Путь кама - Екатерина Викторовна Королькова

Новичок кивнул.

Ему подали самодельную деревянную кружку, выуженную из мешковины рюкзака. В замасленной посудине плескалась чистая, ледяная вода. Раненный с жадностью заглотил живительную влагу и отер лицо рукавом ветровки.

Сладость водицы ручья удивила. Еще больше поразило, с какой бережностью седоволосый перевязал тряпицей из вещь-мешка сломанную руку и туго примотал конечность к торсу. Опытные руки сделали дело так быстро, что Макс не успел испугаться, только пискнул пару раз в самом конце. Да и то напоказ. Приятно же, когда о тебе заботятся и жалеют.

– Пора, – бросил спаситель, как только с делами было покончено, и снова поднял Маска на руки.

В этот раз нести мальчишку оказалось тяжелее. Это почувствовали оба. Мужчина то и дело вздыхал, останавливался, но маску не снимал. Будто не чувствовал, что лицо прикрывает неудобная пластина.

Незнакомец, прочитав мысли новенького, уточнил:

– У тебя тоже будет такая, если захочешь. Она из кости священного животного.

– Какого? – спросил Макс неожиданно.

– Своего – не назову. Запрещено. А ты о своем узнаешь позже.

С наступлением сумерек путник и поклажа добрались до деревни.

Спаситель едва переставлял ноги и часто дышал. Если бы не стражники у защитных столбов, он упал бы и размозжил себе или парнишке череп. Но, хвала небесам, жители подоспели и вовремя поддержали их.

Мальчик мирно спал, когда шершавая рука похлопала его по щеке, и кто-то тихо позвал:

– Ма-а-а-кс.

Сквозь сон подросток оттолкнул говорившего.

Когда невыносимо ноет рука и тело в синяках, разговаривать не хочется. Даже с главой камов и великим шаманом белого рода.

– Ма-а-а-кс, – снова послышалось в голове мальчишки, и неожиданно в его сон, где царили тишина и покой, ворвался белый олень с маленьким торнадо из снега, застрявшим между огромных, царственных рогов.

–А-а-а! – закричал Макс и подпрыгнул с меховой подстилки, в которую был завернут, словно в пеленку.

Темноволосый мальчик на соседней лежанке недовольно поморщился. Тени от складок под закрытыми глазами стали четче и длиннее. Щеки надулись. Он сидел в позе лотоса и пытался медитировать, пока новичок не вскрикнул и спугнул настрой. Приоткрыв один глаз, парнишка спокойно спросил:

– Чего орать-то? Первый раз руку ломаешь?

Макс кивнул.

– Понятно. Не боись. Здесь тебя мигом вылечат. Им больные ученики не нужны, – уже добродушней заверил юный йог и открыл второй глаз.

На вид новому знакомому было не больше двенадцати. Упитанный до состояния шара, он производил впечатление добряка и славного парнишки. Над такими детьми очень часто издеваются старшие и одноклассники понаглее. Макс сразу понял, с кем имеет дело. Буквально вчера он сам третировал пухляка Сафронова и рисовал маркером на его парте. Сегодня Петька пришел в теле азиатского парня и улыбнулся добродушной улыбкой, еще не зная, какое чудовище лежит рядом.

Ссориться с пухляком не имело смысла, особенно со сломанной рукой, поэтому Оциола приветливо кивнул. Смуглая кожа и кеды в иероглифах выдавали в подростке напротив чужестранца. В Краснодаре Максим не видел таких. Заинтересовавшись моднявым прикидом, парень выпалил:

– Зачетные кроссы.

И, действительно, белая обувь с толстой подошвой смотрелась дорого и необычно. Особенно в том жилье, где разместили ребят.

– Спасибо. Асаши, – гордо выпятив грудь, похвалился хозяин знаменитым брендом. Макс промолчал.

– Ты откуда? – наконец, спросил краснодарский гимназист.

– Токио, район Сибуя. А ты?

– Краснодар, Бакинская.

Толстяк озадаченно сдвинул брови и, очевидно, задумался. Не найдя в стриженной под ежик голове ни намека на воспоминания о Краснодаре, он всплеснул руками:

– Это – Испания, правда?

– Почти.

Макс не стал ничего объяснять. Краснодар, и Краснодар. Какая разница? Здесь, в ином мире, страны и города ничего не значат. Ведь они как-то общаются, хотя японский и русский совсем не похожи.

– Россия, – услышал краснодарец мужской голос за спиной японца.

На него выглянуло светлокожее существо с абсолютно белыми локонами до плеч и светло-голубыми, словно лед, глазами. Из ярких пятен на снежноликом были пропитавшаяся кровью плечевая повязка и алая рубаха до колен.

– Меня Николасом зовут, а этого…, – альбинос кивнул на смуглого, – этого – Акаем. Он – японец, я – индиец, а ты, если правильно понял, русский?

Максим облегченно выдохнул. Несмотря на странную внешность, новый, третий в этом мире знакомый появился кстати. С ним-то он точно найдет общий язык.

Парни решили познакомиться, рассказали о себе. Поведали, кто сколько мог и как хотел. Трудно быть одному в чужом мире, но и тайны души раскрывать не легче.

Оказалось, что Ник живет в Америке вместе с папой. Мама умерла, когда ему было меньше трех, поэтому он ее почти не помнит.

Шин Удхани увез маленького Николаса с родины в надежде забыть жену и построить бизнес на торговле элитным индийским чаем. Хватка и недюжинный ум брахмана произвели должный эффект. Бизнес развивался, поднимая семью по социальной лестнице туда, где они привыкли находиться в далекой Индии.

Акай Сада – парень из многодетной семьи зажиточных торговцев морепродуктами. Жил с родителями и тремя братьями в традиционном особняке, доставшемся от бабушки по материнской линии, и учился в сибуйской школе для мальчиков. К двенадцати годам он в совершенстве знал японскую поэзию, древнегреческий и какой бренд планшетов самый крутой сегодня. Какой – самый прочный.

– Откуда такие подробности? – деловито поинтересовался Николас, даже не взглянув на нового товарища. По брезгливой мине индийца Макс понял, что тот едва сдерживается, дабы не навалять толстяку.

– Поэзию я люблю, древнегреческий знаю, потому что учитель – маньяк заставлял нас читать книги Платона и Гомера на мертвом языке. А планшеты – главная забава в нашей школе для таких, как вы.

Подростки недоуменно переглянулись. Акай, пыхтя, поднялся со своей лежанки и совершенно обыденным тоном закончил:

– Они проверяют прочность своих учебных гаджетов об голову и задницу таких, как я. У кого планшет прочнее, тот получает обеденные талоны остальных спорщиков.

Николас захохотал и тут же скорчился от боли. Видимо, рана дала о себе знать. Макс промолчал, потупившись. Очередь рассказывать свою историю дошла до него. В отличие от предыдущих ораторов ему было нечем поделиться. По крайней мере, так считал парень. Поэтому он кратко сообщил, что учится в гимназии, мама – медсестра. Звезд с неба не хватает, но неплохой баскетболист.

– А папа? – перебил Акай.

– Нет у меня папы. Летчик-испытатель. Погиб при важном государственном задании.

Акай покраснел, насколько могла краснеть его смуглая кожа, и извинился. Он предложил выйти из лачуги, где лежала троица, и посмотреть, куда же они попали.

– Вы тоже не знаете, где мы? –