Перст судьбы - Елизавета Дворецкая

— А… — Велемила словно не знала, что сказать, а Стейн пытался понять, довольна ли она этой переменой. — Что же ты ему не сказал?

— Я бы сказал, если бы он вел себя поучтивее. Но он сразу начал меня оскорблять. И к тому же я ведь не хочу, чтобы он набросился с кулаками на моего родного дядю!

— Ну, пойдем. — Велемила улыбнулась и снова потянула его за рукав.

Она сама не знала, почему так рассердилась, узнав от отца, что Святобор сватает Даряшку за Вестмарова племянника. Надо бы радоваться — парень хороший, заслужил… Но почему-то ей стало так досадно, что она едва сдержалась. К тому же сейчас, во время драки, мельком увидев Стейна, она поразилась, до чего он не похож на вчерашнего и насколько жестким стало его лицо. Оказывается, эта его мягкость, добродушие и сговорчивость — только до тех пор, пока его не трогают. Деленя, видать, решил, что соперник — размазня, которого ничего не стоит запугать. Не учел, дубина, что, если человек четыре года в походах провел и доходил до Камы, он размазней быть не может. А то бы давно размазали… И его сдержанность — как беличья шкурка, наброшенная на камень: сверху вроде мягко, а попробуй ударь — кулак отшибешь. «Я и есть Камень», — вспомнила она его вчерашний рассказ и хмыкнула.

В избе Велемила залила горячей водой сухую траву «мышиный горошек» — первое, что попалось в ларе с зелиями для остановки крови и заживления ран, сделала примочки из ветошки, велела прикладывать к брови и скуле. Нос она осмотрела и сказала, что хоть и есть легкий перелом, но вправлять не надо. Поворачивая его лицо и стирая кровь, она слегка коснулась пальцами его губ, и Стейн замер, едва дыша и совершенно забыв о боли. Он уже был не в обиде на Деленю, благодаря которому теперь сидит здесь, а Велемила окружает его заботами.

Ближе к вечеру все снова собрались в большой воеводской избе. Кроме хозяев, пришли Вестмар с племянником и Святобор с братьями и с Деленей. Виновник драки жил у него в доме на правах пасынка вдовы-дочери, и в случае таких вот происшествий старейшина нес за него ответственность. Вид у Велесова волхва был хмурый, а у Делени по-прежнему задиристый, несмотря на несколько синяков и ссадин. Других старейшин Святобор просил пока не звать: себя он чувствовал кругом виноватым и надеялся решить дело миром и по-тихому, чтобы не позориться перед всей Ладогой. Он сам вчера устраивал пир, где Вестмар выкупил право на пристанище и мир на всю зиму, сам приносил от его имени жертву Велесу — покровителю путников и чужестранцев, сам почти просватал в его род свою дочь — и из его же дома явился тот, кто пытался избить гостей! Одной рукой обнимаю, другой колочу — так про него теперь скажут! В сердцах он чуть не согнал Деленю со двора, но сдержался: от позора это его не избавит, а ума хватало не принимать поспешных решений. К тому же Даряша рыдала весь день, заодно с ней ревел во все горло и маленький Воята, а Святобор питал слабость к дочери, которой и так в жизни досталось. Ради нее он и принял в дом Деленю — считаясь ее пасынком, парень вместе с тем приходился и все равно что внуком Святобору! Послали же чуры такого вот «внучка»!

Явился также и Селяня, как баяльник, отвечавший за остальных парней-драчунов, и тоже сидел туча тучей. Велемила, которой тут присутствовать совершенно не полагалось, забилась в дальний темный угол и сидела как мышь под веником, надеясь, что ее не заметят и не выгонят. По родству и по просьбе Яромилы, которая всегда близко дружила с Даряшей, она часто приглашала ту на гулянья девичьей «стаи», хотя обычай дозволял это только для бездетных молодых вдов, и теперь чувствовала себя причастной к происходящему. Ну, не только поэтому…

— Я прошу тебя, воевода, разобрать это дело, — обратился Вестмар к Домагостю. — Мы выплатили деньги и устроили пир для общины, благодаря чему имеем все права на защиту нашего имущества, чести и жизни. Однако сегодня утром около десятка молодых мужчин из Ладоги беззаконно напали на моего племянника Стейна прямо у порога нашего дома и пытались его избить. Я требую, чтобы нам была выплачена вира за оскорбление и несправедливые побои.

— Я заплачу. — Святобор досадливо кивнул, понимая, что отрицание очевидной вины опозорит его сильнее, чем ее честное признание. — Ты прости, Вестим Альвардович! — Он встал и медленно поклонился. — Я за своими отроками не уследил, мне и ответ держать. А наш уговор я в силе считаю.

— Выслушай и меня, воевода! — Деленя встал и тоже поклонился Домагостю. Святобор пристукнул посохом, словно призывая его сидеть и молчать, но тот даже не оглянулся. — Не по праву дело затеялось! Он не имеет права ее замуж выдавать! Она в мой род отпущена и была женой моего отца. Коли его в живых нет и из всей родни я один остался, мне и решать, идти ли ей замуж или нет. Она теперь моему роду принадлежит!

— Я ее кормлю с дитем, мне и решать! — Святобор гневно стукнул посохом об пол. — А ты когда свой дом заведешь, когда будешь свой хлеб есть и ее кормить, тогда и будешь решать, как ей жить!

— У меня будет свой дом! — Деленя повернулся к нему. — Ты знаешь, что я давно хотел вернуться в Вал-город, восстановить его и снова там жить, как жил мой отец! Мне только нужно немного помочь с обзаведением. И ты же обещал мне помочь!

— Так это еще когда будет! А дочь мне надо теперь замуж выдавать! Сколько же ей еще «кукушкой» повязываться, баба молодая, ей только рожать! У бабы, знаешь, годы сыплются, как зерно из худого мешка! Засохнет, пока тебя дождется.

— Я правильно понимаю, что этот человек хочет сам жениться на предложенной мне невесте? — Вестмар в выразительном удивлении поднял брови.

— Да! — Деленя повернулся к нему. — Я имею на нее все права. Она уже была однажды отпущена своим родом за моего отца, его сочли достойным. И никто другой не может добиваться ее с тем же правом, что и я. А кто вы такие? Вас никто здесь не знает!

— Наш род хорошо известен в Вестманланде, — сказал Вестмар. — Мой отец, Халльвард Мудрый, был законоговорителем, а его брат Эйвинд Олень славился как доблестный и богатый человек. Он часто ездил в торговые поездки, а иногда ходил и в викингские походы. Их отец, Хринг Стрела, тоже был богат и знатен и часто ездил в Страну Фризов и Страну Франков. Он женился на Асбьёрг дочери Вемунда, который считался самым могущественным и знатным человеком в наших краях из тех, кто не был конунгом или ярлом. Он был очень воинственен и часто ходил в походы. Другими его детьми были Торир Плоский Нос, Асбьёрн Крачка, Свейн Бык, Дагни и Улла. Все они были знатными и богатыми людьми и владели усадьбами близ западной оконечности озера Лауг. Из их родни особенно славен был Трюггве сын Торира, по прозвищу Губитель Бьярмов. Он часто ходил походами в их страну, убивал много людей и обкладывал данью. Но самый знаменитый из наших предков — это Трюггвард Волчий Глаз, отец моего деда Хринга Стрелы. Он часто ходил в викингские походы на запад через море и в Восточные Страны и никому не уступал как на поле битвы, так и в сравнении мужей.[8] Когда его похоронили, то его курган, как говорили, был только наполовину насыпан из земли, а остальное — из золота. Но один человек, бедный и худого рода, как-то ночью раскопал курган и похитил часть золота. После этого Трюггвард стал выходить из могилы и губить людей и скотину. Никто не мог его видеть, но все видели, как люди вдруг падали замертво, а на шее у них появлялись синие следы от пальцев. У иных были переломаны все кости. Душил он также и скотину, и убитых им овец нельзя было есть, потому что они были все синие…