Монашество в средние века - Лев Карсавин

Любимый ученик Бенедикта святой Мавр, как сообщает нам упорная орденская традиция, в год смерти своего учителя отправился во Францию, где и основал на Луаре бенедиктинский монастырь (Saint Maur sur Loire, Glanfeuil). Устав Бенедикта во многих монастырях сочетался с какими-нибудь другими или ложился в основу новых правил монашеской жизни, подвергаясь изменениям и переработкам. Такова была общая судьба всех его предшественников. Существеннее, что он распространялся шире и быстрее других в чистом своём виде. Собор 670 г. в Отене говорит, касаясь монашества, только об уставе Бенедикта; Собор 813 г. в Шалоне свидетельствует своими актами о его почти безраздельном господстве. Медленнее проникал бенедиктинский устав в Испанию, где ему пришлось бороться за преобладание с популярным местным уставом святого Фруктуоза (около 660 г.). В Германии распространение бенедиктинцев, хотя и начавшееся несколько позже, чем во Франции, привело к такому же их преобладанию уже к концу VIII века. Но здесь мы сталкиваемся с миссионерскою деятельностью английских и ироскоттских монахов, среди которых бенедиктинство утвердилось благодаря посланной Григорием Великим миссии Августина. Это приводит нас к вопросу о роли английских миссионеров в истории западного монашества.

Глава IV. Английские миссионеры и распространение бенедиктинства

1. Мартин Турский не был только основателем монастырей. С насаждением личной аскезы он сочетал энергичную и широкую миссионерскую деятельность – борьбу с язычеством и распространение аскетически понятого христианства. И этот миссионерский дух жил после него в монашестве Северо-Западной Галлии. Галльские монахи переправлялись в Британию, распространяя там христианство и призывая к монашеской аскезе, а примкнувшие к ним полуроманизованные бритты занесли христианство и в Ирландию уже в конце IV века. Западная Британия (Уэльс) и Ирландия – первые и наиболее значительные очаги английского христианства, и отсюда, главным образом из Ирландии, пропаганда идёт далее: на север Англии, в Шотландию и на острова вплоть до Исландии. Ирландия же поддерживает своими миссионерами быстро слабнущую Британскую Церковь.

Монашеский характер первых миссий определил характер Британской и Ирландской Церквей, неразрывно сплёл их историю с историей монашества. Местные условия оказали на них не меньшее влияние. Монахи-миссионеры находили, особенно в Ирландии, только одно твёрдое основание в текучей социальной жизни, только одну базу – род, или клан. В роде и оседали они, от главы рода получая земли для постройки монастыря. Таким образом, между монастырем и кланом с самого же начала устанавливалась тесная связь, и даже сан аббата часто передавался по наследству в пределах главенствующей, одарившей монастырь, семьи. Становившийся во главе своего монастыря и его посадок аббат вместе с тем становился во главе всей христианской жизни данного клана. Естественно, что, как правило, он был и епископом. Епископ и аббат для ирландцев и бриттов являлись почти синонимами, и даже Римского Папу называли Римским аббатом. Так создалась своеобразная монашеская Церковь, или, вернее создались своеобразные монашеские Церкви, не связанные друг с другом, независимые одна от другой, так же как клан независим от другого клана. Ещё в Британии ко времени прихода римских миссионеров наблюдается некоторое объединение отдельных Церквей; в Ирландии же их обособленность держится значительно дольше.

Монашество становится в центре христианской жизни, и монастырь – не убежище спасающихся, а орган христианизации масс; монах не только аскет, а и миссионер или апостол. В полном соответствии с исключительным господством монашества и идеал христианский понимается аскетически, способствуя появлению и расцвету анахоретства. Ирландские монахи – сосредоточенные энтузиасты отречения от мира, пламенные пустынники и самоотверженные миссионеры. Тысячи их гибнут в пламени их же монастырей, сжигаемых северными варварами, или в пучине морской во время своих дальних странствий. Но на место погибших приходят новые и бестрепетно возобновляют трудную и долгую работу. Однако, сжигаемые аскетическим порывом, ирландцы не отвернулись от галло-римской культуры. У них не было того ужаса перед язычеством римских писателей, который сквозит в каждой строке бессильных побороть его отщепенцев римской культуры, увлечённых христианством. Ирландцам внутренне чужда греко-римская мифология; она не кажется им опасною, как не кажется опасным увлечение пронизанной ею римской литературой. И в монастырях Англии, Ирландии, а потом и Шотландии находит себе надёжный приют римская образованность. В них прилежно изучают греческий язык, читают и переписывают латинских прозаиков и поэтов, преподают арифметику и «музыку». По своему культурному уровню Ирландская Церковь IV–VIII веков занимает первое место в Европе, храня последнее достояние античности. Ирландские монахи преподают в монастырских школах континента. Бесконечная вереница переселяющихся на материк ироскоттов готовит «каролингский ренессанс».

В Ирландии вырабатывается свой особенный тип монашеской жизни, своеобразная индивидуализация монашеского идеала. «Бенедикт Ирландии» – аббат Клонарда Финниан (XI в). в своём уставе выражает общий дух монашества своей страны. Через посредство аббата Бангора Комгелла и Колумбы ирландские идеалы получают широкое распространение. Этому способствовала подвижность ироскоттских монахов, их жадное искание пустыни. Они «искали пустыни в океане» и, добираясь в своих поисках до Исландии, переходя на континент, разносили христианство, преломленное их аскетическим идеалом, и культуру, принятую ими. Следуя в своём «обычае странствования» Христу, ироскотты устремлялись в дикие места Запада и, сталкиваясь с условиями его жизни, превращались не в одиноких анахоретов, о чём мечтали, а в основателей монастырских культурных центров.

2. Одним из таких «странников» был святой Колумбан (около 540–615 гг.). Он покинул свою семью и сделался монахом славного Бангора, руководимого тогда святым Комгеллом. Колумбан – типичный ирландец: бурный аскет и в то же время образованнейший монах своего времени. Он знал Вергилия и Горация, может быть Овидия и Ювенала, знал Сенеку, не говоря уже о Василии Великом, Иерониме и Кассиане. Он и сам причастен был к литературному творчеству. Колумбана не удовлетворяла тихая жизнь Бангора: он хотел «странствовать за Христа» – «pro Christo peregrinari». И Комгелл благословил его в путь с 12-го товарищами, как когда-то Христос блуждал по миру с 12-ю учениками. Помолившись вместе со своими братьями и получив от своего аббата целование мира, Колумбан покинул Бангор и отправился со своими спутниками в Шотландию, откуда перебрался во Францию. В 575 г. высадился он на берегах Соммы и вскоре за этим основал свой первый монастырь (Анегрей) в пустынных Вогезах. Уже один внешний вид ирландцев – их суровая шерстяная одежда, их тонзура – останавливал на себе внимание, настраивая на ожидание исключительной святости. «В них была такая сила братской любви и такое терпение, такое стремление к кротости и дружественности, что нельзя было сомневаться: Бог жил среди них». За первым монастырем, при содействии покровительствовавшего Колумбану короля бургундского Гунтрамна, возникает второй (Luxovium, Luxeuil), за вторым – третий (Fontaines), и число монахов Колумбана доходит до 600 человек. Каждый монастырь подчинён особому настоятелю (praepositus), верховное же руководство всёми Колумбан оставил за собой, по очереди живя в своих монастырях или удаляясь на время в уединенную лесную глушь для одинокого созерцания и молитв. С большим религиозным одушевлением Колумбан соединял исключительную веру в истинность своих идеалов, нетерпимость к чуждым ему обычаям и нежелание сдерживать своё возмущение уклонениями от христианской морали. В горячей борьбе с местным духовенством он отстаивал ирландские обычаи, несдержанно и резко нападал на безнравственность бургундской королевы Брунгильды. Это поссорило его и с местным клиром, и с местною властью. Колумбан возобновил своё скитальчество, бродил с места на место, пока в Италии лангобардский король Агилульф не подарил ему землю и полуразвалившуюся базилику святого Петра на склоне лигурийских Апеннин, на дороге между Пьяченцой и Генуей, в 40 километрах от первой. Здесь поднялся знаменитый Боббио – последнее дело умершего в 615 году Колумбана.

Главною целью своей Колумбан считал насаждение истинно христианской монашеской жизни, основанной на смирении и братской любви, по ирландскому образцу. С этой стороны и интересен его устав. Он не оригинален, восходя частью к уставам Василия Великого в переработке Руфина, частью к уставам Пахомия и Кассиана, частью (и наиболее значительною) к Колумбе и Финниану. Устав Колумбана краток – всего девять глав – и не полон, не касаясь, например, такого важного вопроса, как права и обязанности аббата. Положения его – от общих идеалов бедности («Нагота и презрение имущества – первая степень совершенства монаха»), целомудрия и смирения до повиновения старшим («Следует считать ослушником того, кто, услышав слово приказания, подымется не сразу») и псалмодии – не блещут новизною. Но обращает на себя внимание безусловность идеала и энергия его выражения, обеспечившие успех колумбановского правила. Неполнота устава скоро заставила даже Луксей и Боббио сочетать его с победно шествующим бенедиктинским, а потом и совсем заменить его последним.