Чертовка для безопасника - Мария Зайцева

боролся ремнем отец, так что просто отмечаю, что подарочек мой похожа на какой-то мультяшный или киношный персонаж, что-то из юности – вампирочка, ведьмочка, чертовка… Бледная кожа, черные волосы, красные накусанные губы… Очень хорошо… Очень правильно. Бежевая водолазка. Неправильно.

Стягиваю с себя футболку, сразу достаю ленту резинок, отмечая, как расширяются в удивлении или страхе даже темные глаза, усмехаюсь. Ну да, чертовка, мы сегодня повеселимся на полную катушку.

Она прикусывает в волнении нижнюю пухлую губку, смотрит на меня испуганно, и так беспомощно и от того соблазнительно выглядит, что не выдерживаю, снова наклоняюсь, чтоб поцеловать. Ну и, заодно, стянуть с нее эту бежевую хрень, дико раздражающую меня.

Девчонка выгибается, постанывает, опять меня удивляет, насколько нежно, насколько правильно, скот-Самсон, надо к нему приглядеться, невозможно же, чтоб так точно просчитал… Целую, кайфуя от вкуса кожи, от дрожи, совершенно неподдельной, шлюхи так не могут! Не могут! Мысли скачут от удивления до бешенства, потому что не понимаю своей реакции, не понимаю, почему все так?

Она же… Она же через себя столько пропустила… Но тело не обманешь, мою чуйку не обманешь, все эти движения, дрожь, стоны – все это натуральное, не поддельное… Какого хера меня это заботит? Зачем думаю? Вообще башка не отключается же…

Ищу подвох во всем, профессиональная деформация, мать ее…

Занятый привычным анализом своих смешанных странных реакций на происходящее, упускаю момент, когда тонкие руки упираются в плечи, а сама девчонка замирает, застывает, пытаясь оттолкнуть, уйти от моих прикосновений… Тоже нетипичная реакция.

Да что с ней не так? Что со мной не так?

— Что не так?

Отводит взгляд, краснеет мучительно, пытается прикрыть грудь ладонями… Не понял нихрена.

Бормочет что-то про шрамы…

Шрамы? Где? Какие?

С силой развожу ее ладони, рассматриваю. Ну да, рубцы. Не особо приятные на вид. Судя по всему, была охренительно серьезная травма, при которой собирали по частям развороченную грудную клетку… Девчонка с того света вернулась, не иначе. Интересно…

Но из-за этого закрываться и переживать? Бред. Дурочка такая…

Почему-то даже думать об этом у меня выходит с нежностью.

Самсон мне подкинул порченый товар, причем, она сама себя считает порченой, не зря же прикрывается, смущается и волнуется… Наверно, кто другой на моем месте отказался бы. Или тупо поставил раком, чтоб не видеть месива рубцов, тянущегося от груди по всему животу. Но я видел такое, что эти давно зажившие следы большой боли вызывают только интерес и никак не омерзение.

Мог Самсон это знать? Да что за бред тут творится?

Девчонка переживает, смотрит испуганно, ножки, вон, уже свела, спряталась… Дурочка… Это все такая мелочь. Для такой красивой дурочки… Разве можно об этом вообще переживать?

Наклоняюсь, целую грудь, а затем ниже – по шрамам языком. И она пораженно ахает, неверяще смотрит на то, что я делаю, и, клянусь, в ее карих глазах в этот момент словно мерцают далёкие звёзды, завораживают. Маленькая ведьмочка. Рядом с ней мужики теряют голову наверняка… Я ощущаю, что теряю. Это наваждение, настоящий дурман.

И это забавно. Никогда прежде такого… Даже с матерью Кита…

Или забыл уже просто? Столько времени…

А эта дурочка не понимает, похоже, как на мужиков действует… Дурочка…

Бормочу ей что-то утешительное, целую и ощущаю, как она успокаивается, удивленно переспрашивает, словно никто никогда не говорил ей ничего подобного… А потом несмело тянется и прикусывает мочку уха. Меня бьет легкая дрожь возбуждения. Это дьявольская смесь – невинность, чистота, порок и искренность. Дикий коктейль, от которого жестко торкает, в голову ударяет.

Хватит играть уже.

Привстаю, резко сдираю с нее остатки одежды, не позволяю сомкнуть коленки опять, разглядываю. Она и внизу смотрится невероятно чистой какой-то. Аккуратная, словно… Словно целка. Удивительно просто.

Сколько же ей лет? И сколько клиентов до меня это видели?

Спрашиваю, хотя обычно плевать мне на количество мужиков, бывших до меня. Но тут…

И пораженно всматриваюсь в чистое светлое лицо, когда узнаю возраст. Тридцать два года. И давно работает. Сама сказала.

Тридцать два. Давно.

Интересно, сразу после того, как получила эти шрамы, пошла работать? Или… Или из-за них и пошла? Шрамы выглядят старыми и видно, что их корректировали. Конечно, полностью убрать, сгладить такое практически нереально, мне ли не знать, что келоидные рубцы сложно поддаются шлифовке, но тут явно старались. Процедуры эти дорогостоящие. Из-за них все, да?

И тридцать два… Где они? Никогда не скажешь…

Почему-то возбуждение только нарастает, телу моему плевать на шрамы, на ее профессию, на все плевать.

Чертовка смотрит напряженно, словно ждет, что оттолкну. Боится. Выдыхает. А я залипаю на взволнованно движущемся, подрагивающем животе. Странно, шрамы его не портят… Изврат какой, надо же… А вот то, что возраст ее не понял – минус, можно сказать, профессиональный проеб...

Усмехаюсь, снимаю одежду, надеваю презерватив… и кайфую от того, как она смотрит. Взволнованно, напряженно, чуть испуганно. Ожидающе. Блядь, не играет, нет. Так не сыграть! А если сыграть… То это опять же минус мне, что игру различить не могу… Что вообще про это столько времени думаю, вместо того, чтоб трахаться.

Хватит думать, надо уже подарок жрать.

Потому, что он более чем