Ошибка. Мозаика судеб - Евгения Гордеева

Стараясь не выглядеть неблагодарным, Гадриан стал ломать лепёшку всё-таки пополам. Но то не была заслуга чести. Он просто вспомнил слова колдуна, что в этом пространстве всё не так, как кажется. Может он наестся и четвертинкой? Разломить лепёшку на ровные половины ему не удалось. Одна часть была значительно меньше другой. Тяжко вздохнув, принц протянул пастуху большую половину, а от своей быстро откусил приличный кус, дабы заткнуть уже нескончаемые рулады возмущённого желудка.

- Хм... - пастух молча взял свою часть и бросил её псу.

Лепёшка мгновенно исчезла в огромной пасти. Гадриан чуть не подавился от возмущения, но говорить ничего не стал. Пастух волен распоряжаться своим хлебом так, как считает нужным. Но от этого парню не стало легче, а пакостный голосок внутри тут же соизволил поёрничать на эту тему. Чтобы не расстраиваться ещё больше, принц поблагодарил пастуха за угощение и скоренько потопал к маячившим вратам, совершенно забыв про возможных матёрых хищников.

Жевать сухую лепёшку было проблематично. Если первую половину своей доли Гадриан употребил довольно быстро, то вторая часть поедалась медленно. Во-первых: устала челюсть. Во-вторых: - принц не привык есть всухомятку. А в-третьих: пресный хлеб был по вкусу похож на бумагу. И теперь ему хотелось пить. Пространство будто подстраивалось под его желания, и, спускаясь в небольшую балку, Гадриан услышал звук журчащего родника. К его великому удивлению, возле ручья расположилась небольшая группка крестьян - косарей, готовившихся отобедать. Две розовощёкие девицы, увидев спускающегося юношу, радостно замахали руками, приглашая его к импровизированному столу.

- Господин, идите к нам! Вы, наверное, голодны?!

Желудок вяло подтвердил, что да, он таки всё ещё голоден! И варёное яичко будет совсем не лишним. И хрустящий огурчик, и кружечка холодного молока...

Вытерев молочные усы с верхней губы, Гадриан уже вознамерился последовать совету косарей, и прилечь отдохнуть в тени у ручья. Но конский топот и громкий властный голос вырвали его из полудремотного состояния.

- Какой господин? Путник? Где он?

Легко спрыгнув с каурого коня, к Гадриану подошёл молодой мужчина, по виду похожий на управляющего имением или небогатого дворянина.

- Добрый день, - неуверенно проговорил принц, не зная, как приехавший мужчина относится к незваным гостям. Ведь в этом странном мире никто понятия не имел о том, кто Гадриан на самом деле. Вдруг он нарушил какие-то правила или местные законы?

- И вам добрый день, уважаемый Господин! - более чем подобострастно ответил всадник, словно узнал его или догадался. - Не гоже человеку вашего положения есть крестьянскую пищу! Примите приглашение на скромный обед в моём имении!

Гадриан опомниться не успел, как уже сидел в седле, а местный аристократ вёл своего коня в сторону небольшого белостенного здания, которого тут и в помине раньше не было. Принц это прекрасно помнил, так как он всё ещё видел вожделенные врата, которые проплывали по правую руку, и до которых он никак не мог добраться. Чувство долга предприняло робкую попытку усовестить Гадриана, напомнив, зачем он тут вообще находится, но уже сытый желудок настойчиво потребовал накормить его впрок. А то ведь неизвестно, когда ещё придётся! В предыдущих кругах их не кормили...

Придя в себя от хмельного тумана, принц сфокусировал взгляд на собрате - собутыльнике, блаженно уснувшем в миске с малосольными огурцами. Кажется, он назвался Берко... и они пили за знакомство. Вроде бы он вступил в права наследования всего лишь месяц назад... и они пили за упокой души скоропостижно скончавшегося родителя. Как будто он собрался жениться и показывал живописный портрет своей невесты... и они пили за её красоту, за её здоровье, за её воспитание, за что-то ещё...

- Забодай меня ишак, сколько же времени я тут сижу?! - ужас охватил несчастного Гадриана, осознавшего, что он понятия не имеет, сколько дней он потратил в этом чудном, излишне гостеприимном мире? - 'Это кто как сумеет', - вспомнились слова пастуха, от которых ему стало совсем плохо. А он, наивный, полагал, что тут его будут останавливать хищники или другие опасности. Всё оказалось проще и прозаичнее. Его просто кормили. До отвала... Без остановок. - А как же там отец?! Он же ждёт!!

Превозмогая тошноту и головокружение, парень медленно поднялся и побрёл искать выход. Проплутав по незнакомому дому, он всё-таки выбрался на улицу и в сгущающихся сумерках стал высматривать врата перехода. То ли хмель так повлиял на глазомер, то ли наступающая темнота, но обнаруженные врата вроде как оказались гораздо дальше, чем виделись в прошлый раз.

- Господин не желает парного молочка? - ласковый женский голос вырвал Гадриана из невесёлых рассуждений.

- Нет! Скажите... э-э... уважаемая, а как давно я тут нахожусь?

- Не знаю, Господин. Я ведь всё больше с коровами. Так, может, всё-таки выпьете молочка?

- Нет! Мне надо туда! - Гадриан махнул рукой в сторону уже еле видимых врат, и заплетающейся походкой отправился туда, куда следовало бы идти сразу после встречи с пастухом. Стоило только вспомнить про однорукого мужика, как он тут же вынырнул из наступающего мрака, погоняя своё бестолковое стадо. - О, ты-то мне и нужен! Скажи, сколько я тут нахожусь?

- Откуда ж мне знать? - опешил мужик. - Я тебя, Господин, сегодня утром встретил. А сколько ты тут ходишь...

- Спасибо! - несказанно обрадовался Гадриан. И, словно сил у него прибавилось. Он почти бегом ринулся в сторону врат, радуясь, что потерял не так много времени.

- Сумел... - удовлетворённо хмыкнул пастух, и растворился в вечернем воздухе.

***

Пот заливал лицо Фанагора, словно тот находился в парилке термы. Роба узника тоже уже потемнела под мышками, на спине и на груди, куда стекал пот с лица. Руки, удерживающие такой нематериальный, но, тем не менее, весьма ощутимо давящий туман, дрожали от напряжения.

- Извини, величество, но придётся нам ещё потесниться.

Колдун осторожно опустил руки и обессилено сел на пол. Мгла, не сдерживаемая ни чьими усилиями, сузив и так невеликое пространство, подтолкнула угрюмого Плаута к Фанагору. За последние несколько часов больше они не проронили ни слова. Старику еле хватало сил удерживать живое пространство, и он экономил любую энергию, стараясь даже реже дышать. Плаут же пытался проанализировать те немногие слова, которые выдал ему здесь колдун. А вот верить или не верить им?

Над этим он и размышлял.

Самое большое недоверие он испытывал к информации о том, что Фанагор не причастен к смерти его отца. Судить о событиях тридцатипятилетней давности Плауту было трудно. Питрос ΙΙΙ пал жертвой заговора двух старинных, но обнищавших родов, несправедливо обделённых, как они считали, при объединении государства. Тогда, 300 лет назад, они не вошли в число родов-основателей Септерри, и должны были довольствоваться ролью вассалов. В те времена такое положение вещей устраивало нерасторопных потомков старинных родов, проморгавших благоприятный момент. Но исторические факты стали забываться, а то и нагло перевираться обиженными дворянчиками, и они не придумали ничего умнее, как свергнуть законного правителя и узурпировать власть. Хорошо, что жена у императора Питроса оказалась не робкого десятка, возглавила войска, оставшиеся верными присяге, и подавила восстание на корню. И всё было бы хорошо, если бы восставшие дворяне не воспользовались услугами колдуна. Применив свои магические способности, предатель Фанагор убил императора, но был схвачен дворцовой стражей.