Потерянный когай - Юлия Андреева

Правда, самураи и сейчас не гнушались, в качестве тренировки или желая исправить свое дурное настроение, срубить пару-тройку крестьянских голов. Но надо же понимать, что если после пятьдесят восьмого года подобные „шуточки“ могли себе позволить только самураи, до пятьдесят восьмого так „шутили“ абсолютно все!

Токугава закрепил за самураями, и только за ними, право военной службы, так что военные специальности отцов наследовали дети. Это было очень удобно уже потому, что крестьяне и ремесленники давным-давно уже передавали свое мастерство, инструменты и крошечные наделы земли своим детям, те же, в случае разорения, шли в солдаты, тесня потомков самурайских родов и нередко обходя их. Токугава Иэясу повелел сапожнику воспитывать сапожника, крестьянину – крестьянина, а самураю – самурая.

Что потом? Потом Токугава Иэясу серьезным образом урезал права христианской церкви в Японии. Не то чтобы иезуиты ему сильно не нравились или он был набожным человеком, просто католики постоянно вмешивались во внутреннюю политику страны.

Токугава-сан Иэясу следовало выгнать попов из Японии вовсе, но он не сделал этого, так как планировал войну против Кореи и ему было нужно европейское оружие и суда.

Стоп. А не после ли появления Уильяма Адамса у Токугава-сан и появился этот замысел? – Складно получившаяся история снова начала разваливаться. – Когда Япония воевала с Кореей? А, вспомнил!» – Он хлопнул себя по лбу рукой.

Заметив этот жест, к нему подбежал тощий самурай, и Ал попросил его принести воды. Поклонившись, тот отправился исполнять приказ, немало, по всей видимости, удивляясь, каким жестом варвар подозвал его.

«Япония вторглась в Корею в 1592 году, и в 1598-м, то есть два года назад, война закончилась полным поражением самураев Тайку. В тот же год сам Тайку умер».

Теперь все более или менее вставало на свои места.

«После смерти Тайку Токугава Иэясу от имени его сына продолжил объединение страны. Что дальше?»

Посланный Алом за водой самурай принес чашку и, поклонившись, удалился.

«Хорошо было бы вспомнить, что у них там было дальше, и принести на блюдечке Таранаге.

Что же дальше? – Он смутно помнил, что наследник Тайку отчего-то выбрал своим главным городом Осаку, где правил в окружении политических противников своего отца. – А Токугава Иэясу? Он стал сегуном, то есть полевым командиром, и его ставка размещалась в Эдо, современном Токио. Теперь неплохо было бы выяснить когда?»

Он попытался подсчитать, выходило, что через три года. Это была удача. При случае рассказать Таранаге или Токугава-сан Иэясу о его дальнейшей судьбе и пробиться в его советники.

Ал оглядел работающих, как роботы, гребцов-самураев, с удивлением для себя обнаружив среди них даймё Ябу. Под стук барабана капитана команды гребцы совершали однообразные движения.

Лицо Ябу-сан оставалось безмятежным и спокойным, казалось, что физические упражнения доставляют ему удовольствие. Ал невольно представил за подобным занятием губернатора какого-нибудь города или области, но при всем его достаточно хорошем воображении ничего не получилось.

Спустившись в каюту кормчего, Ал растолкал решившего прикорнуть Адамса и рассказал ему придуманную для них двоих легенду их прошлой жизни. Убедившись в том, что кормчий запомнил все до мельчайших деталей, Ал отстал от него, отправившись на палубу любоваться восходом солнца.

В свете новорожденного солнца перед глазами Ала вставала прекрасная Осака. Розовый от утренних лучей город выглядел источающим свет. Казалось, что никакое зло, предательство и коварство не могут проникнуть за его крепостные стены, так велика была сила света в этом месте. Так прекрасно делалось на душе величественного даймё, скромного самурая или обычного рыбака, оторвавшегося от утреннего клева и глядящего теперь, как по небу шествует набирающее силы и жара светило.

Как прекрасна Осака на рассвете…

Глава 9

Тайны осакского замка

Одержимый не боится смерти, и с ним не могут справиться и десять человек. Человек, находящийся в твердом рассудке, видит опасность и не выйдет и против пяти противников.

Отсюда вывод: если хочешь достичь успеха в деле владения мечом – соблюди безумие!

По серым коридорам самого большого и укрепленного в стране осакского замка двигалась небольшая, но довольно-таки пышная и торжественная процессия: главный хранитель сокровищницы замка господин Омои, человек до глубины души честный и безоговорочно преданный своему господину и другу главному даймё Токугава Иэясу, следовал по личному вызову господина Исидо в одну из секретных комнат замка. Его сопровождал почетный караул из двадцати отборнейший самураев – десять в серых кимоно Исидо и столько же в коричневых Токугава Иэясу.

Конечно же, хранитель сокровищницы Тайку прекрасно знал расположение замка и мог явиться на встречу в окружении только своих слуг, но присланный за ним начальник стражи самым вежливым образом уговорил его вообще не брать своих людей, портя ими особо почетный караул, самураев в который подбирал лично Исидо.

Немало встревоженный таким положением дел, господин Омои только и успел, что шепнуть своей наложнице Каори, чтобы та немедленно предупредила Токугава Иэясу об аресте господина.

Омои-сан прекрасно знал, что Исидо ненавидит его, и молил Будду о том, чтобы последний ниспослал ему возможность умереть почетной смертью. И желательно, чтобы, когда он будет делать сэппуку, за спиной у него стоял преданный человек.

Они поднялись по узкой и достаточно крутой лестнице на нужный этаж, прошли по серому коридору и остановились около комнаты, в которой хранителя сокровищницы должен был ожидать комендант осакского замка. Один из стоящих ближе всего к Омои самурай вежливо отодвинул перед гостем дверь, в то время как другой быстро заткнул ему рот и пырнул ножом в бок. Омои-сан ввалился в комнату, раздирая промасленную бумагу седзи и поганя кровью чистые, белые татами. Из комнаты ему улыбался коварный Исидо, решивший, что перед смертью его враги должны не просто догадываться, кто их приказал порешить, но и видеть истинного убийцу.

Несколько секунд длилась агония, в течение которой господину Омои не удалось произнести ни звука. Наконец все кончилось. Появившиеся неведомо откуда слуги уволокли окровавленное тело, другие меняли погубленные татами, третьи чинили седзи.

Через несколько минут порядок был восстановлен, и наблюдающий за смертью врага Исидо дал знак вести следующего. На шахматной доске перед ним разворачивалась изумительная партия, где его серая армия доблестно сражалась против коричневой армии Токугава. Сейчас из авангарда великого даймё исчезла фигура ладьи. Что-то еще произойдет.

Он заглянул в лежащий тут же на маленьком китайском столике список, думая, какую фигуру в партии Токугава-но Иэясу может олицетворять следующий гость. И присвоив знаменитому военачальнику, которого также вознамерился погубить сегодня, фигуру офицера, приготовился ждать развязки.

Когда из ямы в деревеньке Андзиро был поднят последний член команды, упавший туда самурай продолжал медитировать.

– Простите мне мое вмешательство, Оми-сама, но Масахико-сан все еще в яме. – Подошедший к Оми начальник стражи показал в сторону ямы. – Прикажете охранять его дальше или…

Оми подошел к краю ямы и посмотрел на коленопреклоненного человека в ней.

– Позволите ли вы ему совершить сэппуку? – вежливо осведомился начальник охраны.

На мгновение Оми задумался, как бы взвешивая в уме заслуги и провинности самурая.

– Нет. Я должен все как следует обдумать, Накана-сан. Пусть ожидает моего решения в яме. Что же касается охраны, то… – Он лениво обернулся и, встретившись взглядом с проходящим мимо самураем, велел ему подойти. – Ты останешься охранять яму, – не глядя приказал он. – Вы же, Накана-сан, можете отдохнуть. – Трое караульных и начальник стражи поклонились и поспешили исчезнуть с глаз долой, в то время как новоявленный охранник занял свое место, усевшись около ямы.

Приблизительно через полчаса он встал и, убедившись, что поблизости никого нет, опустил в яму лестницу. Масахико тут же поднялся на ноги и бесшумно, точно кошка, взобрался по ней. Его тело было сильным и грациозным, а ноги не болели от долгого сидения на пятках.

Вместе они нырнули в барак, воздвигнутый исключительно для нужд дежуривших в гавани военных. Там бывший пленный брезгливо сбросил с себя вывалянное в нечистотах кимоно и набедренную повязку, принял приготовленную для него ванну и переоделся во все чистое.

Прикрывая веером лицо, он дошел до дома Оми, войдя через открытую специально для него калитку.

Оми и Ябу уже ждали его, угощаясь чаем и укашами[6], привезенными даймё из Киото. При виде начальства шпион Масахико упал на колени, ткнувшись лбом в циновку.