабатывают вещество наслаждения. Вот вам и разгадка. Тоже мне – тайна. Нет-нет, наверное, любовь, это что-то другое. И прекрати, наконец, препарировать меня, глупая жестянка!

– Что ты наболтал этой акуле, наивный спаситель человечества?

Мои затуманенные мозги, наконец, включаются.

– Что? Кому наболтал? Кого ты имеешь ввиду, Мишель?

– Я имею в виду местную гиену новостей – мадам Бройде.

– Ничего особенного. Она задавала вопросы, я отвечал. Что-то не так?

Мишель улыбается в ответ и просит, чтобы я поменьше болтал. Потому что нас с ней теперь поливают помоями по всем каналам. Так и сказала, честное слово. Мне было очень неловко перед ней. Я поклялся, что сказал только, что она мой друг. И больше ничего. А все остальное эти писаки выдумали.