Талтос - Энн Райс

— Нет, я говорю именно о ней, — стояла на своем Мэри-Джейн. — Но вообще-то, не о мороженом речь. Дай-ка посмотреть на твои руки… Руки у тебя нормальные.

— И что?

— Мона, будь повежливее, милая, — вмешалась Беатрис. — Твоя кузина всего лишь старается быть чистосердечной.

— Ладно, мои руки ты видишь? — продолжила Мэри-Джейн. — Когда я родилась, у меня были шестые пальцы на обеих руках. Не то чтобы настоящие пальцы… Понимаешь? Такие маленькие пальчики. Поэтому мама и повезла меня к Старухе Эвелин, ведь у Старухи Эвелин у самой был точно такой же палец…

— Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? — перебила ее Мона. — Я выросла рядом со Старухой Эвелин.

— Знаю, знаю. И о тебе тоже знаю. Ты успокойся, милая. Я не желаю грубить, просто я Мэйфейр, такая же, как ты, и могу выставить свои гены против твоих генов.

— А кто тебе обо мне рассказал? — спросила Мона.

— Мона!.. — мягко одернул ее Майкл.

— И как могло случиться, что я до сих пор с тобой не встречалась? — продолжила Мона. — Я из тех Мэйфейров, что из Фонтевро. Твоя троюродная сестра, как ты сама только что сказала. И как ты умудряешься говорить так, словно ты с Миссисипи, хотя утверждаешь, будто все время жила в Калифорнии?

— Ох, послушай, это длинная история, — ответила Мэри-Джейн. — Я отбывала срок на Миссисипи, и уж поверь, даже на Ферме Парчмана[5] не могло быть хуже. — Похоже, ничто не могло вывести эту девочку из равновесия. — У вас есть чай со льдом?

— Конечно есть, дорогая, извини…

Беатрис тут же ушла за чаем. Селия смущенно покачала головой. Даже Мона почувствовала, что с гостьей обошлись невежливо, а Майкл поспешил принести извинения.

— Эй, да я сама себе возьму, только скажите где! — воскликнула Мэри-Джейн.

Но Беа уже исчезла, что было весьма кстати. Мэри-Джейн снова выдула пузырь из резинки, потом еще раз, но уже не один большой, а сразу несколько маленьких.

— Потрясающе! — заявила Мона.

— Ну, как я сказала, тут целая история. Я могла бы рассказать тебе много ужасного о том времени, когда была во Флориде. В общем, мне там пришлось потрудиться, чтобы вернуться сюда.

— Не ври, — брякнула Мона.

— Мона, не язви!

— И я видела тебя раньше, — продолжила Мэри-Джейн как ни в чем не бывало. — Я помню, как ты с Гиффорд Мэйфейр уезжала в Лос-Анджелес, чтобы оттуда лететь на Гавайи. Я тогда впервые очутилась в аэропорту. Ты там заснула прямо у стойки, тебя уложили на два стула и накрыли пальто Гиффорд, а Гиффорд Мэйфейр купила нам очень вкусную еду.

«Только не вздумай эту еду описывать», — мысленно взмолилась Мона. Но Мона действительно смутно помнила эту поездку: и то, как проснулась с болью в шее в аэропорту Лос-Анджелеса, который коротко называли «ЛАП», и как Гиффорд говорила Алисии, что они должны будут когда-нибудь вернуть домой Мэри-Джейн…

Вот только Мона совершенно не помнила, чтобы там была еще какая-то девочка. А получается, там была Мэри-Джейн. И теперь она вернулась домой. Должно быть, Гиффорд творит чудеса с небес.

Вернулась Беа с чаем со льдом.

— Вот он, дорогая, много лимона и сахара, именно так, как ты любишь, правда? Да, милая…

— Я не помню, чтобы видела тебя на свадьбе Майкла и Роуан, — сказала Мона.

— Это потому, что я туда и не заходила, — ответила Мэри-Джейн.

Она взяла чай у Беа сразу, как только он оказался на расстоянии вытянутой руки, и тут же выпила половину, шумно прихлебывая, залив подбородок и тыльную сторону руки. Лак чудовищного, мрачного фиолетового цвета на ее ногтях облупился.

— Я тебя приглашала, — сказала Беа. — Звонила тебе. Трижды оставляла тебе записки в той аптеке.

— Да, знаю, тетя Беатрис. Никто не посмел бы заявить, что ты не постаралась изо всех сил, чтобы заманить нас на ту свадьбу. Но, тетя Беатрис, у меня ведь даже туфель не было! И платья у меня не было. И шляпки. Вот эти туфли видите? Я их нашла. Это мои первые настоящие туфли, а не кеды, которые я носила лет десять! К тому же мне все было прекрасно видно и с другой стороны улицы. И я слышала музыку. Какая чудесная музыка была на вашей свадьбе, Майкл Карри! Ты уверен, что ты не Мэйфейр? На мой взгляд, ты выглядишь как Мэйфейр. Я даже предложила бы найти семь различий между тобой и Мэйфейрами.

— Спасибо, милая. Но я не Мэйфейр.

— О, ты Мэйфейр в душе! — воскликнула Селия.

— Ну, это уж точно, — согласился Майкл, по-прежнему не сводивший глаз с девушки, кто бы к нему ни обращался.

И что только видят мужчины, когда смотрят на такие вот сгустки обаяния?

— Знаешь, когда мы были маленькими, — продолжала Мэри-Джейн, — у нас там ничего не было, только старая масляная лампа и холодильник со льдом, да еще множество москитных сеток, висевших вокруг. И бабуля обычно зажигала ту лампу по вечерам и…

— У вас не было электричества? — перебил ее Майкл. — И давно это было? Как давно такое могло быть?

— Майкл, ты просто никогда не бывал в дельте, — заметила Селия.

Беа согласно кивнула.

— Майкл Карри, мы были скваттерами, незаконными поселенцами, — сказала Мэри-Джейн. — Мы прятались в Фонтевро. Тетя Беатрис могла бы тебе рассказать. И к нам время от времени заявлялся шериф, чтобы нас выгнать. Мы складывали вещички, и он отвозил нас в Наполеонвилль, а потом мы могли вернуться, он на какое-то время оставлял нас в покое, и мы жили себе и жили, пока мимо не проплывал в лодке какой-нибудь двуногий ханжа или какой-нибудь егерь, ну, кто-нибудь в этом роде, и не доносил на нас. Представь, у нас были пчелы, улей на крыльце, для меда! И мы могли ловить рыбу прямо с заднего крыльца. И еще у нас были фруктовые деревья вокруг, пока их не заглушила дикая глициния, ну, знаешь, она же как боа-констриктор, да еще ежевика… Но все необходимое я просто подбирала у дороги, у развилки. У нас все было. Кстати, теперь у меня есть электричество! Я сама врезалась в линию электропередач и тот же фокус проделала с кабельным телевидением.

— Ты действительно это сделала? — удивилась Мона.

— Милая, но это же незаконно! — воскликнула Беа.

— Но я сделала. Моя жизнь куда интереснее, чем про нее врут всякие. Признаюсь, у меня всегда было куда больше храбрости, чем воображения. — Она еще раз шумно отхлебнула чай и снова немного пролила. — Боже, как вкусно! Такой сладкий! Это искусственный подсластитель, верно?

— Боюсь, что да, — согласилась Беа, глядя на Мэри-Джейн в ужасе и смущении, потому что вспомнила, что произнесла слово «сахар».

Как бы то ни было, Беа ненавидела людей, которые неопрятно ели и пили.

— Надо же! — Мэри-Джейн, провела тыльной стороной ладони по губам и вытерла руку о юбку. — Я сейчас пробую нечто, что в пятьдесят раз слаще всего, что до сих пор вообще пробовали люди на земле. Вот потому-то я и купила акции искусственного подсластителя.

— Ты купила что? — переспросила Мона.

— Ну да. У меня есть свой брокер, милая, брокер с пониженной комиссией правда, но он лучший из всех, кого я знала. Он работает в Батон-Руж. Я вложила двадцать пять тысяч долларов на фондовой бирже. А когда разбогатею, я осушу и восстановлю Фонтевро. Я все туда верну, каждый колышек и дощечку! Подожди, увидишь. Ты сейчас смотришь на будущего члена клуба «Пятьсот самых богатых».

«А может, в этой чокнутой и вправду что-то есть», — подумала Мона.

— Но откуда ты взяла двадцать пять тысяч долларов?

— Тебя же могло убить, когда ты подсоединялась к электрокабелю! — ужаснулась Селия.

— Я заработала каждый пенни, когда возвращалась домой, и на это понадобился год. Только не спрашивайте меня, что именно я делала. Есть парочка вещей, которые мне нравится делать. Но это опять же целая история.

— Тебя могло убить током, — повторила Селия. — Когда ты тянула проводку.

— Милая, ты же не в суде, — обеспокоенно произнесла Беа.

— Послушай, Мэри-Джейн, — сказал Майкл, — если тебе понадобится что-то в таком роде, я приеду и все сделаю. Я серьезно говорю. Ты только скажи, когда тебе будет удобно, и все.

Двадцать пять тысяч долларов?..

Взгляд Моны остановился на Роуан. Роуан слегка нахмурилась, глядя на цветы, как будто цветы что-то тихо рассказывали ей на своем тайном языке.

Далее последовал красочный рассказ о том, как Мэри-Джейн забиралась на стоящие в болоте кипарисы, как разбиралась, до каких проводов можно дотрагиваться, а какие лучше не задевать, как воровала рабочие перчатки и ботинки. Может, эта девушка и в самом деле была своего рода гением.

— А какие еще акции у тебя есть? — спросила Мона.

— Да в твои-то годы какое тебе дело до фондового рынка? — спросила Мэри-Джейн, демонстрируя свое полное невежество.

— Бог мой, Мэри-Джейн! — Мона старалась говорить так, как говорила Беатрис. — Да я всегда с ума сходила по рынку акций! Всем известно, что для меня бизнес — это некое искусство. Я намерена когда-нибудь управлять собственным инвестиционным фондом. Ты, конечно, знаешь, что такое взаимный фонд?[6]