За пригоршню чар - Ким Харрисон

— Ну, спасибо, Трент, — пробормотала я, переворачивая страницу и чувствуя покалывание в пальцах. — Твой папочка — прелесть.

Впрочем, мне жаловаться грех. Я не должна была дожить до подросткового возраста: генетическое отклонение, с которым я родилась, убивало всех унаследовавших его колдунов и колдуний в первые два года жизни. Не думаю, что отец Трента Каламака знал, что то самое отклонение, которое меня убивало, давало мне способность активировать демонскую магию, в обход генетических ограничений. Он знал только, что дочь его друга умирает от древней болезни, а ему хватает знаний и технических средств — пусть незаконных, — чтобы спасти мне жизнь.

Он и спас. И меня несколько расстраивала мысль, что второй колдун, спасенный отцом Трента, сейчас мучается в аду при жизни — в безвременье, в качестве фамилиара демона Алгалиарепта. Впрочем, чувство вины быстро пропало. Я же просила Ли не отдавать меня Алу. Говорила, что нам надо убираться из безвременья, пока шанс был. Но не-е-ет! Злой колдун Запада думал, что он все знает лучше меня — и теперь расплачивается жизнью за свою ошибку. Выбор был — или он, или я, а мне нравится жить здесь.

Крепнущий ветер дунул в окно, принес запах дождя и шевельнул шторы. Я вернулась к книге, пролистала страницу и обнаружила проклятье для постепенного лишения разума — вплоть до состояния червя. Обалдело моргнув, я захлопнула книгу. Ну, понятно было, что в ней должны быть и черные проклятья. Но возможна ли такая вещь, как белые проклятья?

Дело вот в чем. Магия земли — она очень мощная, но если дать ей быстроту и широту охвата лей-линейной магии — это вообще туши свет. А здесь в каждом первом заклятии соединялись оба вида колдовства. За считанные часы я нашла заклятья, которые превращали массу в энергию лей-линий и наоборот, так что можно было реально сделать что-то маленькое большим, а большое — маленьким, а не просто иллюзию создать, как в лей-линейщине; а поскольку при этом использовались зелья земной магии, перемена закреплялась — чуть ли не до «получения жизнеспособного потомства».

Занервничав, я отодвинулась от стола. Пробарабанила пальцами по антикварной столешнице что-то быстрое, глянула на часы. Почти шесть. Сидеть дольше было невмоготу. Погода менялась, и мне хотелось наружу.

Вскочив со стула, я сграбастала книжку и полезла на нижнюю полку под центральным столом. Я не горела желанием ставить демонские книжки к обычным, но еще меньше мне хотелось класть их себе под подушку. Наморщив лоб, я поставила между собственными колдовскими книгами и демонскими томами обычную кулинарную книгу — в качестве буфера. Да, я суеверная. Осуждайте.

Две другие книжки тоже встали на полку, и я выпрямилась и вытерла руки о штаны, разглядывая, как удобно они устроились между «Книгой рецептов деревенской кухни», свистнутой у мамы, и экземпляром «Пирожных от настоящей ведьмы», подаренным три года назад на новогодней вечеринке в ОВ. Догадайтесь, которую я чаще открывала.

Прихватив сумку, я направилась на выход, клацая каблуками по коридору мимо наших с Айви комнат, мимо ванных, прямо в церковный зал. Скамьи оттуда давно убрали, и только тень громадного креста на стене отмечала место, где когда-то стоял алтарь. Витражные окна по стенам шли от уровня колен до четырехметрового потолка, перекрестья его балок скрывались сейчас во мраке, и я бы согласилась носить трусы вместо панамки, только бы снова слышать из темноты смешки и шепот что-то замышляющих пикси.

Большой зал занимал половину отапливаемой площади церкви, но было здесь пусто, если не считать моего уставленного цветочными горшками письменного стола — на бывшем амвоне, — да кабинетного рояля Айви у выхода в притвор. Я только раз слышала, как она играет: длинные пальцы извлекали из клавиш бездну эмоций, на лице у нее их редко приходилось видеть.

На ходу я подобрала ключи со стола и вышла в темный притвор под их веселое звяканье. Сняла с крюка у двери красную кожаную курточку с кепкой и в последний момент прихватила зонтик Айви с ручкой из черного дерева. Двойные двери из четырехдюймовых дубовых досок не запирались снаружи, только на засов изнутри закладывались, но не нашелся еще по эту сторону лей-линий вор, который посмел бы что-нибудь украсть у вампира из линии Тамвудов.

Дверь хлопнула за спиной, и я слетела по ступенькам на потрескавшийся тротуар. Весенний воздух благоухал, влажность близкой грозы повлияла на атмосферное давление, заставив дроздов петь песни, а мою кровь — течь быстрее. Пахло дождем, даже чудилось, будто где-то далеко гремят раскаты грома. Мне всегда нравились весенние грозы, и я улыбнулась свежей листве, трепещущей на ветру.

Завидев под навесом свою машинку, я пошла еще быстрей. У меня ярко-красная спортивная машина с откидным верхом, с двумя сиденьями впереди и двумя — неиспользуемыми — сзади. На той стороне улицы, за несколько домов от нас на крылечке стоял Кизли, наш сосед: спина согнута артритом, лицо поднято навстречу ветру. Я ему помахала, и он поднял руку, сообщая, что все у него в порядке. Где-то орали мелкие детишки — они на перемену давления могли реагировать более открыто, чем я.

Там и сям по улице из типичных домов американского среднего класса выходил народ, задрав к небу головы. Пришла пора первых теплых дождей, а новолуние было всего три дня назад. Трудненько сегодня ОВ придется.

Не моя забота, радостно подумала я, усаживаясь за руль и опуская верх, чтобы ветер трепал мне волосы. Да, собирается дождь, но до него еще пара часов.

В клевой красной кепочке и стильной куртке я прокатила по Низинам на самой умеренной скорости, дожидаясь, пока не перееду мост, чтобы рвануть по федералке. В лицо бил сырой ветер, принося запахи — свежее и резче, чем за всю зиму, — и рокот шин, мотора и все перекрывающего ветра казался самой свободой. Я уже понемногу прибавляла за восемьдесят, когда приметила патрульную машину на съезде — на боку у нее красовалась эмблема Федерального Внутриземного Бюро. Весело помахав, я проехала мимо, и мне мигнули фарами в ответ. В управляемом людьми ФВБ мою машину все знали — а то, они же мне ее и подарили. Фэвэбэшники ко мне цепляться не будут, в отличие от аналогичной службы внутриземцев — ОВ: те просто из вредности прицепятся за то, что я ушла из их драной полицейской шарашки.

Я заправила за ухо выбившуюся прядь и хорошенько проверила, нет ли кого сзади. Машина у меня всего пару месяцев была, а целый штат патрульных ОВ уже знал ее в лицо и горел желанием понаставить мне штрафных баллов. Причем несправедливо! На красный свет в прошлом месяце я не просто так проехала, а по причине, и в пять утра на том перекрестке один только коп торчал. До сих пор не знаю, откуда он выбрался — не иначе, из моего багажника. А я на встречу опаздывала, и тут меня останавливают за скорость в 75 миль. Ну и не так уж намного я превысила!

— Чертова машина, — ласково пробормотала я; я бы свою красненькую копилку штрафных квитанций ни на что не променяла. Не ее вина, что ОВ только и жаждет испортить мне жизнь.

Но уже трещал «Уоки-токи-мен», ребятки из «Стереограммы» пели на скорости, доступной только вампирам, и белая стрелка снова подбиралась к восьмидесяти, и мое настроение ползло вверх вместе с ней. Я даже приглядела красавчика на байке — поперемигиваться по дороге в Эджмонт, где сейчас вел дело Дженкс.

Оглушительное безветрие встретило меня, когда я свернула с федералки, над головой прокатился уже настоящий гром, и я съехала на обочину поднять верх. Мой мотоциклист пронесся мимо, подняв руку в салюте. Улыбка подержалась немножко у меня на губах — и исчезла.

Если Дженкс со мной откажется говорить, убью поганца. Сделав глубокий вдох, я переставила сотовый на режим вибрации, выключила музыку и влилась в поток машин. Протряслась по переезду, таращась в подступающую темноту и отмечая, что пешеходы и велосипедисты здорово прибавили скорости, почуяв дождь. Район был торговый, старый промышленный кусок города, куда власти вложили прорву денег, понастроили моллов и разбили парки — чтобы сюда потянулись торговцы и покупатели. Мне это нехорошо напомнило дом «миссис Брайант».

Я проехала мимо нужного дома, разглядывая со всех ракурсов расползшуюся в стороны многоэтажку. Судя по декору и сквозному проезду с почтовыми ящиками, здесь раньше ткацкая фабрика была. А теперь — вот, пожалуйста, магазинчики и дорогущие квартиры. Дженкс на глаза не попадался, но он и не попадется, если за кем-то следит. Маталина сказала, что он согласился взять грязное дельце, чтобы заработать на авиабилет.

Тревожно хмурясь, я повернула за угол, удачно надыбала место для парковки перед кафешкой, поставила машину на ручник и перевела рычаг на нейтраль. Пикси не могут летать самолетами: перепады давления для них — полный абзац. У Дженкса явно с головой не в порядке, неудивительно, что Маталина ко мне прилетела.