Четыре жизни. 1. Ученик - Эрвин Полле

Впереди новый поворот в жизни нашей семьи.

5 сентября 1954 г. семья Полле отправилась на материк с несколькими чемоданами (в отличие от полувагона вещей при прибытии на Колыму) и очень приличными, по тем временам, деньгами (80 тыс. руб.).

Автобус до Магадана, затем каюта 2 класса комфортабельного теплохода «Александр Можайский» (один из флагманов пассажирского флота фашистской Германии «Герман Геринг»). Чистота, порядок. В Охотском море встретили несколько китов и обилие сопровождавших теплоход дельфинов. Несколько омрачил путешествие 5–6 бальный шторм. Много лет родители смеялись над моей самоуверенностью: Я! Заболеть морской болезнью?? бррр…

Порт Находка, никаких зэков, после морской качки неуверенно чувствуешь себя на «твёрдой» земле. Базарчики в районе порта и железнодорожного вокзала, наполненные дарами осени. Самое вкусное: отварная картошка, малосольные огурцы и домашний варенец. На Колыме о подобных деликатесах не мечтали.

По транссибирской магистрали ехали в отдельном купе, имели возможность свободно выходить на каждой остановке. Далеко не всегда железнодорожный вокзал является лицом города и, тем не менее, интересно их сравнивать, увлекательно рассматривать пассажиров в залах ожидания. Как и три года назад, вдоль железной дороги полно голодных людей, кидающихся за куском хлеба, брошенным из окна проходящего поезда. Ужас! Особенно много голодающих видно из поезда по мере приближения к Байкалу с востока. Начинаются многочисленные туннели вокруг Байкала, на каждом разъезде люди торгуют жареным, копчёным омулем. Торгующих людей значительно больше, чем домов на разъезде. Рыба очень вкусная. Насколько бедно жили в то время люди, но здесь им помогал великий кормилец — Байкал.

Пересадка в Новосибирске. Великолепный вокзал. Индивидуальная архитектура. Трудно сказать, какое место занимает новосибирский вокзал в нынешней «железнодорожной иерархии». Позже я много ездил по железной дороге, уверен, вокзал Новосибирска входит в тройку лучших вокзалов России.

Поезд Новосибирск — Ташкент покатил нас по Турксибу на юг. Въезжаем в Казахстан, первый город — Семипалатинск. Десятки раз позже проезжал я этот крупный (по масштабам республики) город. С одной стороны города длинный мост через Иртыш, с другой — крупный военный аэродром, причём реактивные МИГи взлетают и садятся на глазах пассажиров близко от железной дороги. Севернее Семипалатинска вдоль Иртыша тянется уникальный сосновый ленточный бор.

Конечная точка нашего движения железнодорожная станция Уштобе, место моего рождения. Станция начала развиваться после пуска Турксиба. Первоначально это был типичный пустынный казахский посёлок. Заложен парк, преимущественно из карагачей, заложен сад при железнодорожной больнице. Вот, пожалуй, и всё. Изменения начались после принудительного расселения в Уштобе и ближайших аулах корейцев с Дальнего Востока в конце 30-х годов (о великая национальная политика Сталина!). С появлением корейцев в Уштобе начали выращивать рис и овощи, что дало импульс развитию ирригационной системы (рисовые чеки постоянно находятся под водой). В 1954 г. по всему Уштобе журчали арыки, саманные дома (других материалов для строительства жилья не было) утопали в зелени. У тёти Муси в саду плодоносили яблони разных сортов, виноград, сливы, вишня. Асфальта не было и в помине. К осени деревья вдоль дорог стояли серые от пыли, корни тянут влагу из арыков, дожди летом бывают редко.

19 сентября родственники встречали нас в Уштобе (14 суток в пути «оттуда» в отличие от 78 суток «туда»), наняли ишака, погрузили чемоданы и вперёд… мимо арыков, обилия пыльной зелени к дому тёти Муси.

21 сентября 1954 г. пошёл в железнодорожную школу (игра цифр, прошло 3 года и теперь уже 7-й класс начинаю с трёхнедельным опозданием).

В уштобинской школе я учился недели три, затем родители купили дом в Талды-Кургане, устроились на работу в областную больницу и мы в очередной раз переехали. Расстояние между Уштобе и Талды-Курганом всего 50 км, старенький автобус преодолевал маршрут несколько часов с остановкой в середине пути на обед в чайной; в настоящее время отличное асфальтированное шоссе позволяет тратить на дорогу менее часа, от здания «половинки» и следов не осталось.

1954 — 56 гг. Пароход «Александр Можайский» (возвращение с Колымы),

Уштобе, Талды-Курган, Текели.

Талды-Курган утопает в зелени, вдоль арыков стройные ряды пирамидальных тополей. От нашего дома до трёхэтажного (небоскрёб!) обкома партии не больше 1 километра, но электричества нет. Освещение — керосиновые лампы, приготовление пищи — керогаз или примус. Казаками-основателями Гавриловка разумно спланирована квадратными кварталами с продуманной арычной системой, а улицы назывались в соответствии с арифметикой 1-я, 2-я, 3-я… (Нью-Йорк и только!). Очень удобно. В 50-е годы многое начало принудительно меняться в названиях (национализация: 5-я улица стала имени Абая, 6-я — имени Чокана Валиханова и т. д.) и в подходе к градостроительству. В 60-е появились кварталы «хрущоб», ума не приложу, как в этих панельных домах можно жить летом, когда температура в тени превышает порой +40?.

Средняя школа имени Ленина только открылась, классный руководитель Игорь Дмитриевич. Закадычный друг Витя Мазур. Остановлюсь. Мы сидели в 7-м классе на одной парте, да и время проводили вместе. Он часто приходил к нам домой. Я тоже бывал у них, семейная атмосфера казалась мне не благополучной. Отчим плохо относился к Вите, хотя тот был спокойным мальчишкой, хорошо учился. В связи с нашим очередным переездом (из Талды-Кургана в Текели) мои пути с Витей разошлись. Через 3 года случайно оказались в одном поезде, ехали на сдачу вступительных экзаменов в разные институты. В Томске я Витю «потерял». Оказалось, Витя не поступил в политехнический институт и его забрили в армию. Приезжаю после 1-го курса в Талды-Курган и узнаю страшную новость: Витя Мазур покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув головой вниз на асфальт из окна третьего этажа обувной фабрики, где он устроился на работу после списания из армии (что? как? для меня покрыто мраком).

Из обязательных домашних обязанностей Талды-Курганского периода запомнил добычу хлеба и керосина. За хлебом вставал в 4 часа утра, очередь уже приближается к сотне человек. В 6:30 приезжала хлебовозка. Чтобы не стоять ещё два часа в очереди, вызывался добровольно разгружать машину, к 7:30 свежий хлеб был дома (днём хлеб в магазине отсутствовал). За керосином приходилось стоять по 5–8 часов. Многочасовая очередь за керосином специфична стремлением к справедливости, метров на 200 растягивалась лента из бидонов, стоящих вплотную друг к другу. Вклиниться без очереди практически невозможно.