Район Змеи - Кэролайн Черри

– Большие силы красных, – сообщил Раен один из них, торопливо коснувшись усиком ее губ. При этом он забавно затанцевал, объясняя звуками то, что она должна была понять по вкусу. Голос его звучал едва слышно.

– Люди Руил. Не ждут опасности. Не ожидают нападения.

Воины были возбуждены, их слишком быстрые движения выдавали избыток энергии. Некоторые возвращались, чтобы поторопить отстающих. Они эскортировали темный поток тел вниз по скалам и дальше, среди деревьев. Ази касались друг друга и радостно скалили зубы, готовые броситься вперед. Раен не верила в их рассудительность и шепотом приказала им отойти. Она шла так быстро, как только могла. Рана в боку снова болела, колючки и камни ранили босые ноги. Девушка не обращала внимания на боль: она уже перенесла более худшую, а кроме того, чувствовала в желудке усиливающуюся судорогу страха.

Я слишком медлительна, – подумала она, на мгновенье поддавшись панике. – Задерживаю их.

И тут же возникла другая мысль: ТАМ, ВНИЗУ, ЕСТЬ ВЗРОСЛЫЕ, ПРИВЫКШИЕ УБИВАТЬ, ЕСТЬ АЗИ, ВЫВЕДЕННЫЕ ДЛЯ БИТВЫ. ЧТО Я ДЕЛАЮ ЗДЕСЬ?

Впрочем, они не ждали нападения, голубые прочли это. И наверняка они не ждали маджат. Раен взглянула на своих спутников – существа, даже инстинкты которых были направлены на убийство. Их энтузиазм, их безумие придавало ей спокойствие.

Они приблизились к краю леса, где росли густые заросли и колючие изгороди.

– Быстрее! – поторопил ее Воин, болезненно сжимая руку. Маджат отличались от людей, которые выказывали уважение командиру – в кургане имелся только один Разум. Прижав руку к разболевшейся ране, она побежала, используя сбереженную энергию.

Здесь были тропы, которые она знала, тропы, которыми бегала в прежние дни, дорожки, которыми пользовались работники ази, идя на поля, места, где изгороди образовывали лишь тонкую стену. Она двигалась в этой путанице с проворством, которое могло равняться только проворству ази. Перед ними появилась стена, барьер внутренних садов возле лабораторий. Она не стала преградой для Воинов, которые живой цепью потянулись через нее, создав проход для ази, всей массой хлынувших внутрь. Они тянули и толкали ее, желая помочь в подъеме по их нагим, скользким от пота телам. Получилось; цепь распалась, последний Воин прошел над барьером, словно шагающий на ходулях шедевр равновесия и силы, втянутый внутрь своими товарищами.

Воины были довольны этой операцией, их челюсти щелкали, закрываясь. Внезапно они перешли на бег и как черная волна с невероятной скоростью помчались вперед.

Группа красных, катающиеся по газону тела, сплетенные в смертельном объятии. Фронт атакующих распался, маджат и ази бежали к узлам сопротивления. Раен в панике замерла, операция выходила из-под ее контроля.

Впрочем, она тут же вздохнула поглубже, крепче сжала излучатель и побежала делать то, для чего явилась сюда.

Рядом появился Воин, потом следующий, затем еще полдюжины и группа ази. Она бежала к главному входу, охраняемому маджат красного кургана. Лучи выстрелов плели вокруг нее сложную сеть, Воины падали, извивались на земле, издавая своими резонансными полостями странный писк. В обычных условиях она была бы перепугана, но сейчас выбора не оставалось, она могла только бежать к дверям… Они зашли слишком далеко, чтобы отступать. Наконец, они добрались до входа, и Воины сомкнулись. Раен прожгла механизм замка и дернула дверь. Ази, потом один из Воинов пришли ей на помощь, а затем вбежали следом за девушкой в главный холл Кетиуй.

– Все выходы блокированы, – выдохнул Воин, бежавший рядом ней, и она поняла, куда делись остальные.

Это была стратегия маджат, быстрая и действенная.

Главный коридор центрального купола тянулся перед ней совершенно пустой… когда-то здесь был ее дом. Ярость ударила ей в голову.

Внезапно откуда-то издалека донесся треск и вой сигналов тревоги: голубые вошли внутрь. Домашние ази испуганно забегали во все стороны, ища место, где могли бы спрятаться, и кричали, падая под натиском маджат.

Красный курган! Раен подняла излучатель и выстрелила, сломав их строй. Одновременно голубые выдвинулись вперед и бросились в атаку.

Послышались крики людей. В западном крыле открывались двери, из-за которых выбегали Руилы, преследуемые голубыми. Раен оставила маджат для маджат, направила оружие на новые цели и принялась стрелять, как на тренировке. Время замедлилось, враги падали один за другим, молодые и старые, до самого конца не веря своим глазам. Лица их выражали ужас.

Потом Раен услышала низкие звуки: голубые во всех частях здания что-то в панике передавали друг другу, что-то, чего она не понимала. От восточного крыла прибежали другие красные, золотистые, толпа вооруженных ази. Раен стреляла непрерывно. Отчаявшаяся, но спокойная, она не видела никаких возможностей бегства. Некоторые из ази Кетиуй и еще живые голубые пытались пробиться к ней, но падали под выстрелами. Атакующие маджат бежали по их телам.

Какой-то Воин упал без головы почти у ее ног, его конечности еще дергались, едва не свалив ее. Обнаженный ази рухнул рядом и тогда она повернулась и, с трудом сохраняя равновесие, бросилась бежать, ибо потеряла всякую надежду. Уцелевшие голубые выбегали наружу.

А потом какая-то огромная тяжесть прижала ее к земле.

8

Второй раз Раен лежала неподвижно и ждала, пока решится, жить ей или умереть. Однако на этот раз ее окружали ярко-белые стены и хромированные инструменты, а рядом сидела какая-то испуганная ази, постоянно смотревшая в пол и не говорившая ни слова.

Это не мешало Раен. Не была ничего такого, что она хотела бы услышать. Она находилась не в Кетиуй, и факт этот говорил о многом. Наркотики приглушали все ее чувства, и она ничего не желала достаточно сильно.

Так продолжалось, как ей казалось, много дней. Ее кормили, потому что она не могла есть сама, передвигали, чтобы обеспечить отправление физиологических потребностей. Все это время она молчала, а от ази не услышала ни одного слова.

Однако в конце концов лекарства перестали действовать, и она проснулась. В комнате находился охранник-маджат.

Красный курган. Она узнала эмблемы, знаки, которые они носили для людей, неспособных различать их цвета.

Воин красного кургана.

Вот теперь тут-то она и поняла, что проиграла – и при этом нечто большее, чем просто Кетиуй.

Маджат подал ей одежду, серую, без цвета Клана, и она надела ее, чувствуя совершенно чужое прикосновение материала. Потом села, держа руки на коленях, на край кровати, равнодушно глядя на стену. Охранник-маджат не двигался, и Раен знала, что он не сменит позы, пока она не шевельнется.

Возвращение в мир людей было для нее шоком, как понимание того, что она потеряла и чем стала. Раен сильно исхудала, у нее по-прежнему болели ноги, но шрамы остались только на боку. Она стискивала правую руку левой, водя пальцами по бисеринкам хитина, что были ее опознавательным знаком: Раен, септ Сул, Мет-марен, Контрин. Ее заставили одеться в серое, а не в свои цвета, однако знак на ладони нельзя было убрать без серьезной операции – удаленный хитин отрастал снова.

Она слышала о Контрин, лишенных личности, искалеченных убийцами или по приказу Совета. Эта угроза пугала ее больше, чем она решилась бы в этом признаться. Ведь это было все, что у нее осталось. Скоро ей должно было исполниться шестнадцать лет, и она была смертельно испугана.

Минуло много времени, прежде чем пришел вызов, которого она ждала. Не сопротивляясь, Раен пошла за охранниками-ази.

9

Они олицетворяли власть Семьи, главы двадцати семи имений и пятидесяти с чем-то меньших владений вместе с внепланетными наделами. Носили цвета Кланов и септов и поблескивали хитиновыми панцирями… скорее украшением, ибо закрывали они в основном только правую руку; оружие в зале Совета было запрещено.

Здесь сидели старые мужчины и женщины, хотя это было бы трудно определить, глядя на их лица. Раен разглядывала полукруглый амфитеатр, в центре которого ее поставили. Со смешанными чувствами заметила она, что никто из присутствующих не носил голубизны Кетиуй.

Потом увидела Кана, некогда самого молодого в Совете, в свои семьдесят два года он был Старейшим почти уничтоженного убийцами септа Белн Клана Иллит и выглядел тридцатилетним. Дальше сидела Мот, преклонный возраст которой был виден очень хорошо, морщинистая и словно бы хрупкая; в Семье предполагали, что вскоре она покинет их. Женщине перевалило уже за шестьсот лет, ее волосы полностью поседели и становились все реже. И Лиан, Старейший Семьи… Раен взглянула на него с новой надеждой – Лиан все еще жив, дядюшка Лиан, который при возрасте в семьсот лет продолжал противостоять убийцам, возможно, потому, что Семья хотела проверить, сколько может прожить Контрин и не сойти с ума. Он был одним из первых, старый, как поселения людей на Цердине, самый главный в Совете.