Мой дом на колёсах - Наталья Дурова

Будущее мечта, она вдруг стала для меня явью, когда раздался звонок. Звонок из Союзгосцирка. Я невольно затаила дыхание: неужели сейчас, сию минуту решается самое заветное я уже приступаю к своей работе в цирке.

— Дело в том, что на зообазе в Планерной есть морской лев подойдёт ли он вам?

Теперь я живу в Минске, здесь и собирается моя звериная семья.

Город мне стал дорог. Я много ездила по стране. Впереди ещё и ещё дороги. Гастроли светлая карусель городов, одни из них западут в сердце зрительно, как праздничные открытки, другие, как Минск, станут навсегда родными, потому что здесь произошла обычная человеческая заземлённость: здесь создаётся мой аттракцион.

Вот почему я с такой любовью буду относиться к маленькой реке Свислочь, на берегу которой возвышается огромный купол Минского цирка.

Витязь с острова Врангеля

В Северном Ледовитом океане есть остров Врангеля. Там живут большие белые медведи. Такие белые, что если бы не три чёрные точки на их мордочках, то можно было бы их и не заметить во льдах. Три чёрные точки это два глаза и нос. Странная перекраска медведей мне понятна. Здесь им надо быть обязательно блондинами, чтобы слиться с белизной льдин и подкараулить добычу. И всё же эти огромные белые медведи здесь не хозяева. Властелин острова морж. Трёхтонный исполин, с клыками цвета здешней медвежьей шерсти, с клыками такими большими, что на полметра вниз торчат как утолщённые сабли. И бедные медведи боятся этих двух отважных клыков, за которыми хорошо просматривается могучая грудь хозяина острова. Там на острове, с самолёта, я сразу даже и не поняла, что передо мной моржи. Мне просто показалось, что среди льдов я увидела серый каменистый берег. Самолёт опускался ниже и ниже, и вдруг камни ожили, взревели, океан вспенился, принимая их в свои волны, и, слившись с водой, они были едва различимы по бугоркам голов, торчащих из воды. Только какие-то маленькие существа, покачиваясь, словно шагали по воде рядом с большими головами моржей.

— Кто это? Что за животные? спросила я охотников.

— А, эти? Неужели не сообразили? Да моржата! Вот за ними мы и едем, одного вам поймаем, других в зоопарк. Они сидят на спинах у своих мамаш.

Я назову моржа Витязем. Это его имя. Сильный, храбрый, мужественный в своей суровости, под стать океану и острову, где он появился на свет.

Я уже дала в цирк радиограмму:

«Встречайте. Лечу с Витязем-моржом. Готовьте исполину бассейны».

Теперь я с нетерпением ждала с ним встречи, но, когда я его увидела вперые, мне захотелось расплакаться. Моё имя «Витязь» выглядело нелепым теперь. Ему было всего три недели. Маленький, сморщенный, похожий скорее на черепаху без панциря, он был так беспомощен, что, уцепившись пухлыми, нежными губами за мой палец, принялся его жадно сосать, нервничая и недоумевая, что нет молока. На верхней губе топорщились щетинки, слабый намёк на будущие усы моржа.

— И это Витязь! смеялись надо мной все в цирке. Да и морж ли это вообще, может быть, это морская черепаха?

— Самый настоящий морж! смущённо заверяла я всех, кто, пожимая плечами, забыв про любопытство, уходил разочарованным из моего вольера.

— Если это морж, то почему он рыжий? Уж не надули ли вас? Может, вместо чужеморца подсунули какого-то чужеземца, чтобы среди зверей был свой рыжий клоун?

— Нет же, тысячу раз нет! Это морж! Настоящий морж! твердила я с отчаянием, но мне никто не верил.

— Позвольте, у моржей ведь клыки и усы. А где же они у вашего, с позволения сказать, Витязя в кавычках.

— У него же ещё зубов нет, он маленький очень, а вы хотите сразу клыки.

— Ну, а усы он что, сбрил в дороге?

Мне казалось, что смеялись надо мной из-за имени, которым я нарекла малыша. Конечно, надо мной, потому что любой малыш, чей бы он ни был: куриный цыплёнок или собачий щенок, не может не вызвать умиления и нежности. Ну, а моржонок был вдобавок ещё так беспомощен на суше и на воде без мамы-моржихи, что, кроме умиления и нежности, вселил в меня постоянную тревогу и озабоченность. Как же мне кормить малыша? Большие моржи и в обед и в ужин питаются моллюсками и планктоном. Но где же в любом городе, даже в Москве, я смогу разыскать эту пищу? Если я приду в гастроном и скажу продавцу в рыбном отделе: «Прошу вас, отпустите мне пуд моллюсков и 10 килограммов планктона», то надо мной не только посмеются, но и заподозрят что-нибудь неладное. Не стану же я всем объяснять, что имею моржа, а его нужно кормить правильно.

Пока мой морж ещё очень мал, и я, его приёмная мама, должна постараться, чтобы из черепашки он превратился в Витязя, чтобы не был таким морщинистым, как резиновая надувная игрушка из «Детского мира», из которой вдруг выпустили воздух. Конечно, маленького Витязя-Витю я буду кормить молоком и рыбьим жиром.

Ведь моржу не сразу нужны клыки. Сначала его кормит мама, а потом он сам добывает себе корм. Опускается на дно морское, делает клыками борозды, будто пашет, выискивая раковины с моллюсками, и поднимает их на льдины. Сначала клыки как борона, потом как молоток. Стук по раковине разбиты створки, два небольших радостных вздоха и моллюск высосан до дна ракушки. Так питается взрослый морж, не забывая, что клыки могут быть ещё и оружием для защиты себя и друзей своих, ближних по лежбищу. Взрослый морж всегда приходит на помощь своему ближнему, поэтому маленькие моржата так тянутся к большим, полностью доверяя им себя, даже если перед ними не их папа и мама, а совсем другой морж, хоть и не дальний, просто «дядя» или «тётя».

Вот такой старшей наставницей моржихой-тётей я и стала для Витязя-Вити. Он настолько привязался ко мне за дорогу, что, когда я постаралась отойти, поднимал тревогу, громко ухая и колотя головой по стенке деревянного ящика. Прозрачную бутылку от кефира, наполненную водой, Витя принимал за льдинку и с жадностью выпивал воду. Это было похоже на то, что он делал на воле, только стекло оставалось стеклом и не крошилось, как лёд, от его нежных губ, а из него вытекала вода, по-Витиному, жидкий лёд, к которому он сразу пристрастился. Из деревянного ящичка он смело пошёл по трапу в свою клетку. Там осмотрелся, заметил воду в бассейне, склонил к ней голову, а потом поднял на меня свои круглые глаза, будто вопрошал:

— А теперь что делать?

— Иди, малыш, искупайся!

Витя как вкопанный стоял перед водой.

— Ты ещё ведь и плавать-то не умеешь, я тут же вспомнила маленьких моржат на спинах своих мамаш.

— Но ведь я же не могу тебя взять на спину. Во-первых, моя спина совсем другая, ты на ней даже и не поместишься, а во-вторых, ты же уже весишь добрый пуд. Я буду тебя купать, как маленьких детей. Сейчас спустим воду из бассейна, оставим тебе чуть-чуть, так, чтоб прикрывала вода слегка твои тупенькие, как срезанные кем-то ласты, и так уже и быть пойдём вместе в воду.

Вместо ласт я надеваю резиновые сапоги, и по трапу мы с Витей смело шагаем в неглубокую лужицу, которая должна стать для него первым океаном в цирке.

День за днём наш океан всё глубже и глубже. Теперь я в своих сапогах уже не могу его первая заводить в воду и подолгу стою на трапе, с уговорами и разговорами заставляв Витю перебарывать страх.

Как придумать спину моржихи? Ломаю голову, припоминая всё, что видела у купающихся курортников в море. Хорош был бы резиновый матрац, но где его здесь достанешь? Кажется, спина моржихи найдена, правда, не совсем удобная да ещё внутри дыра, и всё же на большой покрышке от самосвала можно будет держаться на воде и учиться плавать. Теперь я действительно становлюсь моржом, дрожа от непривычно холодной воды, залезаю в бассейн и веду первые уроки плавания. В воде я забываю о холоде, потому что слишком много движения. Витя нежно обнимает покрышку, и когда его живот провисает в дыре, то он сваливается, пытаясь ластами ухватиться за меня, и тогда мы оба с помощью людей, дежурных у бассейна, еле выкарабкиваемся со дна. Потом в свете кварцевой лампы греемся. Я зимой становлюсь похожей на мулата, а Витя хорошо растёт, не замечая, что я в воде очень плохой морж.

Зато я замечаю всё, что он делает. Нетерпение он выражает быстрыми кивками головы, с пофыркиванием, похожим на человеческое «Ч-чих!».

— Ч-чих, ч-чих! значит «почему не даёте вовремя кушать». Теперь, кроме молока, Витя получает три раза в день нечто вроде рыбной каши. Я как заправский повар готовлю её по рецепту: 4 килограма трески, одно яйцо, сто граммов глюкозы, три шарика с поливитаминами и четыре ложки рыбьего жира да ещё немного костной муки.

Итак, за дело! Удаляю все косточки в рыбном филе, потом на мясорубке промалываю фарш и добавляю остальное.

— Ну, как сегодня каша? Хороша?

В ответ кивок головы. Так Витя учится кланяться: за каждый кивок порция каши. Ну, а забавный «чих» тоже можно использовать.

— Скажи мне, Витя, если мальчики и девочки не слушаются зимой на прогулках своих мам и бабушек, что с ними потом произойдёт?