Зарубежный детектив (1989) - Джеймс Чейз

— Два остались от Залеской, — уточнил Янда.

— Они у меня. — Петр сунул руку в карман и показал ключи, соединенные колечком.

— На самом деле было необходимо, чтобы их имел каждый? — усомнился Янда.

— Это служебный вход для работников замка. Главные ворота тоже охраняются как памятник, вечером их запирают разными историческими щеколдами и замками, довольно сложными.

— Ну, на сегодня все. Яник, ты еще здесь? Тебе давно пора баиньки. Полвторого ночи, а у него глаза, как блюдца.

— Но мне совсем не хочется спать, — произнес адвокат тоном капризного ребенка. — Я так хочу увидеть те… кикиморы! Вы ничего не понимаете, может быть, это ценные художественные произведения…

— Только не впутайся во что-нибудь снова! Неисправимый романтик. Я тебя вижу насквозь!

— Без романтики, — заявил торжественно доктор Гронек, — жизнь будет такой пресной, что останется только повеситься.

4

Поручик Чап устроился у магнитофона. Коварж подсел к столу Янды.

— Допросим первым Седлницкого, — решил капитан. — Он управляющий замком.

На самом же деле ему не терпелось увидеть художника.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил он вежливо вошедшего и посмотрел на него вскользь, стараясь ничем не выдать своего интереса к живописцу. «Прекрасная голова, — было первой мыслью Янды. — От такой головы скульпторы впадают в экстаз». Он смутно вспоминал, что на какой-то выставке уже видел эту голову, сделанную в бронзе или камне… А спина горбатая из-за повреждения позвоночника. Наверное, ушиб в детстве или что-нибудь в этом роде… «Жаль, очень жаль, это был бы высокий мужчина, не ниже меня. Но стройнее. Ему всего тридцать пять, — вспомнил капитан, — а голова уже седая». Бросив еще раз беглый взгляд на художника, он увидел, что это не седина, а очень белые волосы, такие, что на гребне волны блестят, как серебро, а за изгибом, в тени, темнеют до черноты. «Жаль, очень жаль. Голова короля Олафа на теле Квазимодо. А серые глаза — быстрые, интеллигентные».

— пан Седлницкий, сверим быстренько ваши данные. Вы даете свидетельские показания, поэтому обязан предупредить вас, что…

Рафаэль Седлницкий слушал обычные в таких случаях фразы и одновременно бормотал что-то насчет того, что все знает, давно об этом слышал, к чему ненужная бюрократия.

— Мы государственные чиновники, пан Седлницкий, — ответил капитан, услышав его последнюю фразу. — У нас есть инструкции, и мы их должны исполнять. Как и каждый на своей работе. Вы, кстати, тоже. Хотя, разумеется, совсем другие. Не будете же отрицать, что в живописи есть свои закономерности, которых необходимо придерживаться.

— Довольно курьезное сравнение, — озадаченно заметил на это Седлницкий. — Но чего только в жизни не бывает.

— Теперь расскажите нам, — продолжил капитан, — коротко, но точно, обо всем, что произошло со времени вашего последнего разговора с убитой до того момента, когда вы ее нашли и позвонили нам.

— Снова? — удивился художник.

— На этот раз ваши показания будут занесены в протокол, который вы по прочтении подпишете.

— Ладно, будем действовать по инструкции. В тот день около девятнадцати часов я пошел в питейное заведение под названием «В раю» в населенном пункте Клени с целью напиться. В стельку.

— У вас для этого была причина?

— Да. Вам, наверное, все равно уже рассказали. С Марией, то есть с пани Залеской, примерно полчаса тому назад мы страшно поругались. Во дворе. Поэтому слышал каждый кто хотел.

— Из-за чего возникла ссора?

— Ну… мы ругались часто. Дразнили друг друга… Мы были друзьями. То есть она меня терпела, а я ее любил, — объяснил Рафаэль просто. — Но в последний раз все было намного хуже, чем всегда. Уже несколько дней я наблюдал, как Мария мучается. Из-за мужчины, который не стоит ногтя на ее мизинце. Вот я и сказал ей, что она дура безмозглая и так далее — синонимов здесь много. Я хотел как-то образумить ее, привести в чувство. Но реакция ее была ужасной, я такого еще не видел. Она просто была в шоке, кричала страшные слова. Впервые в жизни сказала… о моем физическом недостатке. Ну и еще разные вульгарности.

— Для вас это тоже было шоком, — кивнул Янда, — и вы ушли.

— Вот здесь моя ошибка. Ведь я же знал ее лучше, чем себя, а не догадался, что нервы, видно, у нее в тот момент были ни к черту. Потому что такое поведение противоречило всей ее натуре. А я ушел, оставил ее. Из-за этого все и случилось. И виноват во всем я.

— Преувеличиваете…

— Вовсе нет! — Рафаэль остановил капитана движением руки. — Я виноват. Сейчас поймете. Она пришла за мной в ресторан, было около… начало десятого. За столом со мной сидели Беранек и Бенеш. Мария была немного… напугана, говорила, что за ней кто-то крался. На косогоре, у железнодорожной колеи, там есть тропа, знаете? Беранек сказал что-то насчет развратников, а Дарек Бенеш, который появился незадолго до нее, обиделся и ушел. Понимаете, он принял это на свой счет, потому что…

— Мы знаем, пан Седлницкий, — помог ему Коварж. — У него еще не истек условный срок.

— Бедняга парень. Он немного чокнутый. Потом мне Мария сказала, что это скорее всего был не он.

— Она что, подозревала кого-нибудь другого?

— Я лучше буду по порядку. Бенеш ушел, Беранек пересел к матросам — те пели у большого стола, — мы остались с Марией. Она просила у меня прощения. Как просила! — У Рафаэля сорвался голос, он опустил голову. — А я вел себя с ней как палач. Сказал, что все напрасно, что я ее любил, а теперь от этого мучительного чувства избавился и теперь свободен, как птица. Что я к ней совершенно равнодушен, и она может идти куда хочет.

— Вы действительно так неожиданно охладели к ней? — удивился Янда.

— Черта лысого! — Седлницкий заорал так, что все вздрогнули. — Просто, — он закрыл лицо руками, — мне захотелось покуражиться. Хоть однажды, на миг, взять верх над ней. Она действительно хотела идти домой, но боялась. Говорила, что кто-то ее подстерегает. Я подумал, что это выдумка, обычная женская уловка. Не верил я ей, вот поэтому во всем виноват, — едва слышно закончил он.

— Пожалуйста, поподробнее, — попросил капитан. — Вспомните, как она высказала свои опасения? Почему не подозревала Бенеша?

— Но знаю, смогу ли вспомнить дословно… К тому времени я уже порядочно выпил. Несколько раз повторяла, что ей очень плохо.

— Нездоровилось?

— Нет, испытывала тоску, страх — психически чувствовала себя плохо. Да, она ясно сказала, что боится, что я ей очень нужен, — Рафаэль неожиданно всхлипнул. — Я ничтожество, тварь. — Трясущейся рукой он вынул платок и тут же уронил его на пол. Потом неуверенным движением поднял.

— Спокойно, спокойно… — пробормотал Янда.

— Я смеялся над ней: по косогору за тобой крадется Даречек. «Это, кажется, был не Дарек», — ответила она мне. Да, так и сказала.

— Она говорила о своих опасениях еще что-нибудь? Вспомните.

— Нет, больше ничего. Встала и пошла. У дверей остановилась, помедлила, потом повернулась и направилась к речникам. Через минуту ожила, пела, веселилась. Беранек тоже был с ними, но в полночь ушел. А Мария осталась. Она сидела рядом с молодым парнем. Потом они начали любезничать.

— То есть?

— Обнимались и шептались. Я видел их нечетко, был уже того… И здорово. И вдруг меня словно подожгли. Видно, взыграл алкоголь. Помню, стучал по столу и что-то кричал, наверное, ничего хорошего… Она убежала. Исчезла моментально. И здесь на меня навалилась тоска. Я не могу вам это объяснить — словно ясновидец, почувствовал смертельную опасность. Но во мне было слишком много алкоголя, тут уж ничего не поделаешь. Я бросился за ней… А что было дальше — не помню, — добавил он уныло.

— Вы имеете представление, — спросил Коварж, — сколько было времени, когда вы вышли из ресторана?

— Не знаю. Могу только предполагать. Беранек ушел в полночь, потом все происходило довольно быстро. Где-то в первом часу, скорее всего в половине.

— Вспомните, пан Седлницкий, — Янда наклонился в кресле. — Понимаю, это трудно, и все же… Когда вышли вслед за Залеской, заметили вы кого-нибудь, что-нибудь необычное… какую-нибудь мелочь…

— Это нелегко. Не знаю, как пьете вы, — усмехнулся Рафаэль, — а я — много. Достаточно взглянуть на меня, чтобы попять причину.

— Не понимаю, — замотал головой Янда. — Но мы здесь не для того, чтобы воспитывать вас.

— И не пытайтесь. Если вы хоть однажды были в стельку, то можете представить, что человек в такие минуты способен запомнить. Если бы мимо меня прошел скелет в джинсах и в каске, то я и на него не обратил бы внимания. Я хотел найти Марию, но ее нигде не было. Нигде. Наверное, спряталась от меня. Помню, добежал примерно до половины горы. Как оказался в заказнике, где уснул — не знаю, честное слово.