Письма профессора Льва Моисеевича Цейтлина - Бирюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нач. Упр. пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Александров»
(Отрывки печатаются по сайту «Хронос», «Грани.ру» и книге В. Костырченко «В плену у красного фараона»).
Примечания
1
Здесь и далее имеется в виду прошлый XX век.— Ред.
2
Как написал в предисловии проф. Виктор Данченко, Льва Моисеевича Цейтлина связывала с семьёй Самуила Ефимовича Ланде многолетняя сердечная дружба, основанная также на очень тесном творческом содружестве в вопросах методики скрипичной игры, педагогики, редактур классических произведений, а также довольно частых просьб Л. М. к своему другу иногда заменять его в работе с учениками — всё же они жили в разных городах. Цейтлин всецело доверял ему эту работу. Борис Ланде — сын Самуила Ланде, рассказывает, что Цейтлин очень любил у них бывать, чувствовал себя там совершенно дома, любил и баловал детей Бориса (Бобу) и младшую сестру Марию (Машу), и вообще рассматривался семейством ленинградских друзей в качестве члена семьи.
С. Е. Ланде (1907—1975) был учеником проф. Марии Гамовецкой в Ленинградской Консерватории. Гамовецкая была ученицей проф. Сергея Коргуева — бывшего ассистента Леопольда Ауэра. Впоследствии Коргуев стал полным профессором Петербургской Консерватории. Таким образом Ланде был наследником школы Ауэра, что, быть может, также сближало его с Л. М. Цейтлиным. Жена С. Е. Ланде — Надежда Зиновьевна Ланде (урождённая Пикус) — была театральной художницей и работала в Ленинградском Малом оперном театре.
Нужно отметить, что визит в Ленинград, судя по письму, был последним визитом Цейтлина в качестве профессора-консультанта ленинградской Консерватории, так как уже в августе того же 1948 года проф. Л.М. Цейтлина из этой Консерватории уволили. Но и это было только началом — как гонений на евреев вообще, так и на профессора Цейтлина в частности.
3
Главное управление учебных заведений при Комитет по делам искусств.
4
Бельские — родственники Цейтлина. Ефим Бельский — «Фима» — племянник и ученик Цейтлина в Ленинградской Консерватории. Впоследствии был многолетним артистом Оркестра Ленинградской Филармонии.
5
ЛОЛГК — аббревиатура — Ленинградская ордена Ленина Государственная Консерватория.
6
Л.М. Цейтлин, быть может, ощущал здесь «третий глаз» — опасался возможного вскрытия письма. Так увольнение с должности постоянного консультанта Ленинградской Консерватории с 1946 года, он чрезмерно деликатно называет «переменами». Совершенно очевидно, что он полон горечи от необъяснимой для него в этот момент вопиющей несправедливости: «не думаете ли вы, что это очень нехорошо — за несколько дней до начала занятий (почти без предупреждения) делать такие перемены».
7
Л. М. Цейтлин договорился о переводе своего ученика Я. М. Милкиса в Ленинградскую Консерваторию в свой класс, но из-за своего увольнения дал знать Милкису, чтобы он не приезжал в Ленинград. Подробнее о Якове Милкисе в примечании к письму 6‑му.
8
Дмитрий Михайлович Цыганов (1903—1992). Профессор Московской Консерватории. Ученик чешского педагога Гаека в Саратове и Александра Могилевского в Москве. Окончил МГК в 1922 году — от себя, в связи с отъездом Могилевского заграницу. Был организатором и первым скрипачом квартета им. Бетховена в течение сорока лет. В 1922 году Дмитрий Цыганов был приглашён Л. М. Цейтлиным в организованный им ансамбль солистов, получивший название «Персимфанс» — первый симфонический ансамбль без дирижёра, просуществовавший до 1932 года. Цыганов занимал в этом ансамбле место на втором пульте, вместе с проф. К. Г. Мострасом. За первым пультом сидели сам Цейтлин и А. И. Ямпольский.
С 1935 года Цыганов — самый молодой профессор Консерватории. Д. М. Цыганов был крупной личностью, эрудитом в области музыкальной литературы: скрипичной, камерной, симфонической, оперной и фортепианной — от классики до ультрамодерна.
Надо полагать, что Цейтлин достаточно высоко ценил Цыганова — во-первых пригласив его в состав избранных московских солистов в «Персимфанс», во-вторых давая возможность Цыганову выступать с «Персимфансом» также и в качестве солиста. Если учесть, что с «Персимфансом» выступали такие мировые звёзды, как С. С. Прокофьев, Эгон Петри, Жозеф Сигети, Мирон Полякин, Наум Блиндер, Натан Мильштейн, Владимир Горовиц, Артур Рубинштейн, то нет сомнений, что Цейтлин относился к Цыганову-профессионалу с должным уважением, ценя его качества солиста и ансамблиста.
Мне довелось провести в классе Д. М. Цыганова 13 лет (с 1950‑го по 1963‑й). За эти годы я слышал от своего профессора много рассказов о Цейтлине. Даже самая первая пьеса, над которой начал со мной работать Цыганов — Концерт Мендельсона — хранила аппликатуру и другие пометки, которые, по словам моего профессора, принадлежали в основном Цейтлину. Я помню также рассказ Цыганова, со слов Цейтлина, бывшего с 1908 по 1917 год концертмейстером оркестра Кусевицкого, об исполнении Фрицем Крейслером в Москве Концерта для скрипки Бетховена. Цейтлин поделился именно с Цыгановым этими бесценными воспоминаниями, буквально такт за тактом, эпизод за эпизодом!
В своём классе Цыганов неизменно отзывался о Льве Моисеевиче с большим уважением. Данная ремарка Цейтлина мне непонятна. Конечно, я не мог быть в курсе внутренних интриг в Консерватории, да и начал заниматься под руководством Цыганова в октябре 1950 года, но скорее всего это была государственная политика антисемитизма, результатом которой было значительное сокращение количества евреев во всех музыкальных учреждениях, и как первый этап — сокращение всех «совместителей», каковым был Л. М. Цейтлин в ЛГК. Имя Цейтлина упоминается в «документе 17 авг. 1942 года», подписанным Александровым (см. в конце всей публикации).
9
История «освобождения от преподавания», как деликатно выразился Лев Моисеевич Цейтлин, в действительности было изгнанием из Консерватории неугодных профессоров в связи с начавшейся охотой на «космополитов и формалистов». Шебалина сняли с поста директора МГК и заодно изгнали из Консерватории вообще. И, разумеется, изгнание даже самого Шостаковича никак не зависело от будущего директора А. В. Свешникова. Это была настоящая «чистка» по приказу властей. Пока только изгнание с работы. Очень часто в те годы за этим первым актом следовал второй — арест. Так что все изгнанные так или иначе ощущали ледяное дыхание самого страшного… Подобные акты властей описаны во многих мемуарах и публикациях. Следующее письмо Л. М. Цейтлина совершенно точно отражает мир человека, начавшего чувствовать это, вышеописанное ощущение изоляции от мира, и страха человека, испытавшего только что невероятное унижение после «освобождения» его от работы в ленинградской Консерватории и свою собственную беспомощность.
10
Это письмо — самое трагическое по характеру из всех десяти, публикующихся здесь. От предыдущего письма его отделяют лишь 11 дней. Но какая разница в настроении автора письма! Вероятно, из осторожности он адресует письмо жене своего друга — Надежде Зиновьевне. Внезапное прекращение писем из Ленинграда, откуда профессора только что «вычистили», и так нуждавшегося в этот момент
