Летчик для особых поручений - Владислав Крапивин

Лётчик повернул голову. Он улыбался.

— Можно! Только мне плохо слышно, мотор мешает. Если хочешь, иди сюда.

Между пилотским креслом и стенкой кабины был узкий промежуток. Алёшка протиснулся туда и сел на корточки.

Впереди покачивался горизонт. Прямо в лоб били солнечные лучи. Алёшка жмурился.

— Тебе не мешает солнце? — спросил он у Лётчика.

— Я привык.

И правда, его светлые серые глаза смотрели вперёд без прищура. В них блестели два крошечных солнышка.

— Далеко до Ветрогорска?

— В сумерках прилетим.

— Ой… А нельзя постараться, чтобы пораньше? Мне надо успеть в музей. Вечером его, наверно, закроют.

Лётчик покачал головой.

— Бесполезно стараться.

— Почему?

— Ну разве ты не понимаешь? Ты же в сказку попал. А в сказках много всяких правил. В Ветрогорск всегда прилетают после заката.

— А если на сверхзвуковом самолёте?

— Хоть на сверхзвуковом, хоть на ковре-самолёте, хоть на воздушном шаре, хоть на ракете… Надо, чтобы солнце село, иначе лётчик не увидит город.

Алёшка помолчал, набрался смелости и задал самый главный вопрос:

— Послушай… А ты по правде лётчик? Самый настоящий? Ты только не обижайся.

Лётчик серьёзно сказал:

— Я нисколько не обижаюсь. Если бы ты перед полётом спросил, было бы обидно. А ты ведь не испугался лететь со мной.

— Я и сейчас не боюсь. Мне просто интересно. Ты так же работаешь, как взрослые пилоты?

— Почти так же… Ну нет, не совсем. У меня другие рейсы. Я — Лётчик для Особых Поручений.

— Но ведь это ещё главнее, чем простой лётчик, да? Ведь Особые Поручения — самые трудные?

— Не обязательно. Просто они — особые.

— А почему тебя на эту работу назначили? Нуты же ещё не взрослый. Ведь на важные дела всегда больших посылают.

Лётчик вздохнул:

— Больших нельзя. Часто приходится летать в сказки, а взрослые в них плохо разбираются. Они обязательно что-нибудь напутают.

— А разве нет взрослых, которые хорошо понимают сказки?

— Есть, конечно. Только они не умеют водить самолёты.

— А таких, кто умеет летать и в сказках разбирается, значит, нет?

— Не знаю… Я слышал про одного. Но он жил давно. Он был истребитель и погиб, когда дрался с фашистами. Упал в море…

Лётчик замолчал. И Алёшка тоже молчал. Он подумал, что Лётчику, наверно, грустно, и не решался его расспрашивать.

Внизу потянулся щетинистый синеватый лес.

— Смотри, — сказал Лётчик. — Это Заповедный лес номер одиннадцать. Чего в нём только нет! Одних Красных Шапочек — больше десятка. До того вредные девчонки! Думают, что если про них сказка написана, значит, можно воображать, как знаменитым артисткам! И между собой спорят, визжат, чуть не дерутся: чья очередь с Волком встречаться.

— Вот это да… — шёпотом сказал Алёшка. — А ещё кто там есть?

— Видишь дорогу? По ней каждый день в двенадцать часов Колобок катится. Хоть часы проверяй… Ну и Заяц ему встречается, и Волк, и Медведь…

— И каждый день его Лиса лопает? — с жалостью спросил Алёшка.

— Ну, где там! Сейчас колобки умные стали, сами в пасть не прыгают… А ещё в лесу есть два леших, пещера с гномами и восемь говорящих филинов. Двое даже грамотные…

Внизу на дороге что-то заблестело под солнцем.

— Серебряный Витязь едет! — обрадовался Лётчик. — Посмотри!

Алёшка пригляделся. Действительно, по дороге трусил на косматом жеребце воин в остром шлеме и серебристой броне. Он казался маленьким, как игрушечный всадник из коробки с солдатиками. На копье-соломинке трепыхался пёстрый флажок. Белый щит, как зеркальце, отбрасывал солнечные лучи.

— Однажды у него конь охромел, — сказал Лётчик, — Пришлось мне его на самолёте в Синее королевство везти. Витязя, конечно, а не коня. Такой он громадный, столько на нём железа! Хорошо, что самолёт неразбивающийся, а то бы мы обязательно загремели.

— А он правда неразбивающийся? — осторожно спросил Алёшка.

— Конечно! На нём хоть что можно делать! Хочешь, попробуем?

— Хочу, — очень неуверенно сказал Алёшка.

И в этот же миг самолёт провалился со страшной скоростью, земля и небо завертелись, а сердце у Алёшки прыгнуло в желудок. «Вот и сказке конец», — подумал он. Зажмурился и сцепил зубы, чтобы не заорать во весь голос.

И тут полёт выровнялся. Алёшка открыл глаза. Они летели совсем-совсем низко, под самолётом проносилась жёлтая дорога. Потом промелькнул Витязь. Алёшка успел заметить, что он машет рукой в кольчужной рукавице.

Самолёт стал набирать высоту. Алёшкино сердце бухало, как большой оркестровый барабан.

— Ф-фу, — сказал Алёшка.

Лётчик весело посмотрел на него.

— А ты молодец. Я думал, ты испугаешься, а ты даже не крикнул… А Витязь два раза орал «мамочка!». Он такой тяжёлый, снижаться быстро пришлось, вот он и заголосил… Я ему говорю: «Как же вы со Змеем драться будете, если даже в самолёте боитесь?» А он: «Змей — это другое дело, привычное. А сюда меня больше никакими калачами не заманишь».

— Значит, он со Змеем дрался? — спросил Алёшка всё ещё дрожащим голосом.

— Они каждую неделю дерутся, с давних пор. Змей уж старый совсем, из девяти голов только пять осталось. На одной вместо глаза фара от машины. Он всё на пенсию просится, а ему не дают. Говорят: «В зоопарк пожалуйста, на всё готовое, клетка с удобствами. А пенсию нельзя, вы всё-таки не человек…» Вот Баба Яга добилась пенсии. За инвалидность. У неё нога костяная.

— Ты её тоже видел? — с уважением спросил Алёшка.

— Я её в город возил, она там насчёт ремонта избы хлопотала… Вредная такая бабка. Всё время ворчала, что я не так самолётом управляю. Я ей тогда сказал! «Бабушка, это всё-таки самолёт, а не ступа». А она знаешь что? «Попался бы ты мне, когда у меня все зубы целы были….» Ничего себе, да? А потом ещё жалобу Диспетчеру написала, что с ней невежливо разговаривали.

— А за что он на тебя злится, этот Диспетчер? Тоже за какое-то сказочное дело?

— Нет. Если бы сказочное, он бы не вмешивался… У ребят щенок жил во дворе. В посёлке, недалеко от аэродрома. Какие-то люди проезжали на грузовике, увидали щенка на улице, подхватили — и в кузов. Себе забрать хотели. Ну, ребята закричали, догонять бросились, да разве машину догонишь? А я как раз увидел…

— Догнал?

— Ну да. Сзади зашёл на бреющем, над кузовом повис, на крыло выбрался, щенка — за шиворот и в кабину. А шофёр перепугался, в канаву съехал… Диспетчер не хотел потом к полётам допускать. — Лётчик вдруг улыбнулся, но без насмешки, а как-то грустно. — Всё равно допустил. Раз больше некого…

— Послушай… — нерешительно сказал Алёшка. — А как ты стал Лётчиком для Особых Поручений? Или это секрет?

— Не секрет. Я могу рассказать, если тебе это интересно.

— Ещё бы!

— Только… Время ещё есть. Давай залетим сначала в Антарктиду.

Алёшка решил больше ничему не удивляться. Он лишь сказал:

— Там ведь, наверно, очень холодно.

— Нисколечко.

Они пролетели ещё немного, и самолёт стал вдруг снижаться над громадным зелёным пустырём. На краю городка. Приземлился и почти застрял в сорняках.

Лётчик откинул дверцу и прыгнул в заросли. Алёшка — следом. У него слегка затекли ноги, и он потоптался, чтобы разогнать кровь.

Потом деловито спросил:

— Вынужденная посадка?

— Прилетели, — тихо сказал Лётчик.

Алёшка сперва не понял. Потом оглянулся, поморгал и нерешительно произнёс:

— Какая же это Антарктида?

Кругом были репейники, конопля, полынь. От полыни горько пахло летним зноем. На горизонте в сизой дымке виднелся городок.

И была тишина.

Такая была тишина, что даже старательная трескотня трудолюбивого кузнечика не могла её поколебать. Наваливалась эта тишина отовсюду и словно в плен брала.

Недалеко от самолёта в зарослях торчали остатки дощатого забора и два столба с полуоторванной калиткой.

Лётчик подошёл к столбу, прислонился и шёпотом спросил:

— Слышишь, как тихо?

Алёшке даже страшновато сделалось.

— Как на другой планете, — сказал он.

— Или как в Антарктиде… когда её ещё не открыли.

— Но это… всё-таки ведь не Антарктида, — осторожно сказал Алёшка.

Лётчик не ответил. Он посмотрел вдаль и спросил:

— Видишь там город?

— Вижу.

— Это город Колокольцев. Мы там жили…

— Кто «мы»?

— Иди сюда.

Алёшка подошёл, а Лётчик отодвинулся от столба, и на старом дереве стали видны четыре имени. Их когда-то вырезали ножиком:

АНТОН

АРКАШКА

ТИМА

ДАНИЛКА

— Антон — это я, — сказал Лётчик. А остальные — это были мои друзья.

— Были? — спросил Алёшка. — А теперь?

— Хочешь, расскажу?