Предсказание для адвоката - Наталья Борохова

Дубровской на какой-то момент показалось, что доктор спятил. Для этого у нее были все основания. Павел Грек нарисовал себе на щеках и лбу полосы, используя как чернила кровь, оскалил зубы, а потом, что было крайне возмутительно, пнул лежащий на полу труп.

– Да как вы смеете! – начала было Дубровская, но осеклась.

У нее волосы встали дыбом на голове, когда она увидела, что мертвец, лежащий в луже крови, начал шевелиться. Руки поползли в стороны, ноги согнулись, голова приподнялась.

– Блин! – произнесла голова. – Какого черта?!

– Он жив! – воскликнула Лиза. – Его только ранили!

– Он жив! – бесцветно произнесла Мария, хлопая глазами. Особой радости в ее голосе не звучало. Должно быть, она все еще находилась в шоке.

– Жив! – подтвердил мертвец. – По какому праву вы приперлись в мой дом и пинаете меня?

Для раненого, у которого, судя по луже крови на полу, в голове была дырка, Константин Кротов рассуждал неплохо. Координация движений у него не нарушилась, и через минуту он уже стоял во весь рост. Вот только лицо его было основательно перепачкано в крови.

– Кетчуп! – оповестил Павел Грек, указывая на красную жижу. – По всей видимости, с чесноком. Недаром запах мне показался странным.

– Шутка! – развел руками Константин. На его лице играла блаженная улыбка. – Я хотел немного вас развеселить.

– Это тебе удалось, – подтвердил хирург. – У жены, надеюсь, здоровое сердце? Как бы не пришлось вызывать «неотложку».

– Да бросьте, друзья! – ухмыльнулся шоумен. – Я так рад, что вы пришли ко мне на помощь. Не оставили, так сказать, в беде. Дайте-ка я вас всех расцелую!

Он двинулся к врачу, но тот брезгливо отвернул лицо. Лиза отступила назад, а бедная супруга вжалась в стену, предпочитая, вероятно, быть заживо замурованной.

На беду, в этот момент в дом зашла чиновничья пара, а с ними Андрей. Понятное дело, Мерцалов перенес воскрешение покойника стоически. Он как-никак тоже был медик, да и появился он далеко не в самый драматический момент. Но впечатлительная Лара, которая только что справилась с рвотными позывами, не выдержала повторного удара по психике и лишилась чувств сразу же, как только улыбающаяся физиономия Кротова предстала перед ней во всей красе. Петр Иванович едва успел подхватить ее на руки…

– Не знаю, как вас, но меня доконали фокусы Эммы, – исповедовался Константин. – Заклинания, дым в глаза… Тьфу! Захотелось праздника. Вот я и придумал себе развлечение. Как только моя жена удалилась в ванную комнату, я взял бутылочку с кетчупом и поставил маленький спектакль. Расположился на полу, в позе мертвяка. Кровь, орудие убийства рядом – короче, полный порядок. Признаюсь, я не рассчитывал на такое число зрителей. Думал ограничиться собственной супругой. Интересно со стороны понаблюдать за реакцией близких людей.

Никто спорить не стал. Только Лиза задала робкий вопрос:

– Ну, и как реакция?

– Ничего особенного, – пожал плечами Кротов. – Представляете, она даже плакать не стала. Ни криков, ни обмороков – ничего такого, что следует в подобных случаях ожидать от женщины. Потопталась рядом, а потом вообще кинулась вон из дома. Ну, тут я решил спектакль продлить. Не каждый же день представляется возможность временно побыть в шкуре покойного. Не думал, что вы меня так быстро раскусите!

Павел Грек заулыбался, словно ему сделали комплимент:

– Сделать это было несложно. Во-первых, этот запах чеснока. Ну, а во-вторых, сама кочерга.

– Что – кочерга? – не поняла Лиза.

– Слишком легкая для нанесения таких серьезных повреждений, – пояснил врач. – Да и внешний вид крови был очень подозрительный, чересчур густая, да еще с мелкими белыми кусочками непонятных включений.

– Это был чеснок, – радовался, как ребенок, Кротов.

– Совести у тебя нет! – наконец подал голос Петр Иванович. Он сидел на диване. Лара улеглась калачиком рядом. Она уже пришла в себя, но по-прежнему оставалась бледной. – Ну, положим, здоровье близких людей тебя волнует мало. Но ты подумал о том, в какой ситуации мы бы оказались, если бы успели вызвать к этому моменту милицию? Репутация многих людей могла бы пострадать…

Конечно, в первую очередь чиновник беспокоился о сплетнях в свой адрес. На фоне этого меркли даже опасения по поводу самочувствия любимой жены.

– Представляете заголовки газет? А рубрики? «Слухи», «Ну и ну!», «Их нравы».

– Я об этом как-то не подумал, – почесал голову озадаченный Кротов. – Если честно, я надеялся испугать эту чертовку Эмму.

– А где, кстати, она? – спросил Андрей.

– Сидит в доме, – отозвался хирург. – Твоя жена беседовала с ней пятнадцать минут назад.

– Да? – удивился Мерцалов.

Лиза передернула плечами. Ей пришлось кивнуть головой.

– Честно говоря, ей бы хорошая взбучка не помешала, – заметил вдруг чиновник. Его замечание эхом отозвалось во многих сердцах. В этот раз даже Лиза была солидарна с большинством. Эмму нужно было проучить. Она слишком много на себя взяла.

– Что вы хотите от одинокой женщины? – усмехнулся хирург.

– От старой девы! – слабым голосом поправила его Лара.

– Не будем к ней жестоки, – проявил снисходительность хирург. – Вряд ли бы она была такой странной, если бы дома ее дожидались муж и дети. Все эти чудачества от одиночества и безделья.

– Справедливые слова! – согласился чиновник. – Нет ничего хуже, когда у молодой женщины нет определенного занятия. Человек должен приносить пользу обществу, а не прожигать жизнь.

Лара даже приподнялась на локте, выслушав подобную тираду от своего мужа. У нее не могло не возникнуть вопроса о том, насколько она полезна для общества. Мария гордо подняла голову. Ей нечего было стесняться.

– Я так и не понял, – произнес Константин. – Вы поддерживаете мою идею проучить эту выскочку Эмму?

– Абсолютно! – заявила Лара уже окрепшим голосом.

– Я, конечно, был бы против, но, учитывая ситуацию… – чиновник отвел глаза в сторону.

– Ей это не повредит, – проявил профессиональную черствость хирург.

– Шутить так шутить, – махнул рукой Мерцалов.

– Это будет прикольно! – пообещал Константин.

– А я как все, – скромно потупилась Мария.

Все выжидающе уставились на Дубровскую.

– Я не возражаю, – улыбнулась она.

В конце концов, пусть это будет ее маленькая месть…

По части розыгрышей Елизавета не была знатоком, но жизнь заставила ее серьезно относиться к забавам подобного рода. В ее адвокатской практике был один веселый случай, едва не отправивший главного фигуранта на тюремные нары.

Ее бывший подзащитный, дед Михась, слыл в своей деревне мужичком не злобным, но пьющим. На этой почве между ним и его законной половиной, бабкой Матреной, периодически вспыхивали ссоры, иногда переходящие в шумные потасовки. Тот злосчастный вечер начинался как обычно. Положив на кусок черного хлеба добрый шмат домашнего сала, Михась обратился к жене:

– Слыш-ка, Матрена. Подай самогонки. Нутро горит, мочи нет.

Женщина оторвалась от вязания носка только для того, чтобы показать супругу жирную фигу. Понятно, что такой ответ не затушил пожар в груди старика, и, когда обычные доводы не возымели на супругу никакого действия, Михась выдвинул воистину убийственный аргумент.

– Тогда я пойду повешусь! – заявил он.

– Ай, да иди! – запальчиво ответила старуха.

Старик взял веревку, мыло и еще долго топтался у порога, надеясь, что сердце благоверной смягчится. Но вредная баба была словно высечена из камня.

– Че стоишь-то? – подначила она его. – Иди уж, вешайся!

Старик, кряхтя, поплелся во двор.

Когда через полчаса встревоженная отсутствием деда бабка вошла в сарай, она увидела привязанную к крюку веревку. Узрев знакомые валенки, болтающиеся в метре от земляного пола, Матрена едва не потеряла рассудок. Простоволосая, в одних домашних шлепанцах, ринулась она к местному участковому.

Осмотр места происшествия не занял много времени. Дело, казалось, было яснее ясного. Однако, если бы бабка и милиционер оказались сообразительнее, они бы увидели, что веревку «самоубийца» прикрепил не как положено примерному висельнику себе на шею, а всего лишь к солдатскому ремню на своем поясе, сзади. Так что здоровью хитрого деда ничего не угрожало. Он болтался, как и заведено, не касаясь валенками земли, и с удовольствием слушал причитания старухи, запоздало раскаивающейся в своей скупости.

Милиционер, чтобы снять висельника, встал на расшатанную табуретку и намеревался было обрезать веревку, как вдруг ощутил, что руки «мертвеца», до сих пор мирно висевшие вдоль тела, сомкнулись на его талии. Михась вовсе не желал валиться кулем вниз. Участковый громко всхлипнул и лишился чувств. Падая, он сломал себе ногу и получил сотрясение мозга. Вердикт следователя звучал впечатляюще: «умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести». Старики на время даже позабыли о семейных разборках и отправились в город к адвокату. Маститые защитники побрезговали взяться за это дело, тем более что гонорар был обещан своеобразный: корзина яиц, домашнее ароматное сальце и мешок картошки. Дубровская приняла на себя защиту шутника, благородно отказавшись от щедрого довеска в виде бутыли самогона. Ей без особого труда удалось доказать, что дед не планировал преступление, стало быть, умысел на причинение милиционеру увечья у него отсутствовал. Сыграли роль и другие факты: положительные характеристики деда, веселенький сюжет происшествия и бестолковость местного участкового, не сумевшего отличить висельника от симулянта. В общем, заголовок в местной газете звучал следующим образом: «За что мне дали пятнадцать суток?» Поэтому вывод напрашивался самый банальный: шути, да знай меру!