О мышах и людях - Джон Стейнбек

Ленни глядел на Джорджа, широко раскрыв глаза, и старик тоже глядел на него. Потом Ленни сказал тихо:

– Мы будем сами себе хозяева.

– А как же, — сказал Джордж. — У нас будут на огороде всякие овощи, а захотим выпить виски — продадим десяток-другой яиц, или немного молока, или еще чего-нибудь. Будем себе жить там, на своем ранчо. Не придется больше мыкаться и жрать стряпню какого-нибудь япошки. Врешь, брат, у нас свой дом есть, нам незачем спать в бараке.

– Расскажи про дом, Джордж, — попросил Ленни.

– Ну, само собой, у нас будет свой домик, и в нем удобная спальня. Пузатая железная печурка, зимой в ней завсегда будет гореть огонь. Земли на ранчо немного, так что спину гнуть особо не придется. Ну, разве что часов по шесть или семь в день. Не то что по одиннадцати часов ссыпать ячмень. Поспеет урожай, и мы его снимем. И всегда будем знать, ради чего работали.

– А еще кролики, — сказал Ленни нетерпеливо. — Я буду их кормить. Расскажи про это, Джордж.

– Очень просто — пойдешь с мешком, накосишь люцерны. Набьешь мешок, принесешь люцерну и положишь кроликам в клетки.

– А они будут есть! — сказал Ленни. — Я видел, как кролики едят.

– Каждые полтора месяца, — продолжал Джордж, — они приносят приплод, так что нам хватит и для еды и на продажу. А еще заведем голубей, пусть летают вокруг мельницы, как у нас во дворе, когда я был ребенком. — Он мечтательно поглядел на стену поверх головы Ленни. — И все это будет наше, никто нас не выгонит. А если нам самим кто не понравится, мы скажем: «Скатертью дорога», и ему придется убраться. А для друга — что ж, для друга у нас завсегда найдется свободная койка, и мы скажем: «Отчего бы тебе у нас не заночевать?» — и он заночует. У нас будет собака, сеттер, и две полосатые кошки, но придется следить, чтоб не таскали крольчат.

Ленни взволнованно засопел.

– Пущай только попробуют. Я им все кости переломаю… я… я их палкой.

И он забормотал что-то под нос, угрожая несуществующим кошкам, посмей они тронуть несуществующих кроликов.

Джордж сидел, завороженный собственной выдумкой.

И когда Огрызок вдруг заговорил, оба вскочили, словно их поймали с поличным. Огрызок спросил:

– А у тебя и впрямь есть на примете такое ранчо?

Джордж насторожился.

– Ну, положим, есть, — ответил он. — А тебе-то что?

– Я не спрашиваю, где. Это не важно.

– Само собой, — сказал Джордж. — Уж будь спокоен… Тебе его и за сто лет не найти.

– А сколько надобно уплатить?

Джордж подозрительно взглянул на старика.

– Ну… можно сторговаться за шесть сотен. Старики хозяева совсем на мели, старуха больна, нужно ее оперировать. Но тебе-то что до этого? Мы сами по себе, в наши дела не лезь.

Огрызок сказал:

– Оно конечно, я однорукий, от меня пользы мало. Руки я лишился на этом вот самом ранчо. Потому меня и держат уборщиком. И уплатили двести пятьдесят за руку. Да еще пятьдесят у меня накоплено, в банке лежат, готовенькие. Вот вам уже триста, а еще пятьдесят я получу в конце месяца. И я вам скажу… — Он всем телом подался вперед. — Может, возьмете меня? Моя доля — триста пятьдесят долларов. Само собой, пользы от меня немного, но я могу стряпать, смотреть за курами да копаться в огороде. Ну, как?

Джордж прищурился.

– Надобно подумать. Мы хотели купить ранчо только вдвоем…

Старик его перебил:

– Я напишу завещание и, когда помру, оставлю свою долю вам, потому как родичей у меня давным-давно нету. У вас, ребята, есть деньги? Может, купим это ранчо прямо сейчас?

Джордж с досадой сплюнул себе под ноги.

– У нас на двоих всего-то навсего десять долларов. — Потом добавил задумчиво: — Послушай, если мы с Ленни проработаем месяц и не потратим ни цента, у нас накопится сотня долларов. Вот уже четыреста пятьдесят. За эти деньги наличными старики наверняка уступят ранчо. Вы с Ленни устроитесь там и возьметесь за дело, а я подыщу себе место и заработаю остальное. А вы покудова будете продавать яйца, ну и прочее.

Все умолкли. Они смотрели друг на друга с удивлением. Они никогда не верили, что такое может сбыться. И Джордж сказал, едва дыша:

– Господи боже! Я уверен, что они уступят. — Он был ошеломлен. — Я уверен, что они уступят, — повторил он тихо.

Старик сел на край койки. От волнения он скреб ногтем культю.

– Меня искалечило четыре года назад, — сказал он. — Скоро меня отсюдова прогонят, вышвырнут, как только я не смогу подметать барак. Может, ежели я отдам вам, ребята, свои деньги, вы позволите мне копаться в саду, даже когда толку от меня никакого не будет, и я стану мыть посуду и смотреть за курами. Ведь я буду жить у себя дома и работать у себя, — сказал он с тоской. — Вы видели, чего они сделали нынче с моей собакой? Сказали, что от нее никому никакого прока да сама она себе в тягость. Когда меня выгонят… да лучше бы кто меня пристрелил. Но этого они не сделают. Мне некуда идти, и я нигде не найду работы. А пока вы, ребята, соберетесь купить ранчо, я получу еще тридцать долларов.

Джордж встал.

– Значит, решено! — сказал он. — Купим ранчо и будем там жить.

Он снова сел.

Теперь все сидели недвижно, завороженные заманчивой картиной, и мысли их уносились в будущее, к тем дням, когда все это свершится на деле.

Джордж сказал задумчиво:

– А когда в городе будет праздник, или бейсбольный матч, или приедет цирк, или еще чего… — Старик одобрительно кивнул. — Мы беспременно пойдем туда, — сказал Джордж. — Ни у кого не станем спрашиваться. Просто скажем: «Ну, двинули», — и двинем. Подоим корову, подбросим зерна курям и двинем.

– Но сперва зададим кроликам люцерны, — подхватил Ленни. — Я не позабуду их накормить. А когда это будет, Джордж?

– Через месяц. Обожди всего-навсего месяц. Знаешь, чего я сделаю? Напишу старикам, хозяевам ранчо, что мы его покупаем. А Огрызок пошлет сотнягу в задаток.

– Само собой, — сказал Огрызок. — А печь там хорошая?

– Печь что надо, можно топить хоть углем, хоть дровами.

– Щенка я тоже возьму, — сказал Ленни. — Ей-ей, ему там понравится.

Снаружи послышались голоса. Джордж быстро сказал:

– Но смотрите — молчок, никому ни слова. Только мы трое будем знать, больше никто. А то нас выгонят, и мы ничего не заработаем. Пусть думают, что мы собираемся всю жизнь ссыпать зерно, а в один прекрасный день возьмем свои денежки — и до свиданья.

Ленни и Огрызок кивнули, радостно улыбаясь.

– Смотри же, молчок, никому ни слова, — сказал сам себе Ленни.

– Джордж, — сказал Огрызок.

– Ну, чего тебе еще?

– Лучше бы мне самому пристрелить собаку, Джордж. Не надо было позволять чужому.

Дверь отворилась. Вошел Рослый, за ним Кудряш, Карлсон и Уит. У Рослого руки были в смоле, и он хмурился. Кудряш шел за ним по пятам.

– Я не хотел тебя обидеть, Рослый. Я просто так спросил, — сказал Кудряш.

– Уж больно часто об этом спрашиваешь, — отозвался Рослый. — Мне это давно уж осточертело. Не можешь уследить за своей вертихвосткой, а я виноват? Оставь-ка лучше меня в покое.

– Говорю же, просто так спросил, — повторил Кудряш. — Думал, может, ты ее видел.

– Велел бы ты ей сидеть дома, носа не высовывать, — сказал Карлсон. — А то позволяешь ей шляться по баракам. Глядишь, поднесет тебе подарочек, тогда поздно будет.

Кудряш круто повернулся к Карлсону.

– А ты не лезь не в свое дело, не то я тебя живо за дверь вышвырну.

Карлсон рассмеялся.

– Эх ты, молокосос несчастный, — сказал он. — Хотел запугать Рослого, и ни хрена у тебя не вышло. Он сам тебя запугал. Вон ты побелел весь. Мне начхать, что ты лучший боксер в округе. Попробуй меня хоть пальцем тронь, я из тебя дух вышибу.

Старик тут же его поддержал.

– Эх, рукавица вазелиновая, — сказал он презрительно.

Кудряш сверкнул на него глазами. Потом его взгляд скользнул в сторону и остановился на Ленни; а Ленни все еще радостно улыбался, думая о ранчо.

Кудряш, как собачонка, набросился на Ленни.

– Ну а ты какого хрена смеешься?

Ленни растерянно взглянул на него.

– Чего?

И тут Кудряш взорвался.

– Эй ты, дубина стоеросовая! Встать! Я никому не позволю надо мной надсмехаться! Я покажу, кто побелел со страху.

Ленни беспомощно поглядел на Джорджа, потом встал, намереваясь уйти. Но Кудряш не зевал. Он врезал Ленни левой, а потом сильным ударом правой расквасил ему нос. Ленни испуганно завопил. Из носа у него хлынула кровь.

– Джордж! — завопил Ленни. — Скажи, чтоб он отстал!

Он пятился до тех пор, покуда не уперся спиной в стену, а Кудряш наседал на него и бил по лицу. Руки Ленни беспомощно висели, как плети. Он был слишком перепуган и даже не защищался.

Джордж вскочил и крикнул:

– Дай ему, Ленни! Не позволяй себя бить!

Ленни прикрыл лицо ручищами и взвизгнул от страха. Он крикнул: