Салли и похититель грёз - Ши Эрншоу

Но теперь я стала королевой, и мне кажется, что между двумя частями моей жизни не хватает важного лоскута, так что швы просто не сходятся друг с другом. Как будто сама ткань моей судьбы измята и перекручена.

Хотя здесь даже мне сложно себя понять.

Ночь опускается на город Хеллоуина, а я всё бреду по лабиринту мрачных улиц, пока не оказываюсь на кладбище. Из маленькой конуры, отмеченной старым надгробием, выглядывает Зеро, его глаза чернее ночи, уши торчком. Через мгновение он уже молнией летит за мной – нос светится в темноте золотисто-оранжевым светом, – и мы вместе переходим узкий каменный мост, оставляя город позади, и углубляемся в непроглядный мрак леса.

Мне необходима его тишина. Под сенью скрученных деревьев меня обволакивает ночной воздух, и в нём, как в коконе, делается тихо и спокойно, как будто я становлюсь незаметной для других. Всего лишь тряпичная кукла, не более того.

Мне страшно осознавать, что я готова отказаться от титула, ради которого другие могут переступить через себя, даже убить. Мне кажется, что тем самым я отрекусь и от Джека, хотя это совсем не так. Но я никогда не могла и представить, что жизнь королевы – это жизнь в клетке. Да, меня не сажают в сырую темницу без окон, но моя тюрьма всегда со мной – её возводят вокруг меня, камень за камнем, куда бы я ни пошла. Она состоит из корон и корсетов, которые не зашнуровать без посторонней помощи, неудобных туфель и бестолковых церемоний.

Доктор Финкельштейн называл меня глупой мечтательницей. Он говорил, что я слишком много времени провожу в саду или смотрю на ночные звёзды. Девушка, которая живёт в своих грёзах.

Я знала, что моя жизнь изменится, когда я выйду замуж за Джека. Это не могло стать банальной сказкой о принцессе-эльфе и её принце-лягушке. Но я не представляла себе этого. Я наконец-то освободилась от доктора Финкельштейна, но так и не принадлежу себе. Девушка, чья жизнь была предрешена заранее, становится королевой и обнаруживает себя в другой, но такой же мрачной тюрьме. Неужели другие королевы, принцессы и герцогини чувствовали то же самое? В других королевствах, в другие времена? Они тоже смотрели на свои отражения в пруду, тёплой ванне или волшебном зеркале и задавались вопросом, как они стали такими? Куда делись те девочки, которыми они когда-то были? Ощущали себя марионетками, которых дёргают за ниточки то в одну, то в другую сторону, разрывая на части? Может, даже Руби Валентино время от времени не узнаёт женщину, которая смотрит на неё из стеклянных витрин?

– Зеро, ты же не видишь во мне перемен, правда? Для тебя я всё та же? – спрашиваю я, пока мы бредём по лесу под покровом звёздного света и покачивающихся голых ветвей.

В ответ Зеро только ярче светит мне своим носом, и я провожу рукой по его призрачной спине. Он одновременно плотный и сотканный из прохладного зимнего воздуха, и иногда я чувствую его уши под своей ладонью, а иногда мои пальцы проходят насквозь. Он и здесь, и не здесь. Живой и нет. И сейчас он кажется мне единственным другом – только Зеро видит меня прежней. Созданной из той же ткани и наспех сделанных стежков.

А вот все остальные в городе Хеллоуина считают, что я непременно должна измениться, стать настоящей королевой с шелковистыми, как паутина, волосами, осанкой прямой, как крышка гроба, и короной из перьев мёртвой птицы на голове. Но я не такая.

И никогда не хотела быть такой.

Среди мрачных теней, которые отбрасывают на землю голые ветви деревьев, я срываю чёрный шифон, приколотый к моему лоскутному платью, и бросаю кучей позади себя. Затем срываю корону и швыряю в куст терновника. Она цепляется за ветку и висит там, как мишура на ёлке. Зеро мчится рядом со мной, когда я перехожу на бег, чтобы всеми своими швами и стежками ощутить холодный ночной ветер. Я хочу оказаться как можно дальше от города.

Небо испещрено игольными проколами звёздного света, и хотя луна скрыта за низким слоем облаков, я легко нахожу дорогу среди деревьев. Сначала спускаюсь в глубокий овраг, затем поднимаюсь по противоположному склону, где ветви деревьев свисают до самой земли, как паутина после дождя. Ещё немного, и я оказываюсь в роще Семи деревьев, откуда мы с Джеком перенеслись в город Дня всех влюблённых.

Как будто ноги сами привели меня сюда.

Зеро беспокойно поскуливает, оглядываясь на тропинку, по которой мы пришли. Ему не нравится здесь, так далеко от города.

Я иду в центр рощи, провожу ладонью по стволу каждого дерева, ощущаю их шершавую кору и гладкость символов, вырезанных на ней. Зелёный четырёхлистный клевер, яйцо в розово-голубую полоску, разноцветный фейерверк... Я останавливаюсь перед розовым сердцем. Можно открыть дверь и вернуться в этот удивительный мир. Сбежать туда на день или два, попытаться стать кем-то ещё.

Может быть, если я скажу Руби Валентино, что не уверена, хочу ли быть королевой, и понятия не имею, как ей стать, она даст совет, который поможет избавиться от неутихающей боли в сердце – изматывающего чувства, что я живу не своей жизнью.

А что, если мне нет места нигде? Если оба мира, которые я могу назвать своими, мне не подходят? Если я и не служанка Финкельштейна, и не королева города Хеллоуина?

Я дотрагиваюсь до поблёскивающей золотом дверной ручки, уже ощущая приторно-сладкий запах карамели и розовых лепестков, когда вдруг Зеро отрывисто гавкает, будто зовёт меня.

Я резко опускаю руку и поворачиваюсь к Зеро.

Но его нигде не видно.

Только ветер гуляет в ветвях. Но тут я снова слышу лай где-то вдали. Дальше в лесу. Я иду на звук, пересекаю высохший ручей, пробираясь сквозь заросли, окончательно потеряв тропинку, в ту часть леса, где я никогда раньше не была.

Более тёмную часть.

Более тихую часть.

Даже тени здесь не имеют очертаний. Даже вороны не смеют здесь гнездиться. Здесь живёт только тьма, притаившись в жутком спокойствии и тишине голых деревьев.

«Любопытство превратит тебя в дьявола или станет твоей погибелью, вопрос только в том, что ты себе накликаешь», – сказал мне однажды доктор Финкельштейн. Это было предупреждение, чтобы мой беспокойный ум не забредал туда, где ему не место. Он считал, что лучше мне сидеть тихо и не высовываться.

Но я никогда не была хороша ни в том, ни в другом.

Зеро