Брюс Чатвин - Тропы Песен (1987) - Chatwin Bruce

— Здорово!

Я ответил:

— Здорово! — и увидел розовый кончик своего пальца, торчащий из его кулачища.

— Здорово! — сказал он.

— Здорово! — отозвался я.

— Здорово! — сказал он.

Я промолчал. Я подумал, что, если я в третий раз отвечу: «Здорово!», то мы будем повторять: «Здорово!» до бесконечности.

Я поглядел в сторону. Его хватка ослабла, и я наконец получил свою полураздавленную ладонь обратно.

Председатель вернулся к своему рассказу, который прервал из-за меня: о том, что завел привычку стрелять по висячим замкам на воротах скотоводческих станций. Его слушатели находили этот рассказ чрезвычайно забавным.

Потом я пытался поговорить с одним городским активистом, который приехал сюда из Сиднея. Но, поскольку он все время смотрел куда-то вбок, я разговаривал скорее с аборигенским флагом — серьгой, висевшей у него в левом ухе.

Сначала я вообще не видел никакого отклика, кроме покачивания флажка. Потом он повернул ко мне лицо и заговорил:

— Вы — англичанин?

— Да.

— А почему вы не уезжаете домой?

Он говорил медленно, четко произнося слоги.

— Да я только что приехал.

— Я про всех вас.

— А кто это — «все»?

— Белые люди, — ответил он.

Белые украли у его народа страну, сказал он. Их присутствие в Австралии незаконно. Туземцы никогда никому не уступали ни пяди своей территории. Они никогда не подписывали никаких соглашений. Все европейцы должны убираться туда, откуда приехали.

А как быть с ливанцами? — спросил я.

— Пускай убираются к себе в Ливан.

— Понятно, — сказал я, но интервью было окончено: лицо уже отвернулось и приняло исходное положение.

После этого я приметил симпатичную светловолосую женщину и подмигнул ей. Она подмигнула в ответ, и мы стали пробираться друг к другу, обходя толпу.

— Не поладил с Предводителем? — прошептала она.

— Да нет, узнал много нового, — ответил я.

Ее звали Мэриан. Она только полчаса назад приехала в город из Земли уолбири, где занималась женскими земельными вопросами.

У нее были спокойные голубые глаза, она выглядела очень невинной и счастливой в этом дешевом платьице с цветочным узором. Под ногтями у нее виднелись красные полумесяцы грязи, а дорожная пыль, въевшаяся в кожу, придавала ей ровный бронзовый глянец. Под платьем просвечивали крепкие груди, а руки были сильными, цилиндрическими. В рукавах платья были сделаны прорези — чтобы воздух свободно проникал в подмышки.

Раньше она учительствовала в буше, в той же школе, что и Аркадий. По тому, какие взгляды она кидала на его соломенную шевелюру поблескивавшую под светом лампы, я догадался, что когда-то они наверняка были любовниками.

На нем была небесно-голубая рубашка и мешковатые рабочие штаны.

— Давно ты знаешь Арка? — поинтересовалась она.

— Целых два дня, — ответил я.

Я упомянул имя девушки из Аделаиды, нашей общей знакомой. Мэриан опустила глаза и зарделась.

— Он немножко святой, — сказала она.

— Знаю, — ответил я. — Русский святой.

Я бы продолжал разговор с Мэриан, если бы где-то у моего левого локтя не раздался скрипучий голос:

— Что привело вас на Территорию?

Я обернулся и увидел жилистого, щетинистого белого лет тридцати с лишним. По его накачанным мышцам и серой трикотажной рубашке без рукавов я легко догадался, что этот тип — спортсмен-зануда.

— Меня кое-что интересует, — ответил я.

— Что-то конкретное?

— Я хочу разобраться в Песенных Тропах аборигенов.

— Надолго вы?

— Месяца на два, наверное.

— С вами еще кто-нибудь?

— Нет, я сам по себе.

— А с чего вы взяли, что стоит вам заявиться сюда из Старой Доброй Англии, как перед вами немедленно распахнется сокровищница священных знаний?

— Да мне и не нужна сокровищница священных знаний. Я просто хочу понять, как «работает» Песенная Тропа.

— Вы что — писатель?

— В некотором роде.

— Что-нибудь уже публиковали?

— Да.

— Научную фантастику?

— Я терпеть не могу научную фантастику.

Послушайте, дружище, — сказал спортсмен-зануда, — вы зря тратите здесь время. Я десять лет прожил на Территории. Уж я-то знаю этих Старейшин. Они не расскажут вам ничего.

Его стакан был пуст. Единственным способом прекратить этот разговор было купить ему выпивку.

— Нет, спасибо. — Он вздернул подбородок. — Мне и так хорошо.

Я снова подмигнул Мэриан, которая пыталась подавить взрыв смеха. У других тоже опустели стаканы, и я предложил угостить всю компанию. Я подошел к стойке и заказал кому большой бокал пива, кому полпорции. Спортсмену-зануде я тоже заказал, хотел он того или нет.

Аркадий помог мне подхватить стаканы.

— Ну и ну! — ухмыльнулся он. — Я вижу, ты вовсю развлекаешься.

Я расплатился, и мы с ним пошли разносить пиво.

— Скажи, когда тебе здесь надоест, — шепнул он. — Мы можем ко мне пойти.

— Пойдем, когда захочешь.

Спортсмен-зануда, принимая стакан, поморщился и сказал:

— Спасибо, приятель.

Председатель взял выпивку, не проронив ни слова.

Мы выпили. Аркадий поцеловал Мэриан в губы и сказал:

— До скорого.

Спортсмен-зануда просунул свою руку в мою и сказал:

— До встречи, приятель.

Мы вышли из паба.

— Что это за тип? — спросил я.

— Да так, жлоб один, — ответил Аркадий.

Город тихо погружался в сумерки. Вдоль гребня хребта Макдоннелл догорал оранжевый закатный ободок.

— Ну, как тебе «Фрейзер-Армз»? — спросил Аркадий.

— Мне понравилось, — сказал я. — Там дружелюбная обстановка.

Она и вправду была куда более дружелюбной, чем в пабе в Катерин.

8

Когда я ехал из Кимберли в Алис, мне нужно было пересесть с одного автобуса на другой в Катерин.

Время было обеденное. Паб был забит дальнобойщиками и рабочими-строителями, которые пили пиво и ели мясные пироги. Почти на всех была стандартная униформа «мужчины с Равнины»: ботинки для пустыни, «землекопские» фуфайки, под которыми виднелись татуировки, желтые защитные шлемы и «стаббиз» — зеленые облегающие шорты без молнии. Первое, что ты видел, войдя в паб через двери из матового стекла, — это бесконечный ряд мохнатых красных ног и темно-зеленых ягодиц.

В Катерин останавливались все туристы, которые хотели полюбоваться здешним знаменитым ущельем. Ущелье получило статус национального парка, но какие-то юристы из Движения за возвращение земли выискали недоработки в правовых документах и теперь требовали вернуть эту местность аборигенам. В городе царила неприязненная атмосфера.