Метаморфоза - Владимир Покровский

- Охраняющий Скваль! Два ночных дежурства вне очереди!

- Да за что? - ноет Скваль.

- Пад-твердить!

- Подтверждаю: Сквалю два ночных дежурства вне очереди.

Светит луна, светят синие фонари, только сгущая тьму, я обнаруживаю, что полицейские делись куда-то и вокруг меня уже никого, только сзади, за оцеплением, оживленный гомон и сияние тысяч окон, и я уже не знаю, куда бежать, за кем гнаться. Я болен. Я впитываю бессмыслие мира.

Входная дверь снова распахивается, появляется мой напарник по асассинальной инвестигации - Эрих Фей. Плащ его исчез, и без плаща он куда больше похож на полицейского, прищуриться - ну просто вылитый полицейский. Он машет мне рукой и кричит, как будто издалека:

- Нашли?

- Нет! - тоже надсаживаюсь я почему-то. - А вы?

- Нет еще. Но найдем, обязательно найдем! Нахождение или позор - вот наш девиз! Подождите меня, скоро я к вам присоединюсь!

- Вы лучше скажите, чтобы мен...

Но он уже не слышит, он уже внутри здания, и дверь бесшумно за ним закрылась, и тень его на живописном стекле расплывается и стремительно бледнеет.

Я - один. Ночь.

Прекрасная ночь. Удивительное спокойствие. Свежий воздух. Прохлада. Не хватает только шезлонга и чашечки крепкого галлинского кофе, каким потчевали меня в магистрате. Изваяниями застывшие, стоят ко мне спинами полицейские цепи охранения. Молчат и словно не дышат. Я неторопливо хожу взад-вперед вдоль цепи, что-то раздраженно бурчу себе под нос. У меня очень разозленный и нахохленный вид. Начинаю чувствовать, как давно я не спал и не ел - слишком длинные сутки на этой планете. Чтобы привыкнуть, нужна адаптация.

Погруженный в себя, я не сразу улавливаю шорох, исходящий от дерева метрах в двадцати впереди меня. То есть улавливаю, но думаю при этом, что какое странное дерево, я не помню, чтобы такие были оставлены в обитаемой зоне Галлины. Я вообще такого не помню - со стволом, похожим на трахею, с удивительно мясистыми, ушеобразными листьями, наверняка экспортный декор, запрещенный к провозу, надо бы и это дерево вписать в счет магистрату. Бедняга Коперник... И вдруг вижу, как с дерева кошкой соскальзывает человек, и узнаю тотчас же в нем того официала, и первая мысль - он не мог прорваться сквозь цепь охранения, каким образом... Официал стоит спиной ко мне и внимательно разглядывает порванную штанину.

- Эй! - спохватываюсь я. - Стой! Стой, мерррзавец!

Тот подпрыгивает и со знакомым уже страшным топотом убегает. Я за ним.

- Стой! Держи! - ору я ему вослед. - Вот он! Хватайте его!

Оцепление неподвижно. Никому не хочется два ночных дежурства вне очереди. Я продолжаю погоню в полном одиночестве. Я бегаю очень хорошо. Это у меня с детства. Но и соперник мне достался из длинноногих.

- Стой, Мурурова, ты арестован!

- Как бы не так, - тяжело сопя, отвечает официал. - Ты меня сначала схвати. Произведи предварительное задержание.

Я прибавляю скорость. Он тоже.

- Врешь, не уйдешь!

- Еще как уйду!

Мы бежим в темноте, я ориентируюсь только по топоту. Удивительно тут устроено освещение. Но у нас, у куаферов, есть особое, ночное зрение развивается тренировками и медицинским вмешательством, тайну которого до поры до времени я раскрыть не могу, потому что и сам толком ничего не знаю, не разбираюсь я в глазной медицине.

Внезапно я обнаруживаю, что бегу уже по узкому коридору между домами, неизвестно откуда взявшимися, впереди все так же топочет официал. Тесно, я не зря назвал эту улицу коридором, таких узких улиц не бывает на свете. Навстречу мне мчатся огромные тусклые фонари (на секунду я слепну, перестраивая зрение на дневное), в два ряда налепленные на стены чуть повыше моей головы, и, ребята, наступает вдруг такой момент, когда бег захватывает меня (удивительное чувство, клянусь), когда тело, как в детском сне, становится почти невесомым, достаточно только чуть-чуть оттолкнуться ногами от покрытия, очень твердого, между прочим, и я парю, мужики, и это уже не погоня, это уже полет, бег в свое удовольствие, я быстр как скоростная машина, я легок, и движение мое мощно, и усилия неощутимы. Официал Мурурова с непередаваемой, присущей только ему грацией, бежит впереди меня и вместе со мной радуется, ребята, жизни. О-го-го! Он прижал руки к бокам, откинул назад голову, волосы, как флаги, трещат На ветру, а топот, о друзья мои дорогие, топот доносится как бы не от него, топот подобен... чему же он подобен-то в прах его засвети? Он подобен грому - точно, ребята, подобен грому, доброму и внимательному, который радуется вместе с ним, который согласился подыграть нам в нашей игре-погоне и задать оптимальный ритм, и мы благодарны ему. Оба дома, между которыми мы бежим, во исполнение нашей сегодняшней затаенной мечты, растянулись до длины, практически бесконечной.

Официал вдруг чертыхается.

- Да что такое?! - говорит он, громко дыша. - Это просто бесконечная какая-то улица!

И голос его несносен. Неуместен, отвратительно фальцетен сам тембр его голоса. Парение сразу же прекращается, я уже просто бегу. Усталости, впрочем, нет, и дыхание мое ровно. Я хороший бегун, потому сразу соображаю, что в таком темпе не то что километр - трехсотку не выдержишь, - и мне странно, ведь я пробежал намного больше километра. Я решаю поддержать разговор и окликаю официала:

- Эй, слышишь? Мурурова!

- Ну? - недовольно откликается тот. - Чего тебе?

- Действительно странная улица.

Он сосредоточенно дышит и, похоже, топает еще громче. Затем разражается нецензурной бранью.

- Эй! - говорю я, иронически приподнимая левую бровь. - Эй, там! Не боитесь сорвать дыхание?

- А не боюсь, идиот я этакий! Дыхание! Знаешь, что это за улица?

- Я в вашей географии пока еще слаб, - честно признаюсь я. - Я очень давно здесь не был, и тогда все было по-другому.

- Это имитатор бега, вот что это такое. Не слышал?

- Имитатор бега? (Эйфорическое состояние перешло в другое - в то, что сопутствует спокойной комфортной беседе. Я вроде как бы и не бегу.)

- Ну да. Эти идиоты из магистрата... будто у нас полно бегунов. У нас здесь больше пострелять любят да силушку показать. Это такая штука, на которой не устаешь, пробеги хоть сто километров.

- Но как же... А дом, а окна?

- Я же говорю - имитатор. Разве непонятно?

- Отчего же, - говорю я, - очень понятно. Имитатор бега, ну как же. Только я не совсем понял...

- А что тут непонятного? Устройство такое. Для бесконечного бега на месте. С коррекцией усталости. Из каких-то прошлых веков откопали, из научного ренессанса. Модная штучка.

- На месте?

- Вы, дорогой мой (Перейдя на "вы", он стал мне еще более неприятен, но не обрывать же беседу!), наверное, в детстве были несносным мальчишкой, взрослых вопросами изводили. Я же вам на интерлингве толкую - имитатор бега. Какой вы все-таки!