Они пришли с юга - Йенс Йенсен

Помимо приятных обязанностей, на долю священника выпадали и похороны, но он и с этим делом справлялся отлично, говорил красноречиво и проникновенно, разве что чуть-чуть слишком быстро, но ему это прощали — у него всегда было дел по горло. Он колесил на велосипеде по всему городу — тут похороны, там крестины. Случалось, что он путал имена и начинал крестить покойника и отпевать жениха с невестой. Но что поделаешь, в спешке случается и не такое, легко ли одному человеку быть мастером на все руки!

По лицу жениха было видно, как он волнуется. Идя к алтарю, он даже оперся на руку отца. Мать Гудрун во время венчания плакала и, не снимая очков, вытирала покрасневшие глаза тонким платочком, обшитым кружевами. Карен сидела, положив руки на колени. На ней было платье с красивым воротником, а в нем булавка с камешком, который Якоб в незапамятные времена купил у какого-то китайца в Кантоне. Мартин подумал, что во всей церкви нет женщины красивее его матери, такое у нее было доброе, спокойное лицо.

Священник сказал молодым, что соединяет их навеки, что они должны помогать друг другу и делить радость и горе, а иной раз, когда будет время, вспоминать о господе боге. Потом он пожелал им счастья и удачи и сказал, что теперь, мол, дело за ними.

А когда молодожены шли к дверям, где их ждала карета, орган играл во всю мочь и три невидимые дамы пели где-то в глубине церкви — они спрятались, чтобы их не было видно, для того, наверно, чтобы прихожанам казалось, будто это поют ангелы в небе.

— Ну и балаган, — вздохнул Якоб.

Глава шестая

Пришла зима. Настоящая, суровая зима, какой давно уже не бывало в Дании. Старики твердят, что климат, дескать, меняется, становится более суровым — ни дать ни взять Гренландия.

С водосточных желобов свисают метровые сосульки. Под солнечными лучами они исходят капелью. Но сосульки тяжелые, упадут — в два счета убьют прохожего, поэтому спасательные команды взбираются на крыши и топориками сбивают сосульки.

Ночью в трубах замерзает вода, и каждое утро приходится оттаивать ее с помощью факелов. Иной раз Якобу разрешают захватить домой с завода паяльную лампу. Тогда он обходит весь дом и в каждой квартире оттаивает воду в кране. Дети прозвали его «дяденька с шипящей лампой». Обход квартир отнимает у Якоба целый вечер; каждый сосед угощает Карлсена чашечкой кофе и каждый хочет поговорить по душам.

В эту последнюю зиму жильцы с заднего двора как-то теснее сошлись друг с другом. Люди вдруг почувствовали, что нуждаются друг в друге. У них ведь общие враги — холод, безработица, немцы, и, пожалуй, трудно сказать, кто из этих троих злейший. Холод проникает в окна, во все отверстия в доме, но если напихать между рамами газеты и заткнуть паклей и тряпками самые большие щели, дует намного меньше.

Почти все мужчины сидят теперь дома — они безработные. Из-за морозов производство приостановлено, повсюду Увольнения, в порту тоже делать нечего — фьорд замерз. Местный ледокол безнадежно застрял в самом устье и не может двинуться ни взад ни вперед, ну а уж если сам «Бьерн» не в силах пробить себе дорогу, то другим судам туда и вовсе соваться нечего. Все проливы замерзли. По Большому Бельту можно прогуливаться пешком, по Каттегату — кататься на санках. Мужчинам только и остается заглянуть в порт, убедиться, что все обстоит по-прежнему, и идти несолоно хлебавши домой. А то они и вовсе не высовывают носа на улицу, покуривают трубку да перекидываются в картишки. Но этот вынужденный отдых никому не идет впрок — пособие грошовое, и люди еле сводят концы с концами. Не дай бог, если у кого из детей прохудятся башмаки и надо ставить новую подметку — для семьи это целое бедствие. Пособия еле хватает на черный хлеб, молоко и картофель — только чтобы с голоду не умереть. Мужчинам то и дело напоминают, что в Германии работы сколько угодно, но какой дурак захочет бросить жену, детей и ехать в эту зловещую страну? Кто знает, вернешься ли оттуда живым? Теперь, что ни ночь, на немецкие города сыплются бомбы.

Настал черед англичан отплатить немцам той же монетой. Иной раз английские бомбардировщики, направляясь бомбить фашистов, пролетают над Данией. Тогда сирены воют, объявляя воздушную тревогу, и всем полагается идти в убежища. Они оборудованы в подвале каждого дома. Но датчане и не думают спускаться вниз и спокойно продолжают спать — ведь это английские самолеты. Люди уверены, что на бомбах написано: Бремен, Гамбург, Берлин.

Кое-кто все-таки уехал на работу в Германию, но большинство не желает иметь дела с немцами. Порядочные люди их сторонятся. Теперь у всех одно желание — чтобы они провалились ко всем чертям. Уж если живот подвело, лучше пойти к фьорду, прорубить во льду прорубь и наловить угрей. Ведь это царское угощенье — дети пальчики оближут. Целый день маячат на льду фьорда фигуры мужчин. Рыболовы переминаются с ноги на ногу, студеный ветер пробирает до костей, погреться негде, а у многих пальто заложены в ломбарде — что делать, выкручиваешься, как можешь. Иной раз от холода мертвеют уши и пальцы. В газетах даже было написано, будто какой-то человек сломал отмороженное ухо, оно упало в снег, но он подхватил его на лету, сунул в рот, помчался в больницу, и ему там пришили ухо на место, но это, конечно, враки. И все же вот какая небывалая стужа стоит в Дании — в стране с мягким климатом! В маленьких квартирках люди упорно борются с холодом, суют в печку все, что только может гореть, но топливо не так-то просто раздобыть. Во-первых, не хватает денег, во-вторых, не стало кокса. В прежние-то времена его поставляла Англия.

На датских болотах, которым прежде никто не придавал значения, теперь каждое лето ведутся торфоразработки. Добыча торфа стала целой отраслью промышленности. На торфяные болота каждое лето устремляется громадная армия рабочих. Торф отлично горит, но дает мало тепла и вообще невыгоден: прогорает в одну минуту — и конец. А кокс теперь бывает только газовый, тощий. Печка — прожорливая утроба, что ей ни дай — все мало. В некоторых домах дети не вылезают из постелей, только так еще можно согреться. А когда газовая компания, расщедрившись, вдруг продает какой-нибудь лишний гектолитр сверх нормы, перед заводом выстраиваются длинные очереди, люди ждут и ждут без конца. Они стоят здесь с раннего утра, когда город еще окутан тьмою и мороз свирепствует вовсю.

Вот какие морозы нынче в Дании. Но все это пустяки по сравнению с Восточным фронтом. Уф! При одной мысли кровь стынет в жилах. В машинах и танках замерзает бензин. Солдаты гибнут от холода. Казалось бы, в этакую стужу — сидеть людям у печки, укутавшись потеплее, но куда там — на фронте идут самые кровопролитные бои. Две могучие армии схватились под Сталинградом. Гитлер уже много месяцев назад объявил о близком падении Сталинграда. А Сталинград не пал. Город расстрелян из орудий, разбомблен с воздуха, от него остались одни развалины. Но победить-то ведь надо не дома, а людей. А эти русские точно приросли к грудам щебня. Впервые за все время войны главным силам нацистской армии грозит разгром. На подкрепление им послана самая оголтелая нацистская молодежь. Орда гнуснейших убийц и преступников, каких только знала мировая история, брошена на Восточный фронт. Они должны добыть для своей страны «жизненное пространство».

Они истребляют беззащитное гражданское население на оккупированных ими советских землях. Они организуют массовые убийства детей, выкачивая из них кровь для своих раненых. Они угоняют в рабство в Германию миллионы мирных жителей, но обращаются с ними куда хуже, чем в древности обращались с рабами. Голод, унижения, зверства, разврат и массовые убийства — вот каким лицом поворачивается к порабощенным народам немецкая культура.

Но Сталинград — это надежда, что всем фашистским ужасам будет положен конец, что преступники понесут наказание. Это слово у всех на устах, к этому советскому городу устремлены помыслы всех честных людей, все понимают его значение. Здесь решается вопрос о том, будет ли положен предел насилию и варварству или фашисты будут истреблять народы и целые расы. Здесь решается вопрос о том, обретет ли человечество вновь надежду на счастье и свободу. И решить это должна Красная Армия. Впоследствии кое-кто постарается об этом забыть.

Повсюду только и разговоров, что о битве на Волге. Мартин пришел в парикмахерскую постричься — и здесь посетители толкуют о том же.

— Может, война скоро кончится, — бодро говорит парикмахер.

— Лишь бы только счастье опять не улыбнулось немцам, — опасливо замечает один из посетителей.

Но большинство сходится на том, что немцы все-таки получают по заслугам. И вдруг, в самый разгар откровенных разговоров, появляется Юнкер — владелец бара на площади; он пришел побриться, теперь он бреется каждый день — деньги текут к нему рекой, и у него появились замашки щеголя.