Ловушка для профессионала - Валерий Смирнов

И если в городе будущего кто-то захочет бегать по утрам, как я, надобность в сопровождении телохранителей отпадет.

— Воха, — командую руководителю моих ангелов-хранителей после окончания пробежки, — давай, пять минут, только не поддавайся.

Воха отрицательно покачал головой.

— Прошлого раза хватит, — рассудил он. — Мне тот фонарь под твоим глазом до сих пор отрыгается. Рябов шутить не любит.

— Я тоже не терплю возражений, — рычу в ответ. — И вообще, кто для тебя главнее?

— Главнее — ты, но подчиняюсь Рябову, — не сдавался Воха.

— Да ты тогда случайно попал, — не сдаюсь перед логикой бывшего спецназовца, — я тебя за две минуты уделаю. Потому что ты знаешь спортивные единоборства, а я — драку.

После этого лирического вступления бросаюсь вперед, и Воха, мягко провернувшись на пятках, награждает меня хорошим ударом по почкам. В ответ на такую заботу о руководстве, провожу подсечку в падении, тут же наношу удар ногой сверху вниз, однако до цели не добираюсь — Воха успел прикрыть солнечное сплетение и проатаковал лежа, проверив второй рукой надежность моего пресса. Кто знает, чем бы завершился наш поединок, если бы не выскочивший из вольера Трэш. Заметив это чудовище, мчащееся к нам с явным удовольствием на оскалившейся морде, я тут же вскочил на ноги, бросившись к дому со скоростью спринтера, примеряющего в мечтах олимпийскую медаль. И, уже захлопнув за собой дверь, увидел: Воха все-таки успел перехватить пса, который потренировался бы на мне с неменьшим удовольствием, чем на той палке, которую Гарик ежедневно сует ему в морду.

С чувством глубокого удовлетворения показываю Трэшу гордо поднятый средний палец и бегу в душ. Слава Богу, что Сабина еще дрыхнет, иначе продолжение скандала было бы гарантировано. Потому что вместо моего водителя Саши за мной почему-то заехала Марина. Остается только гадать, какую функцию она сейчас выполняет — персональной секретарши или личного телохранителя. Что поделать, сейчас без охраны, наверняка, даже начальник ЖЭКа не ходит, а Марину моя жена не терпит, потому что уверена — ее функции вышеперечисленными не ограничиваются.

Сабина не права. С Мариной я трахнулся один-единственный раз, да и то, чтобы проверить рекомендацию Рябова. С тех пор нас связывают исключительно деловые отношения, хотя Марина уже несколько раз намекала, что не мешало бы повторить отработку взаимодействий в постельном режиме. Вот и сейчас, стоило только выехать за ворота, как рука секретарши тут же сползла с рычага передач гораздо ниже моего пояса.

— Марина, мне понятен твой профессиональный интерес, — говорю как можно ровнее, — ты мой телохранитель, и только благодаря твоей постоянной заботе все органы моего тела в целости и сохранности.

Марина убрала руку, приступила к своим непосредственным обязанностям:

— Я все сделала, как ты просил.

— Не просил, а сказал, — машинально поправляю секретаршу, и это замечание у нее особого удовольствия не вызывает. Да, кажется, напрасно я ее злю, ведь у меня Марина появилась не случайно. В нашем деле случайностей вообще не бывает, а если и происходят они, то планируются очень тщательно.

— Сережа просил тебя заехать? — полуспрашиваю-полуутверждаю, и Марина, насупившись, молча кивает головой.

Значит, что-то случилось. Если Рябов с утра пораньше приклеивает ко мне Марину, это говорит только об одном — произошли какие-то серьезные события, о которых я представления не имею.

— Что случилось, Марина?

— Не знаю. Сережа сказал, чтобы ты ждал его в офисе.

— А ты знаешь, куда сейчас ехать?

— Дорога в город одна, дальше скажешь.

— Тогда прямо к Студенту.

Марина притопила педаль газа, и ее белоснежная «ауди» стремительно набрала скорость на полупустом утреннем шоссе. Пусть дуется, тем более, что отходит Марина очень быстро. А меня сейчас гораздо больше интересует другая женщина. Просто Мария. По фамилии Башкирцева.

7

Студента я берегу не менее тщательно, чем Скупой рыцарь свои сундуки в глубоком подземелье. Правда, содержу его не в каком-то секретном бункере, а в обычной квартире, одна комната которой превратилась в самое настоящее хранилище каталогов, старинных книг, газетных вырезок и рукописных изысканий этого уникума.

В свое время Студента решили загрести в непобедимую советскую армию потому, что он не хотел стричься, как того требовала университетская военная кафедра. Завкафедрой настучал на него проректору, и слишком волосатого, по его мнению, студента тут же вышибли из стен альма-матер для того, чтобы он послужил родине с обязательной стрижкой под ноль. Однако мечте университетских вояк не было дано сбыться — я купил Студенту белый билет и дал ему возможность заниматься любимым делом пожизненно. Интересно, сколько бы миллионов в свободно конвертируемой валюте заработало бы на нем государство, используй оно Студента по назначению? Но так называемому государству рабочих и крестьян было почему-то интереснее, чтобы этот специалист экстра-класса тупел в течение двух лет, поэтому миллионные доходы Студент приносит исключительно моей фирме. Потому что профессиональных искусствоведов в Южноморске практически нет, и, хотя Дюк командует галереями и антикварными салонами, даже какой-то Центр искусства собирается открыть, Студенту он по части знаний в подметки не годится.

Конечно, заслуг Дюка я умалять не собираюсь. У него такой важный вид, что клиенты сходу проникаются доверием. А когда Дюк закрывает рот, произнеся какую-то очередную ахинею, вроде «напряженные охристые тона как нельзя лучше подчеркивают декоративность», покупатели тут же раскрывают кошельки.

Зато уверен, спроси я Дюка, кто такая Башкирцева, он будет мычать в ответ не хуже теленка, которого оторвали от кормушки ради какого-то пустяка. И в самом деле, зачем профессиональному музейщику и искусствоведу, доктору наук Дюку знать, кто такая Башкирцева? У него что, других забот нет?

Я позвонил в обшарпанную дверь, но на мой визит Студент, конечно же, не прореагировал. Еще бы, этот деятель способен услышать звонок, если сидит в сортире или что-то жует, лишь бы не умереть от голода в процессе работы. С такими заскоками, как у него, только в армии служить, и тогда все могут спать спокойно, особенно наши потенциальные противники. Все-таки интересно, кто они сегодня, эти противники, папуасы что ли?

Когда мне надоело нажимать на пуговичку звонка, я открыл дверь своим ключом и увидел чудо. Студент спал на своей узкой койке больничного образца. Впервые в жизни, войдя в эту квартиру, я не застал Студента за его рабочим столом. И для того, чтобы оторвать этого искусствоведа-реставратора от трудового процесса, приходилось чуть ли не над ухом стрелять.

Я подергал Студента за его длинный нос. Он тут же открыл глаза, прошептал «сейчас» и перевернулся на другой бок. Ничего, дорогой, у меня для тебя отличное средство против сна имеется, надежнее ведра холодной воды.

— Ты, наверное, ничего не можешь сказать о Башкирцевой? — бросаю совершенно невинную фразу, но Студент подскакивает с койки, словно ему приснился начальник военной кафедры с ножницами в руках. Действительно, какой сон может быть, если речь зашла о работе — характер Студента, как и всех своих людей, я изучил стопроцентно.

— Здравствуйте, — отбросил в сторону плед Студент.

Все правильно, спит не раздеваясь. Питается тем, что в холодильнике найдет. Как туда пища попадает — даже не догадывается. Не зря мой водитель Саша получает хорошую доплату потому, что следит за этим деятелем искусств, словно нянька. Даже женщин ему изредка поставляет, хотя Студент об этом никогда не просит. И в самом деле, понять его нетрудно: есть телка — хорошо, нет — еще лучше, можно вместо резки в каком-то каталоге порыться или снять более позднюю запись с иконы. Мало ли у него дел, чтоб на пустяки отвлекаться…

В комнате, превращенной Студентом в архив, с годами ничего не меняется — все те же гигантские стеллажи, пачки книг на полу и громадный стол, на котором возвращаются к жизни произведения искусства, казалось бы, навеки потерянные для всего человечества в целом и моих клиентов, в частности.

Студент протянул мне небольшую книжицу. Издательство «Вольф», «Дневник Марии Башкирцевой». Я наугад открыл ее и прочитал вслух: «Суббота, 17 июля, 1874 год. Говорят, что в России есть шайка негодяев, которые добиваются коммуны; это ужас что такое! Все отобрать и иметь все сообща. И их проклятая секта так распространена, что журналы делают отчаянные воззвания к обществу. Неужели отцы семейств не положат конец этому безобразию? Они хотят все погубить. Чтобы не было больше цивилизации, искусства, прекрасных и великих вещей: одни материальные средства к существованию! Работа также сообща, никто не будет иметь права выдвинуться благодаря какому-нибудь достоинству, выделяющему его из других. Хотят уничтожить университеты, высшее образование, чтобы сделать из России какую-то карикатуру Спарты!»