Голос сердца - Салли Лэннинг

Спустя несколько секунд, которые показались Агнес вечностью, он медленно поднял голову. Глаза Гаролда были темны, как две бездны. Он чужой мне, подумала Агнес в ужасе. Не просто чужой — враг! А я позволила ему то, что мало кому позволяла. Пора положить этому конец. Немедленно!

Почти спокойно Агнес произнесла:

— Впредь буду знать, как пить шампанское.

Ресницы Гаролда дрогнули. Темные ресницы, такие же темные, как волосы.

— И ты ответила на мой поцелуй только потому, что пьяна? Ты это хочешь сказать? — Он разжал руки, отпуская ее.

Агнес отступила, приглаживая волосы.

— Давай посмотрим правде в глаза, Гаролд: ты не нравишься мне, а я не нравлюсь тебе. Я спала меньше четырех часов за последние два дня, а от свадеб — особенно если замуж выходит моя мать — у меня едет крыша. Найди Нору, а я пойду потанцую с Филипом.

— Так вот чего ты хочешь — парня, которого можно водить за нос!

— Я хочу кого-нибудь, кто не станет набрасываться на меня, как дикий зверь.

— Знаешь, что надо с тобой сделать, Агнес Кирби? Приручить. И у меня это получится.

— Иди приручай Нору! Приручай любую женщину, достаточно глупую, чтобы подпустить тебя ближе, чем на десять футов! А я тебе не пудель, которого можно запросто тискать. Ты просто не встречал женщины, которая сказала бы тебе «нет». Один слог, всего три буквы — не знаю, почему тебе трудно понять это слово! — Агнес перевела дух. — Слава Богу, вон сидит Филип. Прощай, Гаролд. Было очень полезно встретить тебя. Можешь поспорить на свой последний шиллинг, что я проведу Рождество в Антарктике.

Агнес направилась к столу, где расположились Филип и его друзья с тремя бутылками вина и свечой, пламя которой трепетало на летнем ветру. Все они обрадовались, увидев Агнес. Когда она в следующий раз оглянулась, Гаролда нигде не было видно. Отлично, подумала она, надеясь, что их родители были слишком заняты друг другом, чтобы заметить, как они с Гаролдом целовались.

На мгновение им овладело искушение последовать за Агнес. Схватить ее, не обращая внимания на гостей, и целовать до тех пор, пока она не подчинится. Он знал, что ему это удастся, потому что всем телом ощутил желание, внезапно охватившее ее. Так почему же он остался стоять один?

Может, это был умный тактический ход: сначала раздразнить его, а потом бросить? Такому поведению легко подыскать название. В весьма грубых выражениях. Или она правда не хотела иметь с ним ничего общего?

Рождество в Антарктике. Черт возьми, но ей же нравилось, когда он ее целовал! Гаролд поклялся бы в этом чем угодно.

В этот момент он почувствовал, как напряжено его тело, и непроизвольно сжал кулаки. Несколько гостей смотрели на него с любопытством. Гаролд резко выдохнул и отправился на поиски Норы.

Весь вечер он намеренно избегал ее, это было ясно. Но когда подошел к группе гостей, в которой она стояла, был одарен обычной дразнящей улыбкой. И надо было хорошо знать Нору, чтобы уловить нотки обиды в ее голосе.

Гаролд твердо решил развлекаться. Но образ Агнес в бирюзовом платье не покидал его. Казалось, она стоит у него за спиной, слушая его плоские шутки, считая, сколько раз Нора назвала его «дорогой». Как же я ненавижу это слово! — подумал Гаролд, сдерживая злость.

Сумеет ли он забыть восторг Агнес, когда она впервые увидела шатер для танцев? Как она его назвала? Волшебным? Если это было притворством, то ей стоило играть в Королевском Шекспировском театре. Ей, а не Норе.

Когда он поцеловал Агнес руку, это должно было стать местью за бирюзовое платье, своего рода пощечиной. Но сейчас, на танцплощадке, он совершенно забыл, что хотел лишь проучить Агнес, соблазнить ее…

Нора ухватила его за рукав, и он постарался прислушаться к происходящему вокруг. Но мысли об Агнес не оставили его. Если Гаролду встречалась интересная женщина, он всегда владел ситуацией. И всегда получал то, что хотел, на своих условиях.

Так было бы и с Норой. Может, поэтому она и не волновала его?

Хотя они встречались уже года два, Гаролд ни разу не спал с ней. Всегда находилась причина… Нет, не причина, а предлог, подумал он. Истина же проста: того, что легко достается, не стоит даже добиваться.

Гаролд очень хорошо помнил ночь, когда Нора сделала решительный ход. Как он умудрился догадаться, что она будет столь же искусна и бесчувственна в постели, сколь была расчетлива вне ее? Нора была так уверена в себе, что отказ Гаролда привел ее в шок. Однако она быстро смекнула, что миллионы Эванса весомее оскорбительного отказа. Да и театральная слава — вещь изменчивая. Норе же хотелось безопасности — как финансовой, так и социальной. А раз так, то можно и подождать, в надежде, что избранник передумает.

Однако с тех пор как встретил Агнес, Гаролд сомневался, что когда-либо передумает. В отличие от Норы у дочери Терезы был огненный темперамент, который она и не пыталась скрывать, и язык, который мог высекать искры из кремня. Она сказала, что ей не нужны его деньги.

Ну да, как же, усмехнулся Гаролд. Никто, просто никто, не в силах остаться равнодушным к сумме, которой он располагал.

Когда черный «даймлер» увез Марка и Терезу в Лондон, откуда они должны были отправиться в свадебное путешествие, Нора обратилась к Гаролду:

— Дорогой, ты не возражаешь, если я останусь на ночь? Не хочу ехать обратно с Кларком, он такой зануда.

— Не стоит, Нора, — ответил Гаролд. — Завтра я должен подняться на заре. У меня очень ранний рейс в Нью-Йорк.

Он готов был поклясться, что в глазах Норы полыхнула ярость, но, лишь слегка надув губы, она промурлыкала:

— Как скажешь, дорогой. Но мы так редко видимся. — Нора встала на цыпочки, чтобы поцеловать Гаролда на прощание.

Он ничего не чувствовал. Совершенно ничего. Что с ним такое происходит, черт возьми? Немало мужчин многое отдали бы за то, чтобы их поцеловала красавица Нора Сэвидж. А Гаролд не мог дождаться, когда она наконец уйдет.

На то, чтобы усадить ее и Кларка в машину и дождаться их отъезда, ушло минут десять. Затем в него вцепилась пара гостей, от которых он быстро отделался и направился к танцевальному шатру. Оркестр по-прежнему играл, но Агнес не было видно.

Гаролд застыл в неподвижности. Наверное, ушла к себе. Она почти не спала последние двое суток, а вечеринка в общем-то закончилась. С какой стати ей вдруг понадобилось бы побеседовать с ним на сон грядущий, когда, едва познакомившись, они только и делали, что ругались.

А может, Агнес вернулась в Эдинбург! Подальше от «Максвелл-холла». В конце концов она же сказала ему «прощай».

И неожиданно для самого себя Гаролд бросился к парадному входу, чувствуя, как леденеют руки. Синий «ровер» все еще стоял там. На секунду он дотронулся до его верха, как будто подобное прикосновение могло что-нибудь рассказать ему о владелице. Затем, жестом отвращения к самому себе, сорвал галстук и поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.