Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На квартирнике имени меня – Борис Гребенщиков и группа «Аквариум»! Это большой кайф – выдернуть сюда Борю, потому что он одним из первых начал мотаться из Питера в Москву, чтобы играть на квартирниках. И уж кому как не ему знакомо это сладостное «чувство входного билета». Стоило это, по-моему, столько: девичий вариант – портвейн, а взрослый, VIP-зона – водка. Нет?
Борис Гребенщиков: Как у вас все было продумано, однако…
– Да это не у меня, это у вас было продумано! Ты же приезжал сюда играть!
Б. Г.: А мы этой стороны не видели!
Александр Титов: Не-не, я помню: были открытки, разрезанные на четыре части. И на каждой четверти стоял штампик – зайчик или лягушечка какая-нибудь… Знаете, детские такие были?
(Песня.)
– Дорогие друзья! Борис Гребенщиков, по-моему, единственный из рок-музыкантов лауреат литературной премии и искусства «Триумф».
Б. Г.: Спасибо. Но вернемся к теме квартирников… Конечно, теперешние концерты по звуку значительно лучше, но по коэффициенту приключений значительно меньше, потому что вы точно знаете, что вас сейчас не «свинтят». А поэтому многое теряется.
А. Т.: Ох, как нас «свинтили» на Барыковском переулке однажды… (смеется). Причем вместе с публикой! Один из самых памятных случаев, когда всех вместе с публикой посадили по автобусам и начали там нас всех гнобить, всю ночь. Никто нас не выдал вообще, что мы там что-то играли… Тогда мы успели сыграть полторы песни всего. Люди висели просто на окнах…
Б. Г.: Вот это были настоящие квартирники!
– Я хочу рассказать продолжение истории. Следователь – девушка, которая вела дело, – была на нас обижена со страшной силой, потому что кто-то из музыкантов-подонков спер ее перчатки, пока она нас допрашивала. Я думаю, что кто-то ей отомстил! Кстати, помню этот концерт.
Б. Г.: А вот как раз песня, которая впервые была исполнена на похожем мероприятии. Оно было остановлено умеренно молодыми людьми в черных плащах, с корочками, которые пришли и очень деловито всех смели. Но как-то в итоге тоже удалось выйти через заднюю дверь, но песня после этого осталась навсегда. Я не могу ее не спеть – песня «Памятник»! (Поет.)
– Борь, я тогда расскажу историю нашего знакомства. Мы знакомы очень много лет, а познакомились на фестивале в Таллине. 1976–1977 год, да? Жили мы в общежитии какого-то ПТУ, куда везли всякое наше рок-отребье, среди которого и оказалась неизвестная тогда группа «Аквариум» из Москвы. У нас была трехлитровая банка спирта, в котором был заправлен кайенский перец. А у Бори была замечательная красивая девушка. И мы решили вот этим самым спиртом охмурить эту девушку. В результате полегли все! Никого не охмурили, но зато подружились и, пожалуй, надолго…
Б. Г.: Это была не девушка, а моя жена вообще-то!
– Да ладно!
Б. Г.: Да, но скажу про другое: такие квартирники, как этот, тогда и не снились, потому что не было возможности добиваться такого возвышенного звука. Поэтому я должен вам честно признаться – прогресс, очевидно, существует.
– Боречка, мы шли к этому долгих 80 лет! О чем ты говоришь?
Б. Г.: Я думал, несколько тысяч…
(Поет песню «Пришел пить воду».)
Б. Г.: Бэк замечательно сказал, что когда записываешь песню – это то же самое, что класть письмо в бутылку и бросать ее в море, потому что ответа никогда не жди. Очень редки случаи, когда он бывает. А вот с песней, которую мы только что пели – «Пришел пить воду», – мне очень повезло, потому что однажды я получил ответ. Подходит ко мне человек, и по его виду понятно, что он священник из какой-то захолустный церкви. Он подошел, пожал руку и сказал: «Спасибо вам за песню, потому что мы все так думаем, но как в армии – не можем этого сказать. А вы за нас все это сказали!» Вот это дорогого стоит!
– Хочу задать вот такой вопрос… Половина артистов помнят свои первые песни. А ты помнишь первую песню, которую ты написал? Просто для меня.
Б. Г.: Я помню! Х###вая была песня…
– Не сыграешь?
Б. Г.: Нет, она правда х###вая! Но мы можем сыграть одну из первых, которая мне понравилась, может быть, и первая… И когда я ее писал, помню, было понятно, что то, что существует, – рано или поздно изменится, станет лучше. И в этой надежде песня и существовала. И я получаю колоссальное удовольствие, когда спустя 40 лет понимаю, что многое менялось, но ни###я не изменилось! Поэтому песни переживают все исторические перемены. Перемены происходят, а песни остаются.
(Поет песню «Стучатся в двери травы».)
– Борь, знаешь, что неожиданно вспомнил? История про нашу журналистику. Играли фестиваль «Рок на Волге», и был совершенно гениальный вопрос от журналистки. Это те журналистки, которые из новых – дура дурой! «Борис Борисович, – говорит она, – знаете ли вы, что последнее время на Землю стали спускаться инопланетяне и внедряться в мозг простых землян. Как вы к этому относитесь?» Мы сидим с Борей, и Боря, глядя на нее, сказал гениально: «Да не е#ет!» Но мы эту историю никому не расскажем!
И вторая история. Тоже задали вопрос «Машине времени», на этом же фестивале «Рок над Волгой». А его проводили в месте, где раньше было кладбище. Ну и говорят: «Как вам тут играется? Тут ведь раньше…» Я говорю: «Нормально! Мы играли на Красной площади, поэтому…»
Я просто хотел задать вопрос: а ты с прессой до сих пор не общаешься?
Б. Г.: С хорошенькой – общаюсь. А так – нет!
– В списке запрещенных рок-групп в Советском Союзе группа «Аквариум» была под номером 13. «Машина времени» была под номером пятым, а Scorpions… Ты не помнишь тот список, который ходил?
Б.Г.: А мне его так и не показали.
– Да ты что? Так ты прожил в незнании все это время. Светлый человек! Кстати, хочу вам сказать, что Боря перевел на русский язык – сейчас попробую произнести – «Бхагавадгиту».
Б. Г.: Нет, я ее еще перевожу, не перевел еще…
– Это я к тому, что мы все-таки три дня летом видимся. У нас есть одна точка, где мы собираемся. И вот там Боря иногда читает и показывает новые песни. Я хотел бы тебя попросить: дорогой Борис…
Б. Г.: А я уже прочитал твои мысли! Я вот вызываю тебя. Хочу спеть песню, которую ты точно не осмелишься показать.
– Нет, почему? Эта песня была проверена на нас. Боря ее сначала писал мелким бисерным почерком. Кто-то видел, как он пишет стихи? Видели, да? Это буквы, по-моему, высотой в полмиллиметра. И он сидел, чего-то сочинял-сочинял, потом говорит: «Бандерлоги, идите сюда!» И спел песню, которую, наверное, он сейчас споет. Я надеюсь, что ее
