Заложница - Мери Каммингс

Рейлан не в первый раз замечал, что стоит ей разволноваться или смутиться, как она начинает тараторить без устали — слова просто сыпались из нее горохом. Но ему уже было ясно: одежды нет. На миг он представил себе, как идет по городу в спортивных штанах, едва доходящих ему до лодыжек… В женских штанах!

— …Но ботинки я не сожгла, ботинки помыла и спрятала — на чердаке, за трубой, там тепло, они быстро высохнут… Вот… Я думала, что новое куплю!

Вид у нее был такой, словно она вот-вот расплачется. Этого только не хватало!

— Ладно, не огорчайся, что-нибудь придумаем! — поспешно сказал Рейлан. — У тебя что, вообще никакой мужской одежды нет?

— Нету!.. — Грейс огорченно замотала головой — и вдруг остановилась, словно ее осенила какая-то мысль. — Может, на чердаке что-то есть — от дедушки осталось! Бабушка не любила ничего выбрасывать, и там сундуки со всякими вещами стоят, я как раз сегодня собиралась начать их разбирать…

— Ладно, сгодится и дедушкино.

Тюрьма научила его не быть особо переборчивым.

Очевидно, в качестве компенсации за причиненный уничтожением всех его носильных вещей моральный ущерб — а может, и в самом деле поэтому — Грейс решила порадовать его, сообщив, что на обед будет творожно-клюквенное мороженое. Попробовав же вафли, Рейлан понял, почему этот самый Кип упорно набивается к ней в бойфренды. Женщина, которая так готовит!..

Сама она вскоре после завтрака появилась в чулане, очень деловитая, с яркой банданой на голове, в потертых джинсах и свитере — и сообщила:

— Если тебе что-то надо, скажи сейчас — я на чердак ухожу, надолго, — присела на корточки и стала шарить рукой за шкафом.

— Может, и я с тобой пойду? Мне тут весь день сидеть уже… знаешь, тоже надоело! — взмолился Рейлан.

— Ты простуженный… — Грейс вытащила из-за шкафа большую сложенную картонную коробку, — а там холодно, — вытащила еще одну.

— Да я себя уже нормально чувствую!

— У тебя еще вчера температура была.

Она выпрямилась, подошла к пирамиде коробок и смерила ее взглядом.

— Если тебе нужно что-то сверху достать — скажи, — предложил Рейлан и, когда Грейс обернулась, добавил жалобно: — Видишь, я полезный! И я могу коробки таскать!

На этот раз она улыбнулась.

— Да я бы и не против. Но там действительно холодно, и на полу что угодно может быть — а ты босиком.

— У меня есть ботинки — ты же сама сказала!

— У тебя ноги только-только зажили — нельзя их в ботинки в эти пихать, да еще без носков! Сдерешь все заново! А мои тапочки тебе явно не подойдут… — она со смешком приподняла ступню с висящей на пальцах розовой открытой тапочкой без пятки и покрутила ею в воздухе.

Черт возьми, лучше бы она этого не делала! Рейлан и не предполагал, что маленькая женская ступня с высоким подъемом, ровненькими пальчиками и блестевшими перламутровым лаком ноготками может выглядеть так соблазнительно.

Хотелось взять ее в руки, как игрушку, подержать, погладить…

— Подожди, кажется, я придумала! — не заметив его внезапного замешательства, сказала Грейс. — Достань пока мне оттуда две верхние коробки!

Махнув рукой направо, она торопливо вышла — и хорошо, что вышла. Потому что когда Рейлан встал, то зрелище представлял собой малоприличное… даже, скорее, неприличное, если уж говорить честно. Этот острый всплеск желания оказался для него самого полнейшей неожиданностью.

Чертова баба, да что она тут голыми ногами дрыгает?! Она что — не понимает, что он все-таки мужчина, и притом был лишен женского общества… да, уже пять месяцев и восемнадцать дней.

Предложила бы она сейчас ее в гараже изнасиловать!..

Рейлан воровато оглянулся и поймал взгляд устроившегося на шкафу Кинга — кот смотрел сурово и осуждающе. Не иначе, мысли читать умеет!

— Да ну, чего ты! — шепотом примирительно сказал он. — Я что, сам не понимаю, думаешь?

И впрямь, ни разу — ни во взгляде, ни в каких-либо словах Грейс не проскользнуло ни малейшего намека на интерес к нему в этом аспекте — а посему портить сложившиеся у них приятельские отношения не стоило.

Интересно, а под одеждой она вся такая же… соблазнительная?..

Грейс принесла толстые красные шерстяные носки странного вида и не его размера, но на ноги они кое-как налезли, хоть пятка и нелепо болталась сбоку. Пояснила, словно оправдываясь:

— Это я вязать пыталась.

Кроме того, Рейлан получил теплую клетчатую куртку на молнии — эта оказалась почти впору, только рукава чуть коротковаты.

Вид у него в этом прикиде, конечно, был нелепый — но Грейс, судя по всему, устроил.

— Бери те коробки, а я эти возьму, — сказала она, подхватила сплющенные картонки и пошла вперед, на ходу поясняя: — Я хочу за эту неделю все по разным коробкам распределить: кое-что себе оставлю, кое-что маме в Сиэтл отправлю. А все остальное собираюсь разложить по коробкам и устроить гаражную распродажу. Вот-вот фестиваль — народу будет много.

— Фестиваль? — переспросил Рейлан.

— Фольклорный фестиваль. У нас он каждый год весной проходит — целую неделю ансамбли всякие выступают, и туристов полно, со всего штата приезжают. А в начале парад будет, и вечером фейерверк.

— А когда будет этот фестиваль?!

— В следующую субботу. Не в эту, а в следующую — я потому сейчас и в отпуске, что во время фестиваля приходится работать с утра до ночи.

Значит, через десять дней здесь будет толпа веселящихся туристов… И кордоны снимут: едва ли полиция тогда сможет проверять все выезжающие машины!

На чердаке было холодно и мрачновато. Свет висевшей на потолке одинокой лампочки не дотягивался до углов, и они оставались в тени — не помогали и два небольших запыленных оконца, сквозь которые пробивались тусклые солнечные лучи.

Если Грейс и впрямь намеревалась разобрать все хранившиеся здесь вещи, то работа ей предстояла нешуточная: все пространство чердака было уставлено сундуками и коробками. Кроме того, к стене был придвинут шкаф — близнец того, который находился в чулане, и большой упаковочный ящик из фанеры.

Но похоже, работа Грейс не пугала.

— Подтащи, пожалуйста, вот тот сундук поближе к окну и расставь около него четыре пустые коробки — а я пока принесу все, что надо, — сказала она и заспешила обратно вниз.

Как выяснилось, ко «всему, что надо» относились две низенькие табуретки, блокнот, моток липкой ленты — и серенький котишка, который ехал, пристроившись на плече у хозяйки.

— Это что — твой любимец? — в полушутку спросил Рейлан, усаживаясь на табуретку и вытягивая ноги: он свою мужскую работу выполнил, теперь дело за ней.

— Почему? Я их всех люблю! Слезай-ка, мне так неудобно! — с этими словами недовольно пискнувшего кота переместили на коробку.

— Он все время за тобой ходит.

— Он так привык. Болел в детстве долго — и я его часто на руках носила.

Не прошло и пяти минут, как Рейлан краем глаза заметил любопытную черно-белую мордочку Купона, высунувшуюся из люка. Следом за ним пожаловали и остальные коты. Побродили немного по чердаку, озираясь, переглядываясь и «переговариваясь» тонкими скрипучими голосами — и затеяли шумную веселую возню.

Вели они себя точь-в-точь как играющие ребятишки: с топотом носились между сундуками, прятались, нападали друг на друга из засады — и даже, похоже, соблюдали какие-то правила: стоило Вайти, преследуемому двумя котами, заскочить на крышку стоявшего перед Грейс сундука и «сказать» что-то, как его оставили в покое.

Только теперь Рейлан понимал, насколько он устал. Насколько то напряжение, в котором он жил последние несколько месяцев, вымотало его. А сейчас, здесь, на этом холодном захламленном чердаке, возникло вдруг ощущение, что все наконец позади. Не хотелось ни о чем думать — просто сидеть вот так и никуда не двигаться, и смотреть на резвящихся котов, и болтать, неважно о чем…

Руки Грейс так и мелькали. Она доставала из сундука очередную вещь, бросала на нее короткий взгляд — и отправляла в одну из коробок. И рассказывала — в основном, о котах.

Рейлан слушал, изредка подавая реплики. Сам говорил мало. Не хотелось — да и о чем? О том, как Рейлан ОʼКиф грабил банки?

А так он узнал, что этот самый серенький, тощенький и невзрачный котишка, носивший звучное имя Базиль, был подобран Грейс совершенно больным и истощенным. Ветеринар сказал, что он «не жилец» — а котик все-таки выжил. Белолапый Кинг, оказывается, был «бабушкин кот, а Бобби — мой, я его с собой из Сиэтла привезла». Они познакомились уже взрослыми и до сих пор спорят, кто главнее — а потому не очень ладят.

Выходит, она из Сиэтла… А он-то считал ее провинциалкой, ничего не видевшей, кроме своего медвежьего угла! Интересно, каким ветром ее занесло в эти края?