Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Я не являюсь вашим патроном.

— Да, это так. Я из тех, кто остался верен Ризу и не дал ему упасть.

— Похоже, вы о нем высокого мнения.

— Риз Веррик имеет большой вес в обществе, месье Картрайт. Он сделал массу великих дел. Он работает с большим размахом. — На лице Мура заиграло счастливое выражение. — Он полностью рационален.

— Чего вы хотите от меня? Чтобы я уступил ему место? Картрайт почувствовал, что его голос дрожит от волнения. — Может, это и неразумно, но я не оставлю это место. Я сюда пришел, и я здесь останусь. И вам не удастся меня запугать! Вам не удастся сделать из меня посмешище!

Его голос гремел в комнате. Он кричал.

Картрайт постарался успокоиться. Херб Мур, счастливый, не переставал улыбаться.

Картрайт вдруг с изумлением подумал, что по возрасту Мур мог быть его сыном. “Ему не более тридцати, — рассуждал Картрайт. — А мне шестьдесят три. Большой мальчик, чудесный ребенок”. Он тщетно старался заставить свои руки не дрожать. Картрайт был слишком взволнован и раздражен. Он с трудом разговаривал. И ему было страшно.

— Вы не сможете управлять всем этим. Это не ваша область, — спокойно заметил Мур. — Кто вы? Я просмотрел архивы. Вы родились пятого октября две тысячи сто сорокового года неподалеку от Имперского Холма. Там протекала вся ваша жизнь.

Сейчас вы впервые прибыли в это полушарие, и никто никогда не слышал, чтобы вы бывали на других планетах. Департаментская благотворительность Имперского Холма дала вам возможность получить образование. Вам ни разу ни в чем не удалось блеснуть.

По получении среднего образования вы перестали интересоваться всем, относящимся к символизации, и занялись практическими вещами, типа починки электронной аппаратуры, пайкой и тому подобным. Кроме того, некоторое время вы интересовались типографским делом. По окончании школы вы начали работать механиком на башенном заводе, вы выдвинули несколько проектов усовершенствований в цепи сигнальных табло, но Директория нашла их несущественными и внедрять не стала.

— Эти усовершенствования, — с трудом проговорил Картрайт, — годом позже были введены в структуру.

— С этого момента вы сделались желчны. Когда в Женеве вы столкнулись с вашими реализованными проектами, вы очень огорчились. Более пяти тысяч раз вы пытались получить классификацию, но вам не хватало теоретических знаний. В сорок девять лет вы прекратили эти попытки. Годом позже вы вошли в ассоциацию помешанных, в Общество престонистов.

— К тому времени я уже в течение шести лет посещал их собрания, — прервал Картрайт Мура.

Но Мур беспощадно продолжал:

— Тогда Общество насчитывало совсем немного членов. В конце концов они выбрали вас своим президентом. Все ваше время и все ваши деньги были отданы на этот бред. Это стало целью вашей жизни, манией. — Лицо Мура сияло, словно ему только что удалось решить сложное уравнение. — И теперь вы Ведущий Игру, хозяин всех наций и народностей, миллиардов индивидуумов, невообразимого количества материальных ценностей. И при этом вы думаете только о процветании вашей ассоциации.

Картрайт тихонько заворчал.

Мур говорил не останавливаясь:

— Что вы собираетесь делать? Издать трактаты Престона в трех миллиардах экземпляров? Повесить везде его огромные портреты в три четверти роста? Наставить везде статуи, открыть музеи, заполненные реликвиями, одеждой, искусственными челюстями, обломками ногтей, обувью, пуговицами великого предка? Воздвигнуть алтари, к которым приглашать молиться толпу? Ведь уже есть один деревянный, засиженный мухами памятник, в котором выставлены для всякого желающего их увидеть и потрогать кости великого святого. Это и есть то, что вы хотите создать? Новую религию, нового бога? Вы собираетесь посылать целые армады на поиски мифической планеты?

Мур видел, что Картрайт изнемогает, но продолжал изощряться в красноречии.

— Мы должны будем убивать время на выскабливание Вселенной в поисках этого Диска Огня, или Пламени? Вы помните Робина Питта, тридцать первого Ведущего Игру, избранного в возрасте девятнадцати лет, гомосексуалиста, психопата? Он никогда не расставался со своей матерью и сестрой. Он читал старинные книги, рисовал картины, писал речи почерком психически больного, но слегка подлечившегося человека.

— Стихи.

— Он пробыл Ведущим Игру ровно неделю. Благословение богу, Вызов его устранил. Он бродил по джунглям, собирал дикорастущие цветы, писал сонеты. Вы должны знать об этом, вам тогда уже было достаточно много лет.

— Мне было тринадцать лет, когда его убили.

— Вы помните, какие у него были планы развития человечества? Постарайтесь вспомнить. Почему учредили процесс Вызова? Система существует для нашей охраны. Она случайным образом возвеличивает или низвергает, выбирает наудачу индивидуумов через непредсказуемые промежутки времени.

Никто не может захватить власть и затем ее удерживать, никто не знает, чем он будет через год, через неделю. Никто не может стать диктатором благодаря интриге: все подчиняется непредсказуемому движению субатомных частиц. Вызов нас охраняет с другой стороны: от некомпетентных, от слабоумных и от сумасшедших. Таким образом, мы в полной безопасности: ни деспотов, ни сумасшедших.

— Но я не сумасшедший, — хрипло проговорил Картрайт.

Он удивился звуку собственного голоса. Он был слабым и неуверенным. Улыбка Мура становилась все шире, мозг его не ведал сомнений.

— Я должен освоиться, — наконец ровно произнес Картрайт. — Мне необходимо на это время.

— Вы думаете преуспеть? — поинтересовался Мур.

— Да.

— Я не думаю что у вас выйдет. Вам осталось примерно сутки — время необходимое для созыва первого Конветета Вызова и утверждения первого кандидата. Они не промахнутся.

Картрайт подпрыгнул:

— Почему?

— Веррик пообещал миллион долларов золотом тому, кто вас убьет. Сумма премии неизменна, независимо от того, когда это произойдет.

Картрайт перестал понимать смысл произносимых слов. Как бы сквозь пелену он почувствовал, что в комнату вошел Вейкман и направился к Муру. Оба человека, тихонько переговариваясь, удалились.

Фраза “миллион долларов золотом” леденящим холодом обволокла все извилины мозга Картрайта. Найдется масса желающих получить награду. На такие деньги каждый мог купить любую классификацию на черном рынке. Мало того, лучшие умы станут рисковать своей жизнью ради этого приза в обществе, где всем важна только бесконечная игра, гигантская лотерея.

Вейкман вернулся к нему, качая головой: