Я верую – Я тоже нет - Фредерик Бегбедер

Ди Фалько: Вот видишь, главное чудо нашей веры – милосердие, прощение, стоит только искренне признать, что наши поступки и поведение не соответствуют тому, чего ждет от нас Христос. Возьми, к примеру, отношение Христа к женщине, уличенной в прелюбодеянии, или, как ты сам говорил, притчу о блудном сыне – одну из самых прекрасных страниц Евангелия. По дороге сын обдумывает, что сказать отцу, заранее подбирает слова, готовясь просить прощения. Но едва сын вернулся, отец обнял его, прежде чем он успел произнести хотя бы слово. Главное место, которое отводится прощению в нашей вере, – еще и свидетельство того, что Богу хорошо известно, с кем Он имеет дело: Он знает, что ни один из нас не может всю жизнь неуклонно идти той дорогой, по которой мы следуем за Христом.

Бегбедер: Но повторяю: нам нужно доискаться смысла всего этого. Мы можем принять пари Паскаля: «Не делать ставку на Бога – значит ставить против Него. Каков же ваш выбор? Взвесим возможный выигрыш и проигрыш, если вы решитесь поверить, что Бог есть. Выиграв, вы выиграете все, проиграв, не потеряете ничего. Ставьте же, не колеблясь, на то, что Бог есть».

В действительности вполне можно заключить противоположное пари, которое Франсуа Раклин[16] называет «пари Дон Жуана»: я ставлю на то, что Бога нет и после смерти ничего нет… И живу по заповедям Дон Жуана или Казановы – веселюсь вовсю, ловлю момент, пока я еще здесь: я – мерзкий тип, легкомысленный гедонист, который всю жизнь упивается роскошью, грязным развратом и пороком.

Ты, по-моему, заключаешь пари Паскаля, а большинство людей – по крайней мере в западных странах – держат пари Дон Жуана.

Ди Фалько: Я верю в Бога, и мне не нужны пари. Другие не делают никаких ставок, поскольку не задают себе такого вопроса.

Бегбедер: Нет-нет, как господин Журден, который, сам того не ведая, говорил прозой, они, не зная о том, держат пари, что Бога нет, что этим надо пользоваться и что, во всяком случае, потом нет ничего.

А ты? Ты никогда не сомневаешься?

Ди Фалько: Разумеется, у меня бывают сомнения.

Бегбедер: Сомнения в том, что Бог есть?

Ди Фалько: Да, конечно. Но вопрос в том, как мы преодолеваем сомнение. Если оно дает возможность продвинуться вперед в нашей вере, в конечном итоге оно оказывается позитивным.

Ведь Христос, будучи на кресте, сказал: «Отче, зачем Ты Меня оставил?» Не будем изображать из себя экзегетов и рассуждать о том, по каким причинам Христос произносит такие слова, однако это вопль сомнения. Так же, когда Иисус молится в Гефсиманском саду, мы чувствуем, словно идет борьба между Его человечностью и божественностью. С одной стороны, Он говорит: «Отче, пронеси эту чашу мимо Меня», то есть избавь Меня от страданий, но в то же время: «Да будет воля Твоя». Есть муки, через которые проходим мы все, верующие и неверующие.

И если уж Христос сомневался, я не вижу, каким образом верующий может быть гарантирован от сомнений.

Бегбедер: Ты анализируешь и переживаешь свою веру только через Писание, через Христа. Но ты прежде всего человек, а потом уже – церковный деятель. Случаются ли разногласия между тем и другим? У меня такое ощущение, будто ты всегда отвечаешь мне с высоты своего сана.

Ди Фалько: Если бы я отвечал только с высоты моего сана, я не признался бы в своих сомнениях и в том, что, подобно любому человеку, испытываю чувство протеста перед ужасными, несправедливыми ситуациями – например, в случае смерти ребенка, когда я реагирую так же, как и неверующий. Все мое существо или стремится следовать примеру Христа, или же порой не следует ему. Я не шизофреник: человек – и священник. Оба составляют одно целое. Я – это я.

Бегбедер: Ты очень убежденный человек. Но как ты убедишь другого, что нужно верить в Бога, по воле которого мы изначально неравны, рождаемся больными, инвалидами, в Бога, который ведет нас к смерти?

Ди Фалько: Вопрос так не ставится: бывает, что больные, инвалиды излучают мир, а иногда, не побоюсь сказать, счастье – на зависть здоровым людям! Бог повел на смерть собственного Сына и через Него указал нам путь к Воскресению. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом» (святой Ириней).

Позволь, я процитирую определение веры святого Франциска Ассизского. Оно предвещает прекрасные перспективы: «Вера – это предвкушение знания, которое дарует нам блаженство в будущей жизни».

Бегбедер: Моего любимого богослова зовут Мишель Польнарефф: «Все мы отправимся в рай. Даже я!»[17]

Ди Фалько: Я тебе этого желаю!

Глава VI

О молитве

Бегбедер: «I'm not religious / But I feel such love / Makes me want to pray / Pray you'll always be there» («Я не верю в Бога, / Но полна такой любви, / Что хочу молиться, / Молиться, чтобы ты всегда был рядом»).

В песне Мадонны выражена потребность молиться за любимого. Значит, она верит в то, что молитва обладает определенной силой.

Ди Фалько: Молитва и есть глубоко личная музыка, когда звучат струны веры. Как поклоннику прекрасного тебе должно быть понятно, почему верующие молятся: из любви к Божественной красоте.

Бегбедер: Я понимаю, что человеку необходимо сделать предметом молитвы все, во что он верит: «Мне нужен Бог, следовательно, я человек». Это успокаивает. Ведь не так уж много явных признаков, отличающих нас от животных. Один из них – вот эта метафизическая потребность.

Ди Фалько: Способность мыслить, разум, сознание. Можешь стоять у окна и видеть себя идущим по улице – животным не свойственно интроспективное мышление.

Бегбедер: Вот я и спрашиваю себя: каковы границы преимущества быть человеком? Может, не имея сознания, он был бы счастливее? А вера – алиби для тех, кто соглашается существовать без цели, разве не так?

Признав это, следует сказать, что человеческому уделу присуща трансцендентальная фрустрация.

Ди Фалько: Я полагаю, что шедевр, каким является человек, – а это шедевр, даже если ему сегодня угрожает гибель, – не превращается в прах. Когда тебе приходилось молиться в детстве, ты делал это не задумываясь, потом стал сомневаться. Но тебе случалось молиться, когда ты повзрослел. К кому ты обращался? Кому ты молишься?

Бегбедер: Это сложно. В детстве я послушно молился этакому добродушному старику с бородой (внешне Бог представлялся мне как нечто среднее между Карлом Марксом и Дедом Морозом), а иной раз я обращался к Сыну: Он помоложе, в стиле «рок», вылитый хиппи. Я чувствовал, что Иисус мне ближе. Но в плане переговоров более внушительной фигурой казался Его Отец. Даже если я просил о том, чего Он никогда не исполнял. Знаю, таков сам принцип молитвы – немедленного результата требовать нельзя. О'кей, о'кей…

Теперь я уже не молюсь – разве только когда самолет входит в зону турбулентности! Тут я опять христианин, да еще какой!

Ди Фалько: И у глубоко верующих людей бывают периоды особо ревностной веры, и тогда они испытывают более настоятельную, неодолимо сильную, по сравнению с иными днями, потребность в молитве.

Бегбедер: Согласен, но хотя я не хочу лишать молитву священного характера, она может быть и своего рода подделкой, когда симулянт только выполняет бессмысленные жесты, которые придают ему уверенности в социальном отношении. Он осеняет себя крестом, преклоняет колена, опускает голову и закрывает глаза… В юности во время мессы меня очень забавляла эта комедия.

Ди Фалько: В таком случае человек обманывает только самого себя. В молитву вкладывают все силы души, иначе она бесполезна.

Бегбедер: В действительности в показной молитве больше суеверия, чем веры. Многие люди близки к смешению этих жанров. Если разломить вдвоем куриную косточку, тот, чей обломок больше, загадывает желание – некоторые в это верят. Что касается молитвы по расчету, как я ее описал, не понимаю, каким образом она может действовать.

Ди Фалько: Твоя правда. Молитва – не декламация, не повторение пустых слов. Но и не медитация или размышление, сосредоточенное на внутреннем «я». Это отношение любви и открытости ко Христу, к людям.

Бегбедер: Я нахожу, что во фразеологии и языке Католической церкви слишком явно присутствует идея морковки и палки: молишься – будешь вознагражден, попадешь в рай; грешишь – отправишься в ад! Во времена, когда мы еще исповедовались, духовник обязывал нас прочесть десять раз «Богородице Дево» или двенадцать «Отче наш», смотря по тому, сколь тяжким был исповеданный грех. Это было наказание, хотя оно и позволяло искупить вину.

Ди Фалько: Извини, но, по-моему, не мешало бы тебе пройти повторный курс катехизиса! Типичный пример взрослой личности, чье развитие ограничилось уровнем общей культуры, а в области веры остались только смутные воспоминания о начатках знаний, полученных в детстве. Отсюда – наивное представление о вере.