Попытка - Томас Шерред

Новая Англия попыталась было сохранить достоинство, но надолго ее не хватило. В штате Нью-Йорк депутаты сельских округов дружно проголосовали за запрещение фильмов. И в Дэлавер, где законодательному собранию некогда было заниматься изданием нового закона, пришлось пустить дополнительные поезда. Вызовы в суд по обвинению в клевете сыпались на нас градом, но, хотя каждый новый иск вчинялся нам под гром фанфар, почти никто не знает, что мы не проиграли ни одного дела. Правда, нам раз за разом приходилось апеллировать к высшим инстанциям, однако, когда дело попадало к судье, не заинтересованному в нашем осуждении, документы, сохранившиеся в архивах, неизменно подтверждали истинность того, что мы демонстрировали на экране.

Мы-таки высыпали на воспаленную гордость, привыкшую чваниться славными деяниями предков, изрядную горсть соли! Мы показали, что далеко не все власть имущие могли похвастаться незапятнанной белизной своих одежд и что в войне за независимость далеко не все англичане были хвастливыми наглецами, но что они не были и ангелами. В результате Англия наложила запрет на ввоз этих двух фильмов и представила государственному департаменту возмущенный протест. Было очень потешно наблюдать, как конгрессмены южных штатов в полном единодушии с конгрессменами Новой Англии одобряют призывы посла какой-нибудь иностранной державы к подавлению свободы слова. В Детройте ку-клукс-клан зажег у нашего подъезда довольно дохленький крест, а такие организации, как Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, выносили весьма лестные для нас резолюции. Наиболее злобные и непристойные письма вместе с адресами и фамилиями, которые были в них опущены, мы передавали нашему адвокату, но к югу от Иллинойса ни один из их авторов не был привлечен к суду.

Постепенно страна разделилась на сторонников двух точек зрения. Одни — наиболее многочисленные — утверждали, что нечего нам копаться в старой грязи, что подобные вещи лучше всего простить и забыть, что ничего подобного никогда не происходило, а если и происходило, то мы все равно отпетые лгуны и клеветники. Другие рассуждали так, как мы и хотели.

Мало-помалу складывалось и крепло убеждение, что подобные события действительно происходили и могут произойти снова, а возможно, и происходят в эту самую минуту — потому что на психологию нации слишком долго воздействовало извращение истины. Мы были рады, что все большее число людей приходит к выводу, к которому пришли мы сами: прошлое надо не забывать, а понять и оценить беспристрастно и доброжелательно. Именно этого мы и добивались.

Запрещение фильмов в некоторых штатах почти не повлияло на чистую прибыль, а потому в глазах Джонсона мы были полностью оправданы. Ведь он уныло предсказывал полный их провал, так как «в кино нельзя говорить правду. Это вам с рук не сойдет, если зал вмещает больше трехсот человек». Ну, а в театре? «А кто ходит куда-нибудь, кроме кино?»

Пока все складывалось так, как мы хотели. Наша известность достигла зенита — никогда еще никого с таким жаром не хвалили и не ругали на страницах газет. Мы были сенсацией дня. С самого начала мы старались обзаводиться врагами в кругах, которые способны дать сдачи. Помнишь старое присловие, что человек познается по своим врагам? Ну, короче говоря, шумная известность была водой на нашу мельницу. А дальше я расскажу, как мы начали молоть.

Я позвонил Джонсону в Голливуд. Он обрадовался.

— Что-то мы давно не виделись! Ну что, Эд?

— Мне нужны люди, которые умеют читать по губам. И не позже вчерашнего дня, как ты выражаешься.

— Читать по губам? Это еще зачем?

— Неважно. Они мне нужны. Можешь ты их найти?

— Откуда я знаю? А зачем?

— Я спрашиваю: можешь ты их найти?

— По-моему, ты переутомился, — ответил он с сомнением в голосе.

— Послушай…

— Я ведь не сказал, что не могу. Спусти пары. Когда они тебе нужны? И в каком количестве?

— Лучше запиши. Готов? Мне нужны чтецы по губам для следующих языков: английского, французского, немецкого, японского, греческого, фламандского, голландского и испанского.

— Эд Лефко! Ты совсем сошел с ума или еще нет?

Пожалуй, моя просьба и в самом деле могла показаться странной.

— Может быть, и сошел. Но эти мне нужны в первую очередь. Если отыщутся специалисты по другим языкам, хватай и их. Они тоже могут мне понадобиться.

Я представил себе, как он сидит у телефона и крутит головой: «Бедняга Эд! Тепловой удар, не иначе. Совсем свихнулся».

— Ты меня слышишь?

— Да. Слышу. Если это какой-то розыгрыш…

— Это не розыгрыш. Я говорю совершенно серьезно.

Он разозлился.

— Где же я, по-твоему, их возьму? Вытащу из собственной шляпы или как?

— Это уж твое дело. Советую начать с местной школы для глухонемых.

Он ничего не ответил.

— И пойми одно: я говорю совершенно серьезно. Мне все равно, как ты их разыщешь и во что это обойдется, но мне нужно, чтобы чтецы по губам ждали нас в Голливуде, когда мы туда приедем, или во всяком случае были бы уже в дороге.

— А когда вы приедете?

Я ответил, что точно не знаю.

— Дня через два. Нам еще нужно закончить тут кое-какие дела.

Джонсон принялся проклинать все на свете, и я повесил трубку. Майк ждал меня в студии.

— Ты говорил с Джонсоном?

Я пересказал ему наш разговор, и он засмеялся.

— Наверное, это и правда производит впечатление бреда. Но если такие специалисты существуют и не прочь заработать, он их разыщет.

Я бросил шляпу в угол.

— Слава богу, с этим покончено. А как дела у тебя?

— Все готово. Кинопленки и заметки отправлены, фирма по продаже недвижимости присылает сюда своего агента завтра, с девочками я расплатился и выдал им премию.

Я откупорил бутылку пива.

— А как наш архив? И винный погреб?

— Архив отправлен в банк на хранение. Винный погреб? О нем я не подумал.

Пиво было холодным.

— Распорядись упаковать бутылки и отошли их Джонсону.

Мы оба расхохотались.

— Идет! Ему нужно будет успокаивать нервы.

Я мотнул головой в сторону аппарата.

— А это?

— Повезем с собой в самолете. — Он внимательно посмотрел на меня. — Что с тобой? Нервничаешь?

— Немножко.

— Я тоже. Твою одежду и свою я отправил утром.

— Даже ни одной сменной рубашки нет?

— Ни одной. Совсем как…

— Как тогда с Руфью, — докончил я. — Но есть разница.

— И очень большая, — медленно сказал Майк. — Что-нибудь еще нужно сделать здесь, как ты считаешь?

Я покачал головой.