Звездные пути человечества - Борис Покровский

Ракета скрылась из глаз. Мы ждали сообщений с других постов наблюдения. Эти сообщения передавались по телеграфу кодом. Не помню сейчас уже самый код. Ну, так, например: 5 — хорошо, 1 — плохо. Застучал телеграф: 5, 5, 5, 5, 5, потом вдруг 3, 3, 3… Что такое? Тревожное недоумение. Оно продолжалось считанные секунды. Потом снова 5, 5, 5… Как выяснилось, произошел какой-то сбой в линии связи. Вот такие секундные сбои укорачивают жизнь конструкторов…

«Заря» вела отсчет секунд от начала старта: 70… 100… 120… Произошло разделение. Заработала вторая ступень. Сбросился головной обтекатель…

ГАГАРИН: —…Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Несколько растут перегрузки, вибрация. Все переношу нормально… Настроение бодрое. В иллюминатор «Взор» наблюдаю Землю. Различные складки местности, снег, лес. Самочувствие отличное. Как у вас дела? Наблюдаю облака над Землей, мелкие кучевые, тени от них. Красиво. Красота! Как слышите?

Земля слышала голос из космоса. Земля ежесекундно знала обстановку на борту. В 9.18.07 произошло разделение и наступило состояние невесомости. Все приборы показывали заданный режим. Смещались индексы на сигнальном табло, включалась одна аппаратура и отключалась другая. Корабль шел по околоземной орбите на высоте двухсот километров и вращался. На связь с космонавтом вышел Алексей Леонов.

ГАГАРИН: — Чувство невесомости интересно. Все плавает. Плавает все. Красота! Интересно!.. Полет проходит чудесно… Нахожусь над Америкой.

Он стартовал в 9.07. В 9.52 корабль находился над Америкой. В 10.15 пролетал над Африкой. В 10.25 включилась тормозная двигательная установка.

ГАГАРИН: — Началась заключительная часть полета. Корабль стал входить в плотные слои атмосферы. Его наружная оболочка быстро накалялась, и сквозь шторки, прикрывающие иллюминаторы, я видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля… Невесомость исчезла, нарастающие перегрузки прижали меня к креслу.

Высота полета быстро уменьшалась. Десять тысяч метров… Девять тысяч… Восемь… Семь… В 10.55 «Восток» и его пилот приземлились в районе села Смеловка Саратовской области.

К. ФЕОКТИСТОВ: Началась какая-то совершенно непринятая на космодроме суматоха. Куда-то все заторопились, заспешили. Я испытывал легкую ошалелость, тоже засуетился, показалось, что самое важное сейчас — успеть на самолет. Большие дела и тревоги сменились как-то сразу маленькими, почти житейскими заботами. Вечером мы увиделись с Гагариным, утром на следующий день мы слушали его доклад о полете… 12 апреля 1961 года — дата из того календаря, который переживет тысячелетия.

В числе тех, кто встретил космонавта, были и воины Приволжского военного округа.

Трудно найти слова для должной оценки и самого факта проникновения человека в космос, и всего того «взрыва» науки, который за ним последовал. Открылись новые горизонты. Открылась новая сфера практической деятельности людей. И уже не мечты и мифы в сказаниях народов, не фантазия романтиков, а воплощенная в реальность быль открылась людям.

108 минут истории объединили планету единою тревогой за судьбу героя, потом единым восторгом. Эти минуты стали гимном труду, отваге и разуму советского человека.

«Мы должны снять шапки перед русскими…»

«Вся Солнечная система оказалась у ног России. Она открыла новую эру, будущность которой сегодня трудно даже представить».

«Майору Гагарину принадлежит честь совершения самого дерзновенного и фантастического путешествия, когда-либо предпринятого человеком».

«Величие этого достижения поистине ошеломляет… Со времени Октябрьской революции 1917 года русские не только догнали, но и превзошли технические достижения других стран».

«Триумф XX века. Великие достижения истории. Грандиозно!..»

Так писали газеты мира — английские и французские, греческие и американские, итальянские и норвежские, цейлонские и финляндские, японские и бразильские…

Этот многоязыкий восторг рождал у нас гордость. Гордость за страну, за наш строй. Ведь в этом подвиге, который войдет в века, воплощены труд и гений наших советских людей, могучая сила социализма. И, как сказал Сергей Павлович Королев, «то, чего мы добились в освоении космоса, — это заслуга всего народа, заслуга нашей партии, партии Ленина».

Человек и космос… Даже сейчас, когда этот первый полет стал фактом истории, с трудом верится, что все, что было тогда, в апреле 1961 года, и что свершается сегодня на дальних и ближних космических трассах, это не вымысел, не фантазия. А ведь это так. За двадцать пять лет космической эры человечество стало на голову выше — оно доросло до звездных далей.

Что же нужно было сделать, чтобы начать этот дерзновенный штурм?

Разные специалисты по-разному ответят на этот вопрос.

Инженеры скажут: потребовалось создать мощную ракету-носитель, корабль, наземный комплекс. Биологи и врачи скажут: надо было изучить влияние многих необычных факторов на организм человека, определить, насколько безопасен новый мир для живущих на Земле…

И те и другие скажут: для того, чтобы начать штурм космоса, нужно любить свою Родину, свой народ, который совершил величайшую революцию в истории человечества, построил социалистическое общество и под руководством партии Ленина уверенно идет к коммунизму.

Магнитофонные ролики перематывают пленку. Звучит взволнованный и спокойный голос. Он не меняет тональности, он тверд и уверен.

— Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания коммунистической партии и советского народа…

Он сдержал свою клятву. Подтверждение тому — 108 минут истории.

Полковник В. КОВАЛЕНОК, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

217 ДНЕЙ И ЕЩЕ ТРИ СЕКУНДЫ

«Какой из длинной череды дней на орбите был самым трудным? Что было самым интересным?» Эти вопросы мне задавали многие. Задавал их себе и я. Но сразу же возникал еще один вопрос: «Какой день был самым лёгким?» Не знаю. Такого, пожалуй, не было. А вот то, что двух похожих не было, скажу с уверенностью. И что интересно все — тоже. Ну а вопрос о самом трудном дне? Быть может, на него ответят эти записки, сделанные в Звездном, на Байконуре и на борту «Салюта-6». В разное время, на разных этапах полета, который для меня длился в общей сложности 217 дней и ночей.

«Салют-6» стартовал в канун двадцатилетия космической эры — 29 сентября 1977 года. Через десять суток Байконур провожал наш экипаж. Валерий Рюмин и я знали: идем надолго. Но кто мог тогда предположить, что через два дня мы снова ощутим привычную твердь Земли, уже вдалеке от космодрома. Из-за отклонения от предусмотренного режима в работе бортовых автоматических систем на этапе причаливания стыковка со станцией была отменена.

Может, и не стоило бы с этого эпизода начинать рассказ, но он возвращал экипаж на исходную позицию. Два часа сорок минут предстартовой подготовки «Союза-25» были напряженными. Однако и при той уплотненности времени я ловил себя на мысли: «Ну все! Отмучился. Позади тренировки, экзамены, зачеты, волнения. Теперь работа. И какая работа!»

И вот срыв… Когда Центр управления полетом дал команду на возвращение, Валерий Рюмин сказал:

— Не повезло нам, Володя.

Я промолчал. Подготовка к посадке — тоже работа. Да и обсуждать ситуацию не было настроения. Мы знали только факт, а причину этого факта еще предстояло установить.

10 декабря с Байконура стартовал «Союз-26». Он пришвартовался ко второму стыковочному узлу, расположенному в кормовой части станции. Работу на «Салюте-6» начали Юрий Романенко и Георгий Гречко. Я же пребывал в полной неопределенности. Мне сочувствовали, нашлись и жалеющие. Их «соболезнования» рождали в душе боль и обиду. Потянулись долгие дни ожидания чего-то и долгие бессонные ночи с бесконечным самоанализом и навязчивым вопросом: «Может быть, не только техника, но и мы повинны в исходе первой попытки?»

К.Э. Циолковский смотрел на неудачи проще. В таком сложнейшем деле, когда все вершится впервые, они естественны. А вот мы…

Генерал В. Шаталов встретил приветливо:

— Чего нос повесил? Надо не переживать, а готовиться, к новой работе. Длительной!

Этот день память сохранит навсегда. В иллюминаторах «Союза-29» во всей своей красе появилась станция. Мы отслеживали работу БУС — блока управления сближением, фиксировали включение СКД — сближающе-корректирующего двигателя, показания приборов ДПО — двигателей причаливания и ориентации… Станция «гуляла», сдвигалась куда-то вверх и вниз, но не уходила с нашего курса…

Стараясь скрыть волнение, я доложил Земле: «Есть касание… Есть мехзахват… Идет стягивание…» Двадцатитонным усилием сомкнулись шпангоуты стыковочных узлов корабля и станции. После короткой паузы передал в Центр: «Стыковка выполнена».