Прошу, убей меня. - Легс Макнил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рон Эштон: Мы с Дэйвом Александером съехали крышей на музыке. Постоянно тусовались, слушали записи и рассуждали о «Битлах» и «Роллингах».
У нас даже была своя группа. Ну, как бы группа. Мы назывались Dirty Shames. Мы писались и говорили: «Мы гении!» А потом слушали запись и говорили: «Чёоо? Ну, может, пока звучит не очень…»
У нас была репутация великой команды, потому что мы никогда не играли. Однажды нас даже пригласили на «Дискаунт Рекордз» встретиться с парнем, который устраивал первое шоу Rolling Stones на Олимпийском стадионе в Детройте. У нас внутри все пело от возбуждения, а потом нас словно обухом по голове стукнули: черт, ведь мы же не умеем играть! Так что мы сказали этому парню, что уезжаем на прослушивание в Лос-Анджелес.
Через какое-то время Дэйв сказал мне: «Слушай, я тут собрался в Англию, не хочешь присоединиться?» Тогда я продал свой мотоцикл. У меня была «Хонда 305», которую я взял вместо машины, когда сдал на права. И вот мы продали мой байк и улетели в Англию.
Мы сходили на The Who в «Каверну». Народу набилось как в ебаной консервной банке.
Мы проломились почти к самой сцене, и тут Тауншенд расхерачил свой двенадцатиструнный «рикенбакер».
Первый раз я очутился в настоящем аду. Люди, как свора собак, бились за кусочки Тауншендовской гитары, другие врубались в толпу в попытке вырваться на сцену, а он долбил их гитарой по черепам. Какие там аплодисменты, какие крики — это больше походило на звериный вой! Весь зал опустился до уровня животных, которых не кормили неделю, и вот кто-то бросил им кусок мяса. Я здорово струхнул. По мне, там было совсем не прикольно. Но это действо оказывало гипнотический эффект. Это было словно «Самолет горит, корабль тонет, так давайте передавим друг друга!». Сроду не видел людей, которым настолько посрывало башни — эта музыка выводила людей на самую обочину сознания, превращала их в стремных психов. Именно тогда я понял, что «вот этим я и буду заниматься».
Когда мы с Дэйвом вернулись домой, нас вышибли из школы за наши длинные волосы. Я заодно отрастил огромные баки. У меня были битловские сапоги до колен — большые кожаные твари с кубинскими каблуками — кожаная жилетка и узкий воротник на всю шею. Директор глянул на меня, пошел пятнами и заявил: «Так не пойдет!» Я сказал: «В пизду» — и начал тусоваться перед «Дискаунт Рекордз», где работал Игги.
В 1966 году Игги еще звали Джим Остерберг. Когда я познакомился с ним в старшей школе, он был правильным мальчиком. Тусовался с примерными детьми, которые носили хлопковые рубашки, кашемировые свитера и кожаные мокасины. Игги не курил, не пил и не употреблял наркотики. По вечерам после школы он работал в магазине «Дискаунт Рекордз», и вот тут-то я и решил познакомиться с ним поближе.
Именно там и тусовались мой брат Скотт и Дэйв Александер — перед «Дискаунт Рекордз», ходили плевали по машинам.
Уэйн Крамер: О Скотти Эштоне надо сказать, что он был отличным бойцом. Однажды он спас мою задницу, и заодно задницу Фреда Смита.
Как-то вечером мы пошли в Анн-Арбор посмотреть, как Игги Поп играет на барабанах в Prime Movers — это такая блюз-группа, которая активно использовала электрический звук. Игги определенно был лучшим ударником в Анн-Арбор. Он был на порядок круче всех.
Тогда я еще зачесывал волосы назад, еще не переключился на другую фишку. Фред зачесывал волосы вниз, и они почти закрывали уши, что по тем временам считалось очень длинно. Мы чувствовали себя крутыми, смотрели на группу, и тут подвалила какая-то компания и стала приебываться к Фреду, давать ему подзатыльники и спрашивать: «Так ты мальчик или девочка?»
Их было много, и я подумал, что, мол, нас с Фредом всего двое и через пару минут нас вынесут отсюда вперед ногами. Это было бы совсем не здорово.
Когда напряжение достигло апогея, появился Скотти Эштон. Он отбросил этого парня, и пинал его по всему танцполу, объясняя, что, мол, «отъебись от ребят, они мои друзья».
Больше всего меня впечатлило то, что я его толком и не знал. Скотти был просто братом девушки, с которой встречался Фред.
Кэти Эштон: Впервые я увидела группу Игги, Prime Movers, в одном клубе в Анн-Арбор, он назывался «У Мамочки». Мне было четырнадцать, мои невинные девичьи деньки. Следующим вечером играли МС5. Они были из Детройта, и никто о них ничего не знал.
МС5 были редкостные отморозки. Уэйн Крамер был такой зализанный, но Фред носил длинные волосы, что в те времена встречалось редко. Так что я сразу запала на Фреда. А он сошел со сцены и спросил, не соглашусь ли я потанцевать с ним медленный танец, пока остальная группа будет играть? Я ответила: «НЕТ!»
Фред был поражен, похоже, он свято верил, что я сразу повисну у него на шее. В любом случае, он пригласил меня на танец — на медленный танец.
Уэйн Крамер: Мы сменили немало обликов, прежде чем появился МС5. Сначала моя команда и команда Фреда Смита были соседями-конкурентами в Линкольн-парке, пригороде Детройта. Фредову группу называли Vibratones, а мою — Bounty Hunters, мы назвались так, когда Конрад Коб отдал нам одноименную тачку — страшную на вид и фиг догонишь на дороге.
Мы все любили тюнингованные стритрейсерские тачки и невъебенные двигатели. Я даже устроился на дрэг-стрип[9] продавать мороженое — «Мороженое, кому холодного мороженого?» — чтобы отвисать там каждую неделю. Дрэг-рейсинг[10] был у нас в крови. Он такой шумный и быстрый, совсем как наша музыка.
Прикольная фишка — перекрестное опыление дрэг-рейсинга и рок-н-ролла: впервые я увидел живой рок-н-ролльный концерт на дрэг-стрипе. Это был Дел Шеннон, а на сопровождении — детройтская инструментальная группа, Ramrods. Они носили красные свитеры, использовали фендеровскую технику, и очень грамотно танцевали на обратке дрэг-стрипа. Я решил тогда, что это самое крутое зрелище в моей жизни.
Так что мы с Фредом Смитом собрали местную супергруппу из лучших музыкантов наших двух команд, да еще затащили в команду Роба Тайнера. Он был ярко выраженным битником, именно он предложил название МС5. Роб сказал, что звучит это как серийный номер — и клево лепится к нашей автозаводской жизни.
Знаешь, мы были из Детройта, и «МС5» звучало так, как будто сошло с конвейера автозавода. А мы смотрелись как малолетние подонки, видок у нас был тот еще. Мы зачесывали волосы назад, в стиле помпадур, и носили узкие штаны.
Кэти Эштон: После выступления МС5 «У Мамочки» Фред Смит отвез меня домой. Я была с подругой, которая собиралась остаться у меня на ночь, и я отправила ее в дом первой, потому что хотела остаться наедине с Фредом.
Я сказала: «Вежливо напоминаю, что я дышу тебе в затылок».
Выяснилось, что Фред отлично целуется. Если честно, лучше, чем с ним, я никогда не целовалась.
Конечно, мои братья прифигели от того, что я целуюсь с каким-то совершенно незнакомым парнем. Мама тоже заметила и пришла в дикую ярость. В конце концов, мне было только четырнадцать. Но потом Фред проводил меня до двери, а навстречу выполз мой брат Ронни. Ронни тогда носил длинные волосы, Фред тоже, так что ситуация быстро утряслась до «ладно, все нормально».
Но лично я была в трансе. Я крепко запала на Фреда. Так сказать, положила на него ТВ-глаз.[11]
Рон Эштон: Когда мы с Дейвом вернулись из Англии, я стал играть в его группе, Chosen Few. Потом группа распалась, и я ушел в команду, где ударником был Игги Поп, в Prime Movers.
Они меня выгнали. Потом я вернулся и стал их администратором. На концертах они давали мне выйти и спеть несколько песен, но тут ушел Игги. Он решил пойти учиться к Сэму Лэю, популярному чернокожему блюз-ударнику, и уехал в Чикаго.
Игги Поп: Когда я услышал Paul Butterfield Blues Band и Джона Ли Хукера, Мадди Уотерса и даже Чака Берри, играющего собственные мелодии, я просто не мог вернуться и слушать Британское Нашествие, ну знаешь, группы типа The Kinks. Извини, конечно, The Kinks — это здорово, но когда ты молодой пацан и пытаешься понять, что же ты за хуй, получается «Эти ребята звучат как пёзды».
Я пытался ходить в колледж, но не смог. Встретился с гитаристом Пола Баттерфилда, Майком Блумфилдом, который сказал мне: «Если ты и впрямь хочешь играть, тебе надо ехать в Чикаго». И я отправился в Чикаго с девятнадцатью центами в кармане.
Меня подвезли какие-то девчонки из «Дискаунт Рекордз». Они высадили меня около дома парня по имени Боб Костер. Боб был белым и владел студией «Джаз Рекорд Март». Вписывать меня он обломался, и я двинул в район к Сэму. Прикол в том, что я был там единственным белым в округе. С одной стороны, было страшно, с другой — прикольное приключение, все эти маленькие музыкальные магазинчики, всякие амулетики висят, народ ходит в пестрой одежде. Я пришел на хату к Сэму, и его жена немало удивилась, что я ищу его. Она сказала: «Его нет, может, хочешь жареной курицы?»