КаМаЗ и Ч.М.О. - Тата Кит

— Я устала бороться, Михаил Захарович, — вздохнула она, глядя сквозь меня.

Ясно. Пришла стадия алкогольно-философских разговоров

— И с чем же ты таким боролась, что устала? — мне не было интересно и добровольно я бы никогда ее слушать не стал. Просто эту стадию я знаю отлично. И лучше ее поддержать, так как, чем быстрее она выговориться, тем быстрее уснёт.

— Я всегда борюсь за что-то: за своё счастье, например; за внимание родителей; за то, чтобы меня приняли достойной того, чтобы просто жить, учить детей; за то, что даже некрасивые умеют любить и тоже хотят быть любимыми.

— С чего ты взяла, что ты некрасивая? Да, не модель с обложки, но и не уродина ведь. Просто такая… на любителя.

— Ну, я же не вампир. В зеркале отражаюсь и сама всё прекрасно вижу.

— Не вампир? — улыбнулся я уголком губ. — А бороду ты мне сейчас обсосала так, будто нет-нет да посасываешь что-то у людей.

— У вас очень приятный голос, Михаил Захарович, когда вы так тихо разговариваете. Говорите со мной еще, — взгляд ее стал ясным, будто она и не пила вовсе. А еще Маруся мне улыбнулась. Тепло, будто мы с ней закадычные друзья. Протрезвела, что ли? Нет. Трезвая Олеговна мне не улыбается. Никогда. Трезвая Олеговна всем своим видом показывает, как вертела бы меня на вертеле потолще над костром побольше. — А еще у вас очень хороший сын. Хоть и хулиган, совершенно непослушный и своенравный, но он очень хороший. Я никому не рассказывала и он, наверное, тоже, но в прошлом месяце ваш Артём защитил девочку из старшего класса от другого хулигана. Тоже постарше него.

— Так вот откуда у него тогда «фонарь» под глазом взялся?

— Угу. Их было бы два, «фонаря» этих, если бы я не вмешалась. Я тогда так быстро сбежала со школьного крыльца, что даже каблук на сапогах сломала. Мне кажется, Тёме очень нравится эта девочка.

— И в каком классе та девочка учиться? — где-то внутри меня, очень глубоко, заистерил обеспокоенный отец.

— В десятом. Хорошая девочка, отличница. Зариной зовут. Только я вам ничего не говорила, — приложила она указательный палец свободной руки к своим губам и снова спрятала руку под пледом.

Класс. Моему восьмикласснику нравится девчонка из десятого. Приплыли…

— Так, если мой сын хороший, то какого хрена, Маруся, ты вызываешь меня в школу по два раза в неделю?

— Но он ведь хулиган! — уставились на меня возмущенные серые глаза.

— Аргумент, — дёрнул я бровями.

Опустил взгляд на руку, что держал и почувствовал, как в ней пошевелились тонкие пальцы, пощекотав мою ладонь.

— Я ведь умру, да? — спросила вдруг Маруся.

Несколько растеряно поднял на ней взгляд, но она на меня смотрела. Она смотрела на то, как ее пальцы играют с моей ладонью и глядят линии на запястье.

— Все мы когда-нибудь умрем, Маруся.

— Но я точно сегодня. Я еще никогда столько не пила. Мне ужасно стыдно, и я буквально каждой клеточкой себя чувствую, как алкоголь разъедает мои внутренние органы. Внутри всё горит. И до утра я точно не доживу.

— Не знаю, насколько ты живучая сегодня, но утром после такой пьянки ты точно захочешь пару раз сдохнуть.

— Как можно хотеть сдохнуть? — поймала она мой взгляд. — Это ведь жизнь! Она дается только один раз и всего одна. Разве можно от нее отказаться?

— Теперь для меня всё сошлось, Маруся… Тебя не рожали, нет. Ты выпала из какой-то охерительно доброй и наивной сказки, когда старая библиотекарша забыла закрыть детскую книгу. А потом ты, как в «Терминаторе», потребовала её одежду. Отсюда и стиль твой уникальный и восприятие мира сказочное.

— А вам хотелось сдохнуть, Михаил Захарович?

— Давай-ка, Маруся, баиньки.

Запихнув ее руку под плед, я погасил свет в гостиной. Около минуты постоял в темноте и, убедившись, что Маруся свернулась калачиком и больше фестивалить не собирается, побрёл в её комнату, где рухнул на постель поверх покрывала. Устало потер лицо, подложил под голову какую-то плюшевую хрень и прикрыл глаза, надеясь хоть немного вздремнуть. Усталость и дежурство давали о себе знать.

Едва провалившись в сон, снова из него вынырнул, когда в гостиной одинокой волчицей завыла Маруся.

— Твою-то мать…

Глава 5. Маруся

— Ммгмгмг…

Поверить не могу, что эти звуки исходят от меня. Как же мне плохо. Настолько плохо, что страшно открыть глаза — они либо лопнут от боли, что сковала мою голову, либо выпадут, когда я пойму, что проснулась не у себя дома.

Еще никогда моя голова не болела настолько, чтобы было больно даже кожу головы, причем только на макушке. Будто меня за волосы кто-то всю ночь усиленно тянул. Как репку дедка.

Боже, хоть бы я была дома. Последнее, что я помню из бара — это вкусный синий коктейль и большую выпуклую бородавку на лице мужчины, который настойчиво хотел, чтобы мы продолжили вечер у него дома.

Хоть бы я была у себя. Плевать, даже если с тем с бородавкой. Хотя, вдвойне лучше было бы, если бы оказалась у себя дома в гордом одиночестве.

Нерешительно приоткрыла один глаз и выдохнула с облегчением, когда увидела свой самодельный камин из коробок, а в нем вместо настоящих углей — гирлянду. Значит я в своей гостиной, на своём диване и рядом со мной совершенно точно никто не лежит, так как купленный по скидке диван настолько узкий и мелкий, что на нем хватает места только мне одной.

Сглотнула слюну пересохшим горлом и поморщилась от болезненный ощущений в нем. Мне в глотку будто биту всю пихали. Неужели я проглотила какой-то из бокалов, когда пыталась пить без рук? Боже… я пыталась пить без рук, будто это умение мне было необходимо. Какой позор, какой позор, Марина Олеговна! А если бы в том баре был кто-нибудь из родителей? Похоже, не зря я училась пить без рук, так как скоро, если слухи дойдут до директрисы, эти руки мне придётся протягивать, чтобы просить милостыню и платить ипотеку, в которую я совсем недавно сдуру влезла с головой.

Кто-то стрижет каре после расставания, а я покупаю квартиру в ипотеку. Каждый начинает новую жизнь по-своему.

Размяв пальцами больное горло, будто это хоть сколько-нибудь уменьшит болезненные ощущение, я поняла, что что-то на мне не то. Одежда какая-то не та. Незнакомая мне. Опустила взгляд и даже без очков поняла, что балахоном на мне надета чья-то футболка. Кого я обманываю? Чья-то?! Она мужская! Мужская! У меня