Воин Яровита - Василий Сахаров

Громобой от такого наката с моей стороны как-то потерялся и только пробубнил:

– Да я же как лучше…

Воеводу прервал Векомир, поддержавший меня:

– Ведун Вадим дело говорит. Но над этим надо подумать, так же как и над другими его речами. Вадим, есть ещё что сказать?

– Нет, – мотнул я головой.

– Тогда завтра соберёмся ещё раз. Пусть каждый подумает над целью весеннего похода и о привлечении союзников, а потом мы вместе примем окончательное решение. Заодно вождя всего войска выберем и гадание проведём.

Один за другим князья и бояре, на ходу переговариваясь, покидали храм Святовида, а я задержался. И когда мы с Beкомиром остались вдвоём, я посмотрел на седобородого старца в белых одеждах и спросил:

– Ты знал, что я скажу?

– Нет. – Верховный жрец подошёл к украшенному узорами и древними знаками беломраморному Алатырю перед статуей своего божества, огладил холодный камень ладонью, в задумчивости посмотрел на лики Святовида. – Меня словно в спину толкнули – дай слово Вадиму. Может, это интуиция, а может, веление бога. Непонятно, но это и не важно. Главное, ты сказал, что вызвало интерес князей и самых умных воевод. А раз так, твой выход на круг был по делу.

Белый конь Святовида, стоявший за деревянной стеной, будто подтверждая слова волхва, стукнул по полу копытом и громко всхрапнул, а я кивнул на выход и спросил старика:

– Как думаешь, Векомир, они примут мои предложения?

– Да. В этом я не сомневаюсь. – Жрец кинул на меня косой взгляд. – И дело здесь даже не в том, что надо остановить набеги данов и создать опасное положение для гетландцев и немцев. Князья мыслят немного иначе, чем мы, радари богов. Поэтому сейчас каждый из них думает о том, что, захватив Зеландию, он сможет нарезать одному из своих многочисленных отпрысков землицы и дать ему рабов из местных бондов, которых, в отличие от вольнорождённых соплеменников, можно пригибать к земле ярмом. Опять же это принесёт большую добычу и позволит варягам беспрепятственно выходить в океан, а то даны совсем обнаглели, заперли нас в Венедском море и теперь нам можно выскочить лишь тайком либо с караваном новгородцев. То же самое с союзниками. Ты думаешь о боевом братстве, которое сплотит сторонников родной веры, а воеводы прикидывают, что иноземцев можно кинуть на самое опасное направление и за счёт этого сберечь своих воинов.

– Это я тоже понимаю, потому и высказался. А что с общим вождём, кто им станет?

Старый волхв ответил сразу:

– Никлот.

– Это потому, что он уже воевал с данами на их территории?

– Не только. Его земли ближе всех к Зеландии и Фальстеру, и у него с викингами свои счёты, ещё со времён Кнуда Лаварда. Поэтому мягкости данам от него ждать не придётся.

– Ясно. Мне завтра на совет приходить?

– Разумеется. Кстати, там же встретишься с вождями, которые по весне, думаю, на Живин день, покинут Руян и пойдут в Винланд.

Мысленно я потёр руки. Наконец-то начинается движение в сторону Америки. Но виду, что рад этому, не подал, сохранил невозмутимость и спросил:

– И кто же это?

– Будимир Виславит и Авсень Беридрагович.

– Знаю этих достойных вождей.

– Вот и хорошо. Пообщаешься с ними. Обговорите пути. Нарисуешь для вожаков карты, сравни их с нашими, а потом расскажешь варягам о краснокожих людях. У вас вся зима впереди, но готовиться к дальнему походу надо уже сейчас.

– Понятно.

– Тогда иди.

Поклонившись, я развернулся и широким шагом вышел на храмовый двор. Несмотря на сильный холодный ветер с востока, который ударил мне в лицо, настроение хорошее и слегка приподнятое. Пошла суета! Пошла! Даёшь Винланд, картошку, сахар, кукурузу и золото ацтеков! Я Авсеня Беридраговича и Будимира, вместе с которыми был в Швеции, хорошо запомнил. Эти двое, один старый и многоопытный, а другой молодой и рьяный, если до заокеанского материка доберутся, то так в тех краях развернутся, что не остановишь. Это точно, ибо люди они сильные, хитрые и цепкие, словно абордажные кошки, а значит, своего не упустят, особенно благородный Виславит, который мечтает стать королём.

Глава 4

Что скажешь, Вадим, принимаешь работу?

Я ещё раз окинул взглядом стоящий в полутёмном корабельном сарае шнеккер, затем посмотрел на капитана Саморода и утвердительно кивнул:

– Работу принимаю. Хорошо всё сделали, Ранко. Корабль готов к выходу в море. Деньги получишь у меня дома. Хочешь сейчас, а хочешь с утра.

– За серебром завтра зайду. Сейчас ведь только половина причитается?

– Да. Остальное после того, как судно на воду спустим.

– Договорились.

Самород опёрся на отлично просмолённый чёрный борт корабля и спросил:

– Как его назовёшь?

Вариантов в голове было много, но в итоге осталось только одно.

– Назову его «Яровит».

– Доброе имя для боевого корабля. Теперь бы ему носовую фигуру поставить.

– Фигуру в храме Святовида уже заказал, там резчики хорошие. А когда её сделают, из Кореницы приедет волхв Яровита и благословит корабль, названный в честь нашего бога.

– Ясно.

Ранко примолк и замялся. В его душе было лёгкое смятение, и я знал, чем оно вызвано. Поэтому не стал ждать, пока он выскажется, а сам подтолкнул бывалого морехода в нужном направлении:

– Ты подумал над моим предложением стать командиром этого корабля?

– Да. – Капитан кинул взгляд на улицу, где находился десяток варягов из его ватаги.

– И что решил?

– Я согласен. Но у меня будет одно условие.

– Какое?

– Людей в команду наберу самостоятельно.

– Думаешь, собрать своих ватажников?

– Конечно. Ведь, насколько я понимаю, нам придётся много по морю бродить, а в чужих водах без драк не обходится. У меня же воины знатные, и никого обучать не надо.

– Принимается. О твоей ватаге я только хорошее слышал. Но с тобой, наверное, не все пойдут?

– Это так. Но человек тридцать будут мои, остальных наберу в Ральсвике.

– И когда отправишься собирать варягов?

– Завтра в полдень выеду. Только деньги на наём нужны.

– Получишь.

Мы покинули корабельный сарай и простились. Самород и варяги, обсуждая своё будущее, остались, а я направился домой. Время полдень. Утро было суетным и началось с посещения бумажного производства, затем я осматривал шнеккер. Постоянно двигался, поэтому аппетит нагулял зверский. Опять прохладно, с моря дует промозглый ветер. Сырость на Руяне постоянна, и температура воздуха минус десять – двенадцать градусов по Цельсию ощущается словно минус тридцать. Трудно к этому привыкнуть, и мне периодически хочется забиться туда, где тепло и сухо, и не вылезать из такого уютного местечка до самой весны. Вот и сейчас настрой такой же. Поэтому я погонял мохнатую лошадку и вскоре, проехав через Нарушу, оказался перед стенами своего жилища.

Ограда сделана из дубовых брёвен, а ворота, которые прикрывали две стрелковые башни, обиты металлическими полосами. Всё по делу, а не ради понтов, как думают некоторые несознательные граждане. Это сейчас на Руяне тихо и спокойно, а что завтра будет, неизвестно. И пусть местные жители, а больше всех староста Гнат Дужко, посмеиваются надо мной и говорят, что опасаться некого, я знаю, что они не правы. Опасность есть всегда. Поэтому лучше отгородиться от мира стеной, какая никакая, но преграда для врагов, а рыбаки пусть надеются на близость острога и на лес, который может спрятать их от пиратов и захватчиков. Им-то по большому счёту бояться некого, потому что с них взять нечего и врагов у них нет. А мне после всего, что я видел на материке и слышал от шпионов епископа Адальберта Бременского, надо остерегаться, ибо враг не дремлет.

Хорошо смазанные петли ворот провернулись, створки раскрылись, и я въехал на расчищенный от снега просторный двор. Ко мне подскочил Славута Мох, бывший ротник Новгорода, а ныне ключник боярина Вадима Сокола, как он сам себя именует. Следом за ним от ворот подошёл рыжий паренёк в полушубке, на ходу что-то жуя, Торарин-швед, бывший раб, ставший воспитанником Славуты. Мальчишка подхватил лошадь под уздцы, а я спрыгнул наземь и спросил ключника:

– Всё в порядке?

– Да, Вадим, – ответил пожилой воин.

Я огляделся, заметил стоящих у терема людей, семью из пяти бедно одетых человек – средних лет светловолосого мужика, худую женщину и трёх малявок от трёх до семи лет, – и кивнул на них:

– Это кто?

– Работники. Нам по хозяйству помощь нужна. Вот я и кинул клич по деревням. Эти первые, беженцы из-под Ольденбурга, с саксами не ужились, и их один из варяжских вожаков на остров вывез. Вроде как спас, а дальше-то что? Сейчас зима, и податься им некуда. Венеды, конечно, приютят и едой поделятся, но в общину чужака не примут.

– И они решили к нам податься?

– Ага!

– Из какого они племени?

– Древанского корня.

– Хорошо. Поговори с ними. Если люди работящие и немногословные, то прими. Плату назначь сам. Купи им одежду и приставь к делу. В общем, сам всё знаешь.