Оборона Дурацкого Брода - Эрнест Суинтон

Я боролся, сопротивлялся, но в итоге поддался искушениям, принявшим личину доводов рассудка. Я буду обороняться в русле реки.

Я надеялся извлечь из этого следующие преимущества:

1. Отличная маскировка и укрытие от вражеского обзора.

2. Траншеи и укрытия от как винтовочного, так и артиллерийского огня уже практически сделаны природой за нас.

3. Хорошо прикрытые пути сообщения.

4. Противник будет в открытом вельде, везде, кроме как возле самого берега, где мы, заняв позицию первыми, все равно будем иметь преимущество.

5. Прямо под рукой обильный источник воды.

Конечно, возле брода валялось несколько мертвых животных, и запах гниения висел над всей излучиной реки, но трупы можно быстро закопать на берегу, и вообще, нельзя же иметь все тридцать три удовольствия.

Поскольку наш сектор обстрела, на севере ограниченный только дальнобойностью винтовок, на юге упирался в Обережный холм, удобную для противника позицию, я решил помимо русла реки занять еще и вершину холма. На это я мог выделить только двух унтер-офицеров и восемь солдат, которые смогут оборонять южный склон холма, в то время как северный мы сможем простреливать с берега.

Отправив этот отряд, я раздал приказы по обустройству позиции, и вскоре работа началась. Где-то через пару часов вернулись дозоры с пленниками, с которыми мы поступили, как и раньше.

Траншеи для гарнизона Обережного холма следовало замаскировать практически так же, как в предыдущем сне, но особое внимание уделить тому, чтобы никто на этой позиции не был открыт для огня со стороны наших главных сил у реки. Я не желал, чтобы огонь основных сил хоть в какой-то степени сковывала боязнь попасть по своим на холме, особенно ночью. А зная, что попасть по ним мы не сможем, мы могли свободно стрелять по всему холму. Мы предполагали, что битва может затянуться, поэтому отряду на холме следовало также выдать двойной запас бутылей с водой и заполнить водой все емкости, найденные в краале.

Общий замысел основной оборонительной позиции состоял в том, чтобы удерживать обе стороны реки, обработав крутые берега и ложбины, сделав из них стрелковые окопы на одного-четырех человек. Они могли защищать солдат со всех сторон, и работы требовалось совсем мало. Поскольку природа уже столько сделала за нас, мы смогли оборудовать гораздо больше позиций, чем было человек у нас в отряде. Через берег мы прорыли пути сообщения, и таким образом солдаты могли перемещаться от одной позиции к другой. Кроме того, что это давало свободу в маневре огнем, мы также могли надеяться таким образом обмануть противника касаемо нашей численности — которую благодаря такой тактике он, вероятно, сильно преувеличит — хотя бы на время.

Карта 7

Окопы для стрельбы в северную и южную стороны почти все располагались так, чтобы позволить солдатам вести огонь по вельду на уровне земли. Позиции располагались среди кустов, мы вырезали ровно столько растительности, сколько требовалось, чтобы можно было видеть все вокруг и при этом не демаскировать окоп. По обе стороны от брода валялись кучи «лишней» земли, выкопанной при прокладке дороги через брод. Они высились на полтора-два метра над общим уровнем земли, и были столь же неровными, как и берега. Эти кучи были достаточно крупными, чтобы оборудовать несколько позиций среди них, получив дополнительное преимущество по высоте. Для некоторых стрелковых ячеек мы оборудовали покрытые бойницы из мешков с песком, но в большинстве случаев благодаря маскирующим нас кустам в этом не было нужды. Я счел, что необходимо лично проверить каждую бойницу и поправить многочисленные ошибки, допущенные при их устройстве. В некоторых случаях новые чистые мешки с песком оказывались на виду, превращая окопы в белые гробницы для их гарнизона; другие тоже бросались в глаза и выглядели настоящей мишенью, какие-то не были пулестойкими, а иные позволяли стрелять лишь в одном направлении, а то и вовсе или только в землю в нескольких метрах от стрелка, или прямо в сине небо. Исправляя эти недочеты, я размышлял о том, что если оборудованные бойницы не проинспектировать, они могут оказаться ловушкой для самих стрелков.

В плане маскировки, результат оказался потрясающим. Из окопов мы, держа голову на уровне земли, могли ясно видеть вельд впереди нас, или из-под более плотных кустов, или даже сквозь те, что росли в упор к нам. С открытой же стороны мы были практически невидимы, даже с дистанции 300 метров. Мы бы еще сильнее слились с местностью, будь у нас усищи, как у «братьев» — я всегда считал, что эти усы им специально дала мать-природа точно так же, как она дает другим существам средства для мимикрии.

Многочисленные маленькие донга и трещины в земле хорошо подходили для укрытия от фланкирующего огня, и во многих местах вертикальные стенки берегов даже не надо было перекапывать, чтобы они послужили защитой хоть от артиллерии. В других местах над стенками русла нужно было лишь немного поработать лопатой или вырыть себе ступеньку, на которую можно встать.

В одном из самых глубоких оврагов было разбито две палатки — практически невидимые, поскольку находились ниже уровня земли — для женщин и детей. Для них также вырыли небольшие пещерки на случай артобстрела. Наша позиция тянулась метров на 150 вдоль обоих берегов, и по краям, где мы больше всего опасались атаки, были вырыты через берег и сухое русло ямы. Их также как можно старательнее замаскировали. Фланги, разумеется, представляли самую большую опасность, поскольку нас могли попытаться взять приступом оттуда, а не из открытого вельда. Некоторое время я колебался, не следует ли расчистить «сектор обстрела» вдоль берегов — я не хотел выдавать нашу позицию, подозрительно оголив берега по флангам. Наконец, чтобы этого не допустить, я решил расчистить кустарник на как можно большем расстоянии от наших флангов, целиком вырезав то, что росло ниже уровня земли, и также на уровне земли, но оставив достаточную окаемку прямо по краям берегов. Я рассчитывал, что эта окаемка сможет скрывать расчищенные области, пока противник не подойдет достаточно близко. Как я теперь благодарил того, кто снабдил нас инструментами! Пока шли все эти работы, я вымерял шагами расстояние до некоторых точек к северу и югу от нас, и мы отметили их пустыми жестянками, брошенными на муравейники, или другими ориентирами.

К сумеркам мы закончили рытье почти всех окопов и частично расчистили кустарник, спрятали палатки и другое имущество, распределили пайки и боеприпасы, и я раздал приказы на случай атаки. Я не мог находиться во всех местах сразу, поэтому приходилось рассчитывать на то, что отдельным отрядам солдат полностью ясен мой замысел, и они смогут действовать самостоятельно. Чтобы наш шанс поразить противника залпом в упор не был глупо упущен из-за того, что какой-нибудь слишком усердный или нервный солдат начнет стрелять с большого расстояния, я приказал не открывать огонь как можно дольше, чтобы никто не стрелял, пока стрельба не начнется сама где-то в другом месте (это прозвучало довольно по-ирландски), или пока я не свистну в свисток. Это не касалось того случая, если враг подойдет так близко, что дальнейшее молчание винтовок потеряет смысл. Как только начнется стрельба, каждый начнет палить по всем противникам, вошедшим в зону досягаемости, обозначенную нашими ориентирами. Наконец мы, довольные собой, легли спать у себя в окопах, выставив из каждых восьми человек по собственному часовому.

Следующим утром у нас было часа три, прежде чем с Обережного холма просигналили о появлении противника (условленный сигнал подавался шестом, поднятым над одной из хижин). Имевшееся время мы использовали, чтобы различным образом улучшить наши укрепления. Мы успели расчистить кустарник в сухом русле и на берегах метров на двести от нашей линии обороны, и изящно решили при этом вопрос с сооружением препятствия для противника, с помощью найденной солдатами проволоки сделав на краю расчищенной области своеобразную засеку. За утро я успел дойти до поста на Обережном холме, удостоверился, что все в порядке, и воспользовался случаем, чтобы показать гарнизону холма точные границы наших позиций и разъяснить, что именно мы намерены сделать. Итак, после трех часов работы мы увидели сигнал «Кого-то заметили» и вскоре со своей позиции разглядели клубы пыли далеко на севере. Подразделение, оказавшееся отрядом буров, приближалось так же, как я описывал в предыдущем сне; нам в это время оставалось только сидеть на месте, не выказывая присутствия. Бурские разведчики ехали двойками и тройками, растянувшись по фронту где-то на милю, направляясь к броду посередине. Когда разведчики подъехали ближе, по две или три группки по обе стороны от того отряда, что ехал прямо к броду, поддались естественному импульсу перейти реку в самом удобном месте, и они все собрались в центре. Было ясно, что это самый крупный отряд, какой нам удастся застать врасплох, и на это мы и нацелились. Когда «братья» были метрах в трехстах от нас, они остановились, будто что-то заподозрили. Кто-то из солдат на восточном фланге не выдержал и спустил курок, и воздух разорвал грохот — мы опустошили в буров свои магазины, убив пятерых из передового отряда и двоих из тех групп, что были подальше. Мы продолжали стрелять по разведчикам, скачущим назад к своим, свалив еще двоих, а также по самой колонне, которая была в миле от нас, но все равно представляла собой отличную цель, пока буры не рассредоточились.