Ночь лунного страха - Ирина Арбенина

Это был не фильм, а рекламный ролик. Рекламный рассказ о какой-то, судя по всему, очень дорогой швейцарской клинике.

По дорожкам прекрасного огромного парка ходили счастливые, приятные люди, а голос за кадром повествовал о том, как «под присмотром квалифицированного персонала нашей клиники вы или ваши близкие вновь восстановят душевные силы… Вы вновь обретете душевный покой».

"Вот те раз… Как это я сразу не сообразила, не подумала об этом? — укорила себя Светлова. — Теперь все понятно… Резкие перепады настроения, не слишком адекватное поведение. Какие-то малоправдоподобные фантазии об отце-преступнике… Обычное поведение душевно нездорового человека! Все, что происходит в мире, шизики тут же начинают примеривать на себя. Стоит случиться чему-то экстраординарному: пожар, преступление — и сразу в полиции раздается с десяток звонков: все взбудораженные происшествием душевнобольные города чистосердечно признаются в том, что это сделали именно они…

Тут, правда, судя по всему, несколько более замысловатый вариант.

Возможно, у этой слезливой Дэзи сильные болезненные комплексы, связанные с отцом, — разлад в семье, детское одиночество, заброшенность… Известно, что часто в крахе семьи и разводе родителей дети винят себя. Все это, очевидно, в случае с Дэзи умножается на ее душевную болезнь.

Светлова смотрела на экран, где «счастливые пациенты» дорогой швейцарской клиники восстанавливали душевные силы и обретали душевный покой, и думала: вот и объяснение!

Возможно, ее фантазии об отце-преступнике — это просто способ избавиться от непосильного чувства вины: «Он — плохой, а не я плохая…» Обычный способ, к которому постоянно прибегают и нормальные люди: чтобы снять с себя непереносимое чувство вины, надо обвинить другого. Она постоянно об этом думает, зациклилась на своих болезненных размышлениях. И вот случилось преступление — или ей кажется, что преступление! — и она тут же воображает, что это дело рук ее отца.

А эта маловероятная история с услышанным голосом?! Дело яснее ясного… Все шизофреники слышат голоса. Услышала его и эта странная девочка.

И Светлова очень кстати припомнила, как Дэзи, рассказывая давеча о телефонном разговоре со своим отцом, произнесла: «Конечно, он спросил меня, принимала ли я лекарство».

Анна дословно постаралась восстановить в памяти эту фразу. Да, да, Аня отлично запомнила, что девушка произнесла это слово «конечно». Если это не оговорка, то значит, для ее отца — близкого и хорошо ее знающего человека — само собой разумеется, что она должна принимать какое-то лекарство… Какое? Намек Дэзи на то, что речь идет всего-навсего о чем-то вроде валерьянки, и тогда еще показался Светловой не убедительным.

А теперь вдобавок эта кассета — с рекламным роликом клиники, в которой «восстанавливают душевные силы и обретают душевный покой»…

Нет, а что, если и в самом деле ее разговоры об отце не что иное как больные фантазии? А ее заказ и попытка нанять Светлову как детектива нечто иное как попытка надавить на отца? Больные бывают очень изобретательны, когда боятся, что близкие родственники их «упрячут». Они умеют мстить, защищаться… «Ты, папочка, хочешь объявить меня больной? А я в ответ объявлю тебя преступником!» Счет между папой и дочкой может быть в данном случае и таким… Ведь болезнь, разрушая личность, уничтожает в человеке прежде всего этические ограничения: он становится способным на все…

Наконец Дэзи появилась из ванной, закутанная в пушистые полотенца, довольная и благоухающая.

Она вошла в комнату, и улыбка медленно сползла с ее хорошенького личика. Девушка, как показалось Светловой, довольно испуганно смотрела на экран, где мелькали кадры со «счастливыми пациентами»…

Надо сказать, Анна крутила кассету уже по второму разу.

— Почему вы ничего не сказали мне о том, что вы нуждаетесь в лечении, Дэзи? — спросила она. — Разве вы не знаете, что от детектива, которого вы хотите нанять, так же как и от адвоката, нельзя утаивать столь важные обстоятельства? Обстоятельства, имеющие непосредственное отношение к делу! Почему не сказали, что вы нездоровы?

— Господи, Аня… — Дэзи всплеснула руками, роняя свои полотенца. — Да неужели это имеет непосредственное отношение к делу, о котором я вам говорила?

— Безусловно!

— Но я здорова… — Девушка попыталась улыбнуться. — Я вовсе не собиралась вводить вас в заблуждение. Речь не идет о заболевании.

— А что значит тогда эта кассета? Извините, я случайно поставила, думала, это фильм…

— Ах, вы про эту клинику… — Дэзи снова попыталась улыбнуться. Но улыбка получилась жалкой. — Понимаете, я просто устала… И папа считает, что мне надо отдохнуть. Прислал мне эту кассету.

Теперь Анна ясно видела, что ее собеседница смущена.

— Отдохнуть под присмотром квалифицированных специалистов?

— А что такого? Разве в этом есть что-то неприличное? — возмутилась Дэзи.

Грузный серебристо-черный Аладдин тоже угрожающе заворочался: ему явно не нравилось, как Светлова говорит с его хозяйкой.

Но Дэзи погладила его, и овчарка опять мирно уткнула морду в передние лапы.

— Ваш папа мог бы посоветовать вам, например, поехать на морской курорт, — заметила Анна. — Когда просто устают, то просто едут на курорт, а не в специализированную клинику.

— Ну, поймите, он считает, что мои проблемы несколько серьезнее. И пляжа и купания для того, чтобы их решить, недостаточно… Однако, поверьте, я здорова! Надеюсь, вы все же не считаете меня сумасшедшей?

— Да нет… — Аня несколько смутилась от этого прямого вопроса.

"А кто может это подтвердить? — думала Светлова, возвращаясь к себе в номер. — Например, разве может адекватный человек покрасить волосы в такой цвет?

Впрочем… Фу, я уже рассуждаю, как старая перечница…"

Надо было признать, что искренний и негодующий вопрос девушки: «Надеюсь, вы все же не считаете меня сумасшедшей?» — порядком смутил ее. Все-таки она слишком увлеклась «диагнозами» и в пылу увлечения одной версией, презрев презумпцию невиновности, записала на скорую руку девчонку в пациентки сумасшедшего дома. А это по меньшей мере несправедливо… Разумеется, надо отдавать себе отчет: все может быть и не совсем так… И даже совсем не так!

Хотя, конечно… Безусловно, все, о чем говорила девушка, можно при желании посчитать фантазиями, списать на воображение, на болезненную мнительность, на недоразумения и заблуждения. Все, кроме этих людей, погибших на фуникулере. И подозрительно скоропостижной смерти «дядя Кости»…

Четыре трупа за два дня в городке, где ничего никогда не происходит? Это вам не пропавшие чашки пани Черниковой. Хотя, если бы Светлова вела настоящее расследование, был бы смысл обратить внимание и на эти пропажи: ведь чашки здесь раньше тоже никогда не исчезали…

Анна в задумчивости спустилась по лестнице к себе на первый этаж.

В холле пани Черникова за чашечкой кофе листала газету.

— Интересуетесь новостями? — Аня взглянула на раскрытые страницы. — Интересно, что пишут про пожар?

Хозяйка «Королевского сада» вздохнула:

— Да вот пишут, что проведена экспертиза пепла.

И эксперты считают, что, возможно, в кабине фуникулера заранее было разлито какое-то горючее вещество. И тогда получается, что достаточно одной искры. Щелчка зажигалки, например.

— Ужас какой… — возмутилась Светлова. — Кто же мог такое сотворить?

— Ну ясно кто…

— Ясно? — поразилась Анна.

— Конечно…

— Так вы, пани Черникова, знаете, кто преступник?

— Разве только я одна? Ни для кого в городе это не секрет.

— Даже так?

— Непонятно только, почему полиция его забрала и тут же отпустила…

— Боже… Кто же это?

— Да есть тут у нас один слегка — как это сказать по-русски? — слегка двинутый паренек… С детства балуется со спичками. Подлечат парня немного в клинике, а потом снова отпустят домой к маме — из гуманитарных побуждений… А он опять за свое!

— Пироман? Маньяк?

— Угу… Он самый… Как он еще город наш не спалил, ума не приложу.

— И где же он сейчас?

— Да где же ему быть? Я думаю, он сейчас дома.

Есть только одна неделя в году, когда его дома точно не застанешь…

— ?

— Это когда происходит наш ежегодный праздник огня. Понимаете, раз в году у нас тут начинается настоящее светопреставление. Праздник огня! Очень древний, старинный обычай…

— Из глубины веков?

— Точно… Очень давняя традиция. Весь город прямо в огнепоклонников превращается на несколько часов. Ну, мы-то, люди постарше, конечно, все-таки наблюдаем за происходящим, сидя на террасах ресторанов и кафе. А вот молодежь… Укутаются до ушей в старое тряпье — только глаза сверкают! — и бегают по улицам с факелами. Фейерверки, всевозможные пиротехнические фокусы…

— Наверное, это очень красивое зрелище?